«Дурила, сядь так, чтобы эту кобылку можно было лицезреть!» — не унимался организм моего предшественника.
«Сам дурила! — вспыхнул я. — Мало того что я для всех на районе кобелина озабоченная, так ещё сейчас одет как попрошайка, да и предчувствия у меня не хорошие от этой гиревой забавы».
Но тут появилась моя группа поддержки, физорг Самсонов с дочерью.
— Познакомься, — буркнул Олег Палыч. — Моя дочь — Светлана.
— Очень приятно, Тафгаев, — я сурово протянул лопатообразную ладонь девушке.
— Очень приятно, Света, — улыбнулась она и пожала мою пятерню тонкими пальчиками.
— Ты главное не волнуйся, — зашептал физорг, отодвинув корпусом дочь как можно дальше. — Жеребьёвка для нас хорошая, выступаешь с последней группой. Если дометнёшь гирю до пятого места, да ладно, хоть даже до шестого, премия с меня, как договорились. Договорились?
— Договорились, — уныло протянул я, так как что-то совсем расхотелось позориться перед ангелочком из комсомольской организации.
«Не могли, кого пострашнее пригласить в судейскую коллегию для ведения протокола? — бросил я в сердцах. — Не конкурс ведь красоты! Главное же, чтоб человек писал без ошибок».
«Сядь, говорю в другое место!» — вновь откликнулся мозг.
«Не дождешься!» — шикнул я на него.
За три минуты до выхода на помост, я выбросил порванную футболку в угол, и стал, как перед хоккейным матчем разминаться и разогреваться. Чтобы кровь по организму забегала, и чтобы первый пот выступил на лбу. Не хватало ещё травму получить!
— Тафгаев! — Заблажил перепуганный физорг Самсонов. — Ты где? Давай на арену! И запомни: в здоровом теле что?
— В здоровом теле, здоровый уйх! — Я, наконец, улыбнулся.
«Что за глупые комплексы? Хватит писюганить, не Олимпийское золото уплывает!» — подумал я и спросил физорга:
— Палыч, а какой у нас заводской рекорд?
— 192, - подсказали болельщик со стороны.
— Дохера, — поддакнул Самсонов. — Ванюша, до пятёрочки, прошу, дометни!
Я трусцой с голым красивым торсом выбежал перед всей частной публикой. Сжал две свои ладони и поднял их над головой, затем ещё показал знак «No pasaran!».
— Засекай! — Обратился я к своему персональному судье на стуле, который сжимал в кулаке секундомер и смотрел на меня со снисходительной усмешкой.
— Поехали, — вяло махнул он своей левой конечностью.
«Ну, сексуальное животное, гирю сейчас взял, поднял и рванул и так 191 раз! Нам нечестных рекордов не надо!» — скомандовал я своему организму.
И тот молча, взял, поднял и рванул, со спокойствием нефтяной автоматической качалки.
«Ну, дело пошло, — подумал я. — Где там у нас комсомолка за судейским столиком? Невидно. Ну и хрен с ней. Зато дочка физорга стоит рядом и повизгивает, когда судья отчитывает очередную десятку».
— Сто двенадцать, сто тринадцать, — долетел, монотонный голос судьи до моего сознания, когда рука почему-то стала необычно онемевать и отниматься.
— Товарищ судья, а руку сменить можно? — Спросил я, стоя с поднятой вверх гирей. — А то она что-то не того стала. Не такая резвая.
— Каким хером правила слушал? Один раз можно, — сурово глянул на меня блюститель спортивного закона.
— Так бы сразу и сказал, — выдохнул я и, опустив гирю, поменял руку.
«Что замер?! — прикрикнул я своему «тупому» организму. — Поехали дальше, время же идёт!»
И тело послушно заработало с механическим упрямством на все сто процентов. Я опять немного подумал о превратность человеческой судьбы. Прав ли был Раскольников, когда спрашивал: «Тварь я дрожащая или право имею?» Но вдруг народ вокруг что-то заволновался, засуетился, и я вернулся в действительность.
— Сто восемьдесят семь, — испугано пробормотал мой судья. — Сто восемьдесят восемь.
— Давай, Ванюша! — Взвизгнула высоким голоском дочка физорга Света. — Давай!
— Давай Тафгаев, давай ещё за ремонтный цех! — Ревел рядом сам вспотевший Самсонов. — Метни ещё чуть-чуть!
