Думающие и размышляющие офицеры, встречая непробиваемую стену рутины флотской действительности, не найдя другого выхода, часто спиваются. Очень немногие, несмотря на огромное давление первого параграфа, оставались верными себе, были способны трезво мыслить и иметь собственное мнение.
Если бы Антону повезло, то именно такой офицер ему бы ответил, что кроме правил у человека есть разум. Именно разум должен анализировать и подсказывать, как излагать события происшедшие на корабле. Излагать так, чтобы они были понятны читателю и не вызывали сомнений и двойственности в их трактовке. То есть, традиции плохие и хорошие нужно знать. Разумом же необходимо пользоваться и как можно чаще.
— Через тридцать минут выходим в точку всплытия, — доложил штурман.
— Обе турбины «самый малый вперёд!» Право руля, ложиться на курс 352 градуса. Акустикам, прослушать кормовые курсовые углы. В лодке установить режим тишины! — скомандовал Антон.
— Рулевой: — Курс 352 градуса.
— Вахтенный механик: — Обе турбины работают вперёд «самый малый».
— Акустик: — В корме чисто.
— Антон: — Лево на борт. Ложиться на курс 292 градуса!
— Штурман: — Под килём 110 метров.
— Рулевой: — Курс 292 градуса. Глубина погружения 40 метров. Лодка держит глубину хорошо.
— Акустик: — В режиме шумопеленгования акустический горизонт чист.
— Штурман: — До точки всплытия 10 минут.
— Антон: — Товарищ командир! До точки всплытия 10 минут. Курс 292 градуса, глубина погружения 40 метров, под килём 110. Работают обе турбины вперёд «самый малый». Целей в режиме шумопеленгования не обнаружено. Запас воздуха высокого давления 100 процентов.
— Командир: — Доклад принят. Боевая тревога! По местам стоять к всплытию!
Длинным продолжительным сигналом ревел ревун. Подгоняемые голосом «Боевая тревога!», бодрствующие, спящие подводники просыпались и, где бы они ни были, бегом по отсекам занимали свои места по боевому расписанию. В центральный пост прибыл старпом. Антон передал ему обязанности вахтенного офицера. Уже на ходу он был остановлен командиром:
— Липовецкий, останьтесь! Следуйте в боевую рубку и готовьте перископ к подъёму.
Антон по вертикальному трапу поднялся в цилиндрическую выгородку боевой рубки, ограниченную сверху и снизу входными люками. Размещаясь сверху на «спине» прочного корпуса подводной лодки, приставку «боевая» рубка получила, исходя из времён прошедших.
Именно отсюда командиры подводных лодок обеспечивали безопасность маневров субмарины при её всплытии и погружении, выбирали единственно возможный кратчайший путь входа или выхода из шхер и узкостей с целью уничтожения затаившегося там врага. Отсюда они искали лазейки в охранении конвоев противника для того, чтобы прорвавшись сквозь его кольцо, выйти на завершающий курс атаки — боевой курс.
Именно отсюда в перекрестия оптики перископов они ловили, скрытые дымкой расстояний, силуэты вражеских кораблей и судов, направляя победные залпы своих торпед навстречу зарвавшемуся врагу.
Наконец, именно отсюда они ловили ускользающий луч солнца, увиденный, может быть, последний раз в жизни.
Так что «боевая рубка» своё название оправдывала и носила вполне заслуженно.
Сверху, вваренную в прочный корпус боевой рубки, трубу входного лаза прочно на кремальерном затворе закрывал верхний рубочный люк. Именно его при погружении и всплытии подводной лодки закрывал и открывал собственноручно сам командир. Труба входного лаза заканчивалась раздвижным, опускаемым вниз, тубусом. Он предназначался для выхода из аварийной субмарины подводников в лёгководолазном снаряжении на глубинах до 100 метров. Правда, с такой глубины ещё никто не спасался, но надежда была.
На палубе рубки, закрытые двумя сегментами крышек, размещались шахты двух перископов. На стенках цилиндрической обечайки рубки были смонтированы средства связи, глубиномеры, приборы крена и дифферента, клапана, арматура, гидравлические прессы, манипуляторы подъёма и опускания перископов. Внизу, обеспечивая герметичность, рубку закрывал нижний люк. Оба люка, вплоть до палубы центрального поста 3 отсека, соединялись вертикальным трапом для входа-выхода подводников внутрь прочного корпуса корабля.
