— Как бы тебе объяснить… — медленно произнес Самад. — Не то что не люблю… Мингбулак стоит в хорошем месте, простор, родников много… И потом, ведь я здесь, в кишлаке, родился. Как можно родину не любить? Но вот, к примеру, ты ведь знаешь, какие у нас в кишлаке улочки? Кривые, узкие… Летом всегда пыль, зимой вечно грязь. Домов с десяток новых, а остальные все старые, глиняные, с камышовой крышей. И еще многое мне не нравится, но об этом сейчас бесполезно говорить. Делать надо. Вот мы с Гюльчехрой и думаем…
— С Гюльчехрой?
— Да, ей тоже многое не нравится в нашем кишлаке. Вот так, Абдулла. Но пройдет пять-шесть лет, и Мингбулак станет другим. Ты его не узнаешь.
— Да сбудутся твои слова, — вежливо сказал Абдулла. Он не переставал озираться по сторонам.
Узнать у Самада, где Гюльчехра, ему казалось неудобным, и он тихо поднялся с места.
— Ты куда? — спросил Самад.
— Пойду, уже поздно.
— Погоди, сейчас подадут плов. Гюльчехра там у котла, она главная хозяйка. И без ее разрешения ты не уйдешь.
Абдулла обрадовался, однако постарался не показать этого:
— Засиделся я у вас…
— Какое там засиделся! За этот вечер тебя никто ругать не будет.
Абдулла пожал плечами, снова сел за стол.
Кто-то включил радиолу. Прозвучали первые такты вальса.
— Вставай, — сказал Самад. — Ты как-никак у нас городской, начал бы первым.
У себя в школе Абдулла танцевал лучше всех. Тем более не было ему равных здесь, в кишлаке. Все любовались его ловкими, красивыми движениями, а когда танец кончился, стали хлопать в ладоши. Абдулла, смущенный всеобщим вниманием, отвел девушку на место и направился к столу.
Только он собрался сесть, как у самого его уха зазвенел знакомый серебристый голос:
— Как хорошо вы танцуете!..
Абдулла повернул голову. Гюльчехра! И опять, как тогда, в кукурузе, он растерялся, так она была красива. На ней было красное атласное платье, сильно расширяющееся книзу, белые изящные туфельки на высоких каблуках. Волосы Гюльчехра заплела в две длинные косы, одна из них спадала на грудь. Блестящие глаза смотрели на Абдуллу с некоторым вызовом…
— Где вы были, почему вас не было видно? — наконец проговорил он.
Гюльчехра рассмеялась:
— Кто-то должен и плов варить… Однако я заметила, как вы пришли. Только не стала подходить к вам.
Но тут снова загремела радиола, и опять это был вальс.
— Вы танцуете? — спросил Абдулла.
— Я стесняюсь с вами танцевать, — произнесла Гюльчехра, склонив голову.
— Почему?
— У меня это плохо получается. Вы будете смеяться надо мной…
— Я! Над вами?! — Такое искреннее удивление прозвучало в голосе Абдуллы, что Гюльчехра улыбнулась и подала ему руку, приглашая его в круг. Абдулла легонько сжал горячую узкую ладонь, другой рукой осторожно обнял девушку за тоненькую талию.
Почти сразу же он убедился, что Гюльчехра — достойная его партнерша. Танцевала она и легко и плавно, вести ее было очень приятно. «Нет, это просто удивительно, — думал Абдулла, — надо же было найти такую девушку — и где, в Мингбулаке!»
— А вы обманщица, — заметил он вслух.
— Почему? — Гюльчехра сдвинула брови.
— Вы не то что очень хорошо — вы прекрасно танцуете!
— Ну уж прекрасно! — Гюльчехра рассмеялась. — В Мингбулаке мало танцуют. Ведь кишлак не город. И времени нет, и возможности.
— Почему? — удивился Абдулла. — Ведь сегодня…
— Сегодня другое дело. Сегодняшний день мы ждали давно.
Абдулла не понял толком, что хотела сказать Гюльчехра. Он танцевал с ней, и этого ему было вполне достаточно. Вот это девушка! Какая она простая, доверчивая. А потом, она очень красивая. Вот если бы сейчас пройтись с ней по городским улицам! То-то стали бы ему завидовать, смотреть им вслед! Это пока невозможно, так пусть хоть никогда не кончается этот вальс. В этот момент Абдулла осознал, что девушка как-то странно на него посмотрела, рассеянно, задумчиво… В своих мыслях она, казалось, была далеко отсюда.
— Что с вами, вы не устали? — спросил Абдулла.
— Нет, я просто призадумалась. Извините.
— Да? А я испугался, что обидел вас, может быть, сказал что-нибудь не так…
Гюльчехра улыбнулась, как бы издалека возвращаясь к нему, и Абдулла сразу повеселел.
— Гюльчехра, — сказал он возбужденно, — знаете что? Пойдемте немного погуляем.
