* * *
Безмолвна Русь: ее замолкли города,В ней, в старину, вещавшие так сильно,И скрылась жизнь, кипевшая тогдаРазнообразно и обильно.И не слыхать бывалых голосов!Но по земле великой безответноНесется звук командующих словИ множит скорби неисчетно.И то не речь к народу всякий раз,Когда гремит подобное вещанье:Нет, то чужой бесчувственный возглас,Повелевающий молчанье.Судьба родной земли – уверить нас хотят, —Ее удел – не наше дело;Ее историю нам во дворце чертят,Лишь денег и людей сбирая смело.С презрением народ и русский человекКлеймятся именем невежды…Одежда русская – в наш просвещенный век —Есть угнетенного одежда!Но не смущаюсь я: стоит, к соблазнам глух,Народ великий в древней вере;В себе, и не в одном, я слышу русский дух —Он распахнет темницы двери!Ты презрена, о русская земля!Смеется над тобой отступников станица,Ты презрена, судьбу ее деля,Безмолвна ты, о древняя столица!Безмолвны вы стоите, города!Кругом идет чужое ликованье,И мнится – нет былого и следа…Но тот не нем, кто лишь хранит молчанье!..
1846
Н. Д. Свербееву
Едва ты юности коснулся,Едва волнений полный светПеред тобою распахнулсяИ шлет обычный свой привет;
В твои года, когда ты молод,И бодр, и силами богат, —Непостижим твой сердца холодИ равнодушный, вялый взгляд.
К чему несовременный опытК душе заране прививать?Восторг похвал, хуленья ропотВ груди насильно заглушать?
Умей понять своевременность,Искусственность далеко кинь;Увидишь, может быть, ты бренностьИзменой созданных твердынь.
Не там, где громко, многолюдно,Где блещет блеск и шум шумит,Где всё великолепно, чудно,Где всё незыблемым глядит,
Где горделиво тяготеетПолуторастолетний плен, —Не там и не оттуда веетДух новых, будущих времен, —
То ночь, горящая огнями,При звуке непристойных лир,И солнца первыми лучамиТот пышный постыдится пир…
Но там, где тихо слышно слово,Где нет ни копий, ни мечей, —Там возрастает семя ново,Залог иных, грядущих дней;
По там, где ветхая лачуга,Где честный обитает труд,Где сталь косы, серпа и плуга,Где песни старые поют;
Куда не вкралася изменаИ не вошли ее дары;Где только цепь чужого плена,А те богатство и пиры, —
Оттуда дух грядущей жизниВозникнет, полный сил благих,Подаст свободу вновь отчизнеИ разорвет оковы их!
Среди насмешки и сомненьяБлагое дело восстает,И поколенью поколеньеСвой славный труд передает.
И чувство в мае проснулось снова,И древний голос слышен вновь,Произнеслось живое слово:Измену победит любовь.
Спадает с каждым часом болеС очей густая пелена,И богатырь выходит в поле,От долгого очнувшись сна.
И жизнь, и труд, и ум народаСтрясают цепь и долгий плен,И улыбается свободаБылых, но памятных времен!
Быть может, время недалече,Когда, приняв свой мощный вид,Как море заколеблись, вечеЗаговорит и зашумит.
И ты ль пред добрым начинаньем,Боясь насмешки и труда,Пребудешь чуждый ожиданьям,Теряя юные года?
Не бойся полюбить сверх меры;За благо надо не робеть —Принять и труд и силу верыИ в добром деле не слабеть.
Еще совет: насмешку далеГони, – она всего вредней;И, властелин ее вначале,Ты покоришься перед ней.
Она смутит твою святыню,На всё свою наложит цепьИ душу обратит в пустыню,В бесплодную, сухую степь.
Но я надеюсь, бог с тобою! —Ты одолеешь вражий стройДушой правдивой и простою,Глубокой сердца добротой.
Так с богом, доблестно и смело —Сомненья прочь! – иди на брань,За земское святое делоНеколебимо твердо стань!
Февраль 1847
* * *
Я не знаю, найду ли иль нетЯ подругу в житейской тревоге,Совершу ли священный обетИ пойду ли вдвоем по дороге.
Но подруга является мнеНе в немецком нарядном уборе,Не при бальном потешном огне,Не с безумным весельем во взоре.
Не в движеньях иль глупо пустых,Иль бесстыдных и ветренных танцев,Не в толпе шаркунов молодых —И своих и чужих иностранцев,
Не под звуки музыки чужой,Помогающей света злоречью,Не с искусственной бальной душой,Не с чужой иноземною речью.
Нет, подруга является мнеВдалеке от златого кумира,В благодатной, святой тишине,В светлой жизни семейного мира.
Предстоит она в полной красе,Обретенная сердцем заране,С яркой лентою в томной косе,В величавом родном сарафане,
С русской песнию в алых устах,Непонятной ушам иноверца,С русской думою в ясных очахИ с любовию русского сердца,
Красной девицей, с жизнью родной,И с семьею, и с верою дружной,С молодою девичьей красойИ с девичьей душою жемчужной.