Антон снял шахтные крышки перископов, открыл напорные и сливные клапана гидравлики, проверил связь с центральным постом и прислушался, осматриваясь в этой герметичной железной бочке. За бортом, переливаясь между шхер лёгкого корпуса рубочной надстройки, хлюпала вода. В рубке было тихо, сыро и холодно.
— Бр-р-р, — содрогнулся Антон! Он посмотрел на свои хлипкие сандалеты и хебешный, продуваемый сыростью, костюм.
— Господи, помоги и помилуй! — подумал он. — На «улице» зима, мороз, ветер, вода холодная, море от штормов горбатое….
— Всплываем на перископную глубину, — отвлёк его от смутных мыслей голос старпома, исходивший из динамика переговорного устройства.
Антон посмотрел на глубиномер, его стрелка дрогнула и начала медленно отсчитывать метры теряемой глубины. Лодка всплывала.
В рубку поднялся командир. Нижний люк он оставил открытым, на глубине 30 метров приказал:
— Поднять перископ!
Антон привычно перевёл ручку гидроманипулятора в положение «подъём» и гидравлика, наполняя исполнительный пресс, через систему блоков и тросов начала выдвигать перископ из шахты прочного корпуса в студеные воды Мотовского залива.
В лодке никто не знал и не мог предположить, что в это время гидроакустическое судно, в связи с хреновой, явно нерабочей штормовой погодой, снялось со стенда по замерам шумности подводных лодок и, сокращая путь, через запрещённый полигон следовало в пункт укрытия от непогоды.
Стечение обстоятельств было роковым: всплывающая подводная лодка и тралец, переоборудованный в гидроакустическое судно, встретились в одной точке мёртвой зоны гидроакустической слышимости.
Командир подводной лодки капитан 1 ранга Сберев, крутанув перископ, справа увидел надвигающийся корабль, вернее не корабль, а его форштевень.
— Что за чёрт? — подумал он и автоматически нащупал переключатель увеличения. Переключатель оптики перископа стоял на минимальном увеличении.
- Да, тут нужно спасаться, кто может, — мелькнула у него мысль. Он замельтешился, перебирая короткими ножками, довольно шустро нырнул через открытый нижний люк в отсек. На этот раз за собой он нижний люк закрыл прочно. Уже из центрального поста Сберев дал команду:
— Опустить перископ!
Но было поздно…. Выполняя команду, Антон установил рукоятку гидроманипулятора в положение «опустить». Перископ сначала вроде бы вниз пошёл. Но тут же послышался глухой скрежет разрываемого металла, из люка вместе с форсирующими струйками воды посыпалась пробка и облупившаяся краска. Затем последовал мягкий удар, лодка немного накренилась, перископ прекратил движение вниз и завибрировал: туда-сюда, туда-сюда.
Тральцу происшествие было нипочём: ходом по форме киля он пропорол борозду в надстройке лёгкого корпуса ограждения рубки. Наткнувшись на более прочную сталь рубочного люка, тралец был приподнят и по инерции, соскользнув с препятствия, свободно закачался в штормовых волнах залива.
— Да, дела не столь хороши, а прямо-таки совсем хреноваты, — подумал Антон и переставил манипулятор в нейтральное положение. Перископ затих, зависнув в промежуточном состоянии. Полностью заклиненный верхний люк рубки субмарины прогнулся, но не разрушился. Однако, вода в рубку довольно интенсивно начала поступать. Антон весь промок. Он посмотрел на свои лёгкие сандалеты и подумал:
— Чёрт с ними, когда отняли все деньги, то кошелька не жалко. Как следует испугаться он не успел. Позже, набравшись опыта, он поймёт, что настоящий страх приходит вместе с невыносимой болью, беспомощностью и потерей надежды. Когда жизнь и смерть сближаются настолько близко, что места для человека остаётся ничтожно мало. И если вера — последнее, что у него осталось, крепка, то погибая или продолжая жить такие личности навсегда остаются людьми разумными.
В случае с Антоном обстоятельства были таковы, что жизненное пространство хотя и было необычным, но жить пока было можно. О чём он и доложил в центральный пост на ГКП корабля. Оттуда его обнадёжили, сообщив, что лодка, поднырнув, сейчас будет всплывать, продувшись аварийным способом.
Действительно воздух, рванувшийся в цистерны главного балласта, вытеснил воду и лодка пробкой выскочила на поверхность моря.
Спустив воду из рубки, Антона освободили из «заточения». Прибывший врач, утащил его к себе в амбулаторию. Там, не обнаружив видимых повреждений, для «сугрева» налил полстакана спирта. Антон его выпил, запил дистиллятом и, почувствовав, как по телу распространяется тепло, сказал:
