За углом хижины на высоких шестах сушились рыболовецкие сети, настолько прогнившие и дырявые, что в них не задержался бы и кашалот. Однако же бабка сосредоточенно что-то в них искала, в этих сетях. И время от времени рука ее опускала в таз трепыхавшуюся свежую барабульку. Като с интересом наблюдала за ведуньей, но все же не смогла уловить момент, когда та выуживает из сетей рыбу. Поэтому девушка спросила старушку: «Откуда она берет рыбу?»
Бабка махнула неопределенно рукой в сторону рыболовецкого судна, видневшегося на горизонте.
— У них.
Ответ заставил Като задуматься. Если бабка покупала барабульку у рыбаков, то почему она искала ее в своих сетях? И вообще ей казалось, что никакой рыбы, когда они свернули за угол, в сетях не было. Что все это значит?
Когда же вошли в дом, Като пришлось удивиться еще больше, чем рыбным бабкиным причудам. На пороге их встретило животное, о котором она не читала ни в одном справочнике по биологии. А ведь она проштудировала тонны различных учебников, терпеливо составляя рефераты за свою сестру.
Загадочный зверек не доставал ей даже до колена и был весь покрыт удивительно бархатистой шерсткой золотисто-песочного цвета, а на его вытянутой, как у жеребенка, голове и шее торчком стояла черная грива. Приветливо помахивая коротеньким, похожим на заячий, хвостом, невиданное существо засеменило к бабке на своих коротких пружинистых лапах; зверек с любопытством разглядывал Като, но все же путался под ногами хозяйки.
Пока бабка возилась с барабулькой у очага, Като оглядела ее более чем скромное жилище. Оно представляло собой одну-единственную комнату, что служила и кухней, и спальней. У маленького окошка стоял деревянный стол да лавка, а посуда — на полке над очагом. У противоположной стены она заметила деревянную кровать, покрытую лоскутным одеялом, над ней висела потемневшая от копоти и времени икона.
— Ну, что случилось, — вдруг спросила ее бабка.
Вопрос застал Като врасплох, она все не могла понять, за кого ее принимает отшельница из Высоких Круч. Потому машинально ответила:
— Ничего.
Травница замолчала, продолжая возиться у очага. Като понимала, что так или иначе ей придется сказать, зачем она побеспокоила старушку, хотя бы из вопроса вежливости. Но ей уже слабо верилось в то, что этой бабке в холщевом мешке вместо платья под силу избавить ее от бессонницы.
— Почему вы подумали, что у меня что-то стряслось?
— Ко мне только с бедой приходят, дочка, — просто ответила та.
Впоследствии Като сама не поняла, как так получилось, но просила она ведунью вовсе не про бессонницу.
— Могли ли то, что мне снилось, произойти со мной на самом деле?
Вопрос бабку не удивил совершенно, будто ее спросили, нужно ли солить барабульку.
— Видишь ли, дочка, у большинства людей весьма узкое понимание этого «на самом деле». — С этими словами она поставила перед ней на стол горшочек с дымящимся кушаньем, тушеной с пряными травами рыбы. — Они наивно полагают, что бытие — это одна большая дорога, по которой движутся одновременно к началу и концу, кому как больше нравится.
Тут колдунья сделала паузу и усмехнулась.
— В то время как материя соткана из сотен, тысяч, миллионов жизней, и они все переплетены меж собой. Ты в своем окружении, в этом месте, занятая одним предназначением — это ты сиюминутная, здешняя. Какой будешь ты в другом месте, где все было бы по-другому? Очень сомневаюсь, что той же самой. Возможно, только поначалу. Однако новая материя бытия, новое окружение неминуемо изменит тебя и сделает частью совсем другого узора.
Ты скажешь мне, что погрязнув в будничной канве, выбраться из нее невозможно. Отнюдь; не забывай — твоя реальность стежками ведет к другой, совершенно иной, и так далее, возможно, до бесконечности. Ведь не зря же в одном языке стежками названы пути. Понимаю, только опытная портниха легко найдет скрытый стежок меж материй бытия. Ну а что мешает тебе попробовать?
Като во все глаза смотрела на старушку в убогом холщевом мешке, только что обрисовавшую ей в двух словах модель Вселенной а-ля одеяло-пэчворк. Либо она немного не в себе, либо немного гениальна. А последнее, как известно, подразумевает и первое, так что третьего не дано.
И все же Като не решилась погружаться ни в основы кройки и шитья, ни в дебри абстрактных величин, приготовившись заняться вполне реальной барабулькой, ибо не было у нее желания философствовать на голодный желудок. Обжигая пальцы, она выудила горячую рыбку на глиняную тарелку. Черногривый зверек, гревшийся у очага, следил за каждым ее движением, и держа вторую барабульку за хвостик, Като поманила его. Но тот даже не сдвинулся с места, уставившись на незваную посетительницу блестящим черным глазом, в котором плясали отблески огня.
Бабка, заваривая чай и при этом не видя разыгравшейся сцены, коротко сказала:
— Не ест он рыбы.
Пошарив на самой дальней полке над очагом, ведунья достала оттуда запыленную бутыль и поставила ее перед Като на стол, и с тревогой в голосе произнесла:
— Тебе нужно торопиться, дочка.
Като от неожиданности обожглась очередным кусочком рыбы.
— Это возьмешь с собой, — указала она на бутыль. — Но выпьешь не от жажды, а только в случае крайней необходимости.
И буквально стала выталкивать девушку за дверь, не давая закончить трапезу. Покинув жилище странноватой негостеприимной бабки-травницы, Като наконец-то разогнулась в полной мере, ибо если сама ведунья при своем росточке не находила свой домик неудобным, то Като со своим ростом выше среднего — так не считала. Растирая затекшую спину, Като уже было повернулась в сторону автобусной остановки, но внезапно выскочившая за ней хозяйки лачуги подтолкнула ее совсем в другую сторону, выводя на едва заметную в фисташковых кустах тропу.
— Так, куда ты направляешься, гораздо короче, поверь бабке-ведунье. Глядишь, там и сон к тебе добрый воротится.
Като как раз в этот момент собиралась выпытать у травницы хоть пару травок, что помогут ей побороть бессонницу, а затем возвращаться уже в Н-ск. Ибо как она тогда считала, визит к ведунье из Высоких Круч не увенчался успехом — та даже мяты какой-нибудь для сна попить не присоветовала.
Шагая по заросшей тропке среди фисташек, Като оглянулась, рассчитывая, что выжившая из ума старушка возвратилась в свою лачугу, и она может беспрепятственно свернуть на автобусную остановку. Не тут-то было! Ведунья в холщовом мешке по-прежнему наблюдала за ней с порога своего ветхого жилища, и поймав нерешительный взгляд девушки, серьезно прикрикнула:
— И не вздумай возвращаться назад! Дойдешь — а там вспомнишь заклинание!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