Он и сам не знал, как пришла ему в голову эта мысль.
— Пойдемте сходим к берегу канала. Сейчас там, должно быть, очень красиво.
Вальс кончился, и Абдулла взял Гюльчехру за локоть.
— Не отказывайтесь. Пойдемте.
Девушка не отвечала. Она смотрела на своих подруг. Что они скажут, если она уйдет сейчас вместе с Абдуллой…
— Что ж, пойдемте, — наконец сказала она.
Постепенно отдалялся от них школьный двор, отдалялись радостные голоса и смех, только музыка еще долго их сопровождала. Небо над кишлаком было полно звезд, желтовато, словно молодой подсолнух, светила луна, кроны яблонь в саду были усыпаны бесчисленными серебряными сережками.
Абдулла шагал, стараясь не наступить на тень, которую отбрасывала девушка. И все же на повороте он был вынужден наступить на эту живую тень, но тут же отпрянул назад, словно его ударило током. К его удивлению, Гюльчехра поняла, в чем дело, сказала, сдвинув брови:
— Как вы неосторожны, наступили все-таки!
— Вам больно? — поддержал игру Абдулла.
— Очень даже. — И Гюльчехра неожиданно расхохоталась.
Смеялась она от души, и Абдулла не смог не присоединиться к ней. Отчужденность и смущение, которые сопровождали их, куда-то исчезли. Абдулла взял девушку за руку:
— Как здесь хорошо, Гюльчехра, правда?
— Мне нравится… — тотчас же ответила девушка. — Вечером я здесь ни разу не бывала. Вы только посмотрите на воду — прямо как серебряная бумага, в которую конфеты заворачивают. Мы здесь проходили днем. Тогда тоже было хорошо…
— Да, но сейчас лучше, — сказал Абдулла и легонько сжал ей ладонь.
Они стояли на берегу канала возле мостика со сломанными перильцами…
— Ой, что это? — вдруг промолвила девушка.
— Что?
— Мята…
— Мята?
— Да, расцвела даже в эту пору. Чувствуете запах?
— Как будто, — сказал Абдулла. — Может, достать вам ее?
— Да ведь темно…
Однако Абдулла уже спускался к воде. Как мог он отыскать маленькую веточку мяты в призрачном лунном свете среди других растений? Абдулла не думал об этом. Он обязательно должен найти мяту, обрадовать Гюльчехру.
«Какой замечательный парень вырос! — думала между тем девушка. — Два года прошло. И вот Абдулла — это он и не он. Умный, учтивый. И… красивый… Интересно, встречается он с кем-нибудь в Ташкенте?» Гюльчехра вздрогнула. Какое ей дело до этого? Неужели она ревнует? Встречается — так пусть и встречается. Почему бы ему не встречаться… Но сейчас она благодарна Абдулле. Она хотела танцевать, и Абдулла пригласил ее. Только она заикнулась о мяте, и вот он ее ищет. Пусть даже не найдет, дело-то не в том…
— Абдулла, хватит, — сказала девушка, — там глина, испачкаетесь.
— Ничего. Мята где-то здесь. Пахнет. Сейчас я ее найду.
Абдулла обеими руками шарил по траве:
— Хватит, Абдулла, поднимайтесь!
Девушка наклонилась, протянула руку, и ладонь ее коснулась головы Абдуллы, пригладив жесткие, упрямые волосы. «Ой, что я делаю! — подумала Гюльчехра и отдернула руку. — Что это со мной?»
— Ну куда ей деваться? — говорил между тем Абдулла. — Вот, кажется, она здесь.
Нельзя было понять, что он имел в виду. Однако Гюльчехре захотелось ответить:
— Да, здесь запах мяты всего сильнее.
— Вот и я чувствую. Но где она все же? Может, под этой колючкой?
— Будьте осторожны. Уколоться можно…
— Не уколюсь. Да если и уколюсь, что тут страшного?
Внезапно Абдулла поскользнулся и чуть не съехал в воду.
— Держитесь! — крикнула Гюльчехра.
— Ничего, ничего… Вот теперь я твердо стою на ногах.
— Укололись?
— Не укололся. Нашел, нашел, Гюльчехра! Вот она, мята!
— Ура! — закричала девушка, когда Абдулла благополучно выбрался наверх и преподнес ей пахучую веточку. — Как она пахнет! Какой дивный запах! Спасибо!
— Не за что, — сказал Абдулла.
— Вы знаете, я очень люблю мяту. А помните, как мы однажды ее собирали?
— Когда? — спросил Абдулла.
— Давно. Кажется, мы учились тогда в шестом классе.
Никак он не мог припомнить этого случая:
— Так вы говорите, это весной было?
— Да. Завод-ая попросила нас нарвать мяты, она суп-машхурду готовила. Вот мы вдвоем и отправились. Вон к той плотине. В те дни мята вовсю цвела. Только мы стали собирать — пошел град…
Гюльчехра внезапно рассмеялась.
— Что тут смешного?