28 ноября 1847
Гуманисту
Ты – эгоист, хотя бы наслажденьяВысокие испытывал твой дух;Ты – эгоист, хотя б других мученьяБолезненно тревожили твой слух;Хотя б тебе высокое искусствоОткрыло свет таинственный во мгле;Хотя б в тебе горело свято чувствоК прекрасному, благому на земле;Хотя б своей любовию широкойТы всех людей и целый мир объял;Хотя б ты плакал и страдал жестокоИ радостью прекрасною сиял.Но ты сидишь с простертыми руками,С возвышенным мечтаньем на челе,С блестящими и влажными глазами,Уединен далеко на скале.Перед тобой толпа стремится тесно —Ты полон к ней участья и любви;Ты для людей придумал мир чудесный,Огонь мечты горит в твоей крови…
Нет, и не так участие прилично!И правды нет в волненья дум твоих;Беды людей ты испытуешь лично,И плачешь ты не с ними, но об них.Не понял ты великого значеньяВ один поток соединенных воли;Могущества их общего стремленьяНе понял ты, своей тоскою полн.Оставь же свой отдельный мир страданья,Где ты живешь – вдали людей любя!Участия не нужно подаянье,Из целого не исключай себя.Пойми всю силу общего потока,Уединенье гордое оставь,Далеко брось оружие упрекаИ чувствами невольно не лукавь.Лишь откажись от личных притязаний,Живую связь поймешь ты вмиг, – и вотС своей судьбой и морем колебанийВеличествен является народ!Скорбь общая и общая невзгодаТебе твои страданья заменят, —Сильней всего великий глас народа,Пред ним твои все вопли замолчат!Пойми себя в народе! Не сжимает,Как океан, твоей свободы он:Тебе он только место назначает,Ты общему в нем живо покорен.А без того – ты эгоист без силы,И жизнь твоя прекрасная пуста,Страданья вялы, и оружья гнилы,Порыв бесплоден и ложна мечта.
К народу лишь свобода низлетела,Могуществен народа только клик,Принадлежит народу только дело,И путь его державен и велик!
<1848>
9 февраля
Позабывши о твердом стремленьиИ закрывши от света глаза,Я, как прежде, впадаю в волненье,И дрожит на реснице слеза.
Снова стих я зову позабытый;Снова рифма мне сладко звучит;Снова голос, не вовсе убитый,Поднялся и опять говорит.
Снова сердце, всё полное чувства,Подымает свою старину,Снова юность, любовь и искусствоПредстают сквозь времен пелену.
Но минута глубоко печальна;Но не то, что бывало, в душе;Точно в дом прихожу я опальный,Мною виденный в полной красе,
Дом знакомый и милый мне много,Полный жизни и счастья причуд;Грусть и память стоят у порогаИ по комнатам тихо ведут.
Но не тот уж пришедший; угрюмоОн встречает все прошлые сны;Не одна пронеслася в нем дума,Потрясая души глубины.
Чувство живо, но чувство печально;Он отрекся от счастья любви;И он дом покидает опальныйИ все грезы младые свои.
Что теснишься ты, прежняя, жадно,Жизнь моя, в беззащитную грудь?Мне явленье твое не отрадно;Никогда не своротишь мой путь.
И восторг, и волненье, и слезы,И надежда, и радость с тоской,Ясно солнце, и частые грозы,Освежавшие воздух собой, —
Мне печально видение ваше;Я болезненно чувствую вас;Из разбитой и брошенной чашиНа земле мне не пить еще раз.
Что ты рвешься, о бедное сердце?Что ты шепчешь свои мне права?Ты преданьем живешь староверца,Ты твердишь всё былые слова.
Ты довольно наставшей минутой,И, к умчавшейся жизни маня,Прошлым счастьем, тревогой и смутойТы безжалостно мучишь меня.
Мне знакомую, старую повестьПодымаешь ты тихо со дна;Внемлет ей непреклонная совесть, —Но тебя не осудит она.
Мне другой, и крутой и опасный,Предстоит одинокий мне путь;Мне не ведать подруги прекрасной,И любовь не согреет мне грудь.
И досуг мой умолкнет веселыйБез раздела с подругой моей;Одинок будет труд мой тяжелый,Но его понесу я бодрей.
Глас народа зовущий я слышал,И на голос откликнулся я.Бодро в путь, мной избранный, я вышел;Подвиг строго налег на меня.
И я принял на твердые плечиДобровольно всю тяжесть труда.Загремели призывные речи,И призыв не прошел без следа.
Отдал я безвозвратно и смелоИ любовь, и подрули привет —За народное, земское дело,За борьбу средь препятствий и бед.
Личной жизни блаженство мне сродно;Всё откинул решительно я,Взяв в замену труд жизни народнойИ народную скорбь бытия.
Здесь просторно народным простором;И ничтожен один голосокПред народным торжественным хором,Как пред морем ничтожен поток.
Не от бедности сердца, пугливо,Тех блаженств я себе не хотел;Но их голос народа ревнивыйОсудил и оставить велел.
И не было изъято решеньеОт страданья и скорби в тиши:Незнакомо мне чувство презреньяК справедливым движеньям души.
Но слабеют и блекнут, не споря,И любовь и все прежние сныПеред шумом народного моря,Пред движеньем народной волны.
Кто народу явился причастенИ кого обнимает народ,Тот назад воротиться не властен,Тот иди неослабно вперед.
Пусть же людям весь мир разнородныйИ любви и всех радостей дан.Счастье – им! – Я кидаюсь в народный,Многобурный, родной океан!
1848Москва
Подлец