— Сто девяносто, — совсем погрустнел судья, который, по всей видимости, был из действующих спортсменов, из сборной города. — Сто девяносто один.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Нам чужого не надо, ещё заставят на область гирю толкать, что я им — толкач какой-то? — подумал я и бросил тяжеленную железяку на деревянный помост. — Второго места мне за глаза!»
Весь народ разочарованно ахнул. Даже эта кобылка, то есть комсомолка, прибежала на меня посмотреть своими большими серыми глазами.
— Ты чего парень? — Подскочил со стула судья. — У тебя же ещё пять секунд в запасе оставались!
— Секунды остались, а желание кончилось, — пробормотал я, и только сейчас почувствовал как я реально затрахался от этого гиревого мазохизма.
Из-за чего еле-еле доплёлся до скамейки в самый дальний угол спортзала и рухнул на неё без сил. Рядом пританцовывал, как человек, которому срочно нужно по маленькому Олег Палыч, а так же меня поедала влюблённым взглядом его дочка Светлана.
«Не за что подержаться, — высказался категорично мой мозг. — Нам бы вот ту комсомольскую кобылку необъезженную оседлать. И поставить в колено-локтевую позу!»
«Отдохни! — Не выдержал я. — Между прочим, на лицо она вполне ничего. Большеглазенькая, носик немного вздёрнутый. Худая, правда, как щепка, зато на какую-то фигуристку похожа из будущего. Хотя они все там такие худосочные в будущем».
— Ну, ты и дал, Ваня, ну ты и дал! Ты им всем показал, что мастерство за два года не пропьёшь! — Тараторил физорг, поглядывая в сторону судейского столика, где заполняли почётные грамоты.
Кстати, награждение победителей состоялось тут же буквально через десять минут. Всех спортсменов опять выстроили вряд, включили фанфары на магнитофоне и зачитали статистическую информацию, что в этом году гирю рванули больше раз, чем в прошлом и в позапрошлом годах. Потом стали по одному приглашать призёров в центр зала.
— Третье место завоевал участник от команды заводоуправления! — Весело и торжественно продекламировала кобылка-комсомолка с ангельским лицом.
— Второе место досталось команде главного конструктора! — Ещё веселее добавила красавица.
«А я не понял? — сразу мелькнула возмущённая мысль. — Я что, даже до тройки не дотянул?»
— И первое место достаётся атлету из ремонтных цехов, инструментального и механического, — на этих словах комсомольский задор у ведущей вдруг исчерпался. — Давайте похлопаем спортсменам.
Меня в спину подтолкнул счастливый физорг Самсонов и громче всех, взвизгнув, зааплодировала Света. Я медленно поплёлся за почётной грамотой на центр зала и ради приличия помахал зрителям рукой, которую мне потом и пожал глава профкома. Грамоту сунула с лицом полным отвращения местная комсомольская королева красоты.
— Не ожидал, — шепнул мне, занявший второе место КМСник, с которым мы когда-то начинали заниматься гирей. — Ты же по рывку выполнил норматив на мастера спорта. Обалдеть просто.
— Я тоже не ожидал, — тихо признался я. — Сказали, что рекорд 192. Ну, я примерно на него и нацелился.
— Всё верно, — грустно усмехнулся парень, которому прочили заочно первое место. — Рекорд этот пять лет назад установили.
«Японский бог! — обругал я себя. — Ну, народ — не могли нормально объяснить сегодняшний расклад сил. Ввели в заблуждение!»
После награждения участники и зрители стали быстро сматывать манатки. Я тоже накинул рубаху на голое тело. И хотел уже отчалить, но практически тут же из-под тяжёлой руки выскочил худой и прыщавый корреспондент заводской многотиражки.
— Вот ты где, — выдохнул «мелкий шпингалет».
— Не ты, а вы, — рыкнул я.
— Простите, буквально пару вопросов, — затараторил газетчик. — Чем вы в жизни увлекаетесь, какая у вас мечта и пожелания заводчанам?
— Увлекаюсь? — Я впал в небольшой ступор, вспомнив про литробол и женский пол. — Пиши. Утром в пять часов я включаю пластинку Дмитрия Шостаковича и под эту музыку делаю зарядку. А в шесть уже стою за станком и выполняю план на 102 процента. В обед у нас с мужиками политинформация. После смены иду в заводскую библиотеку и читаю Льва Толстого «Войну и Мир». И перед сном снова занимаюсь саморазвитием — вдумчиво листаю двадцать первый том Большой Советской Энциклопедии. Это конечно пока.
