Вся сила, все способности именно в крови. И неважно, чья она – вампира или человека. Отличие одно: в крови человека заключена его душа. А у вампиров ее нет, так что в их венах заключены все магические свойства, полученные после обращения, которые и заменяют им душу…
…Я помню это состояние, когда кровь стремительно летит по венам, кажется, что внутри все свербит. А потом ты превращаешься в кого захочешь. Но я заметил, что многие вампиры постепенно выбирали себе любимый вид, в котором им было комфортнее всего. Я любил существовать в виде дикого голубя. Как мне этого не хватает!..
…После обратного обращения вся магическая сила будто ушла из крови, словно была проведена чистка. Однако кое-что явно перекочевало в мой мозг, ведь я вижу удивительные сны, которые всегда сбываются. Но моя кровь сейчас снова человеческая. Душа должна была в нее вернуться. Но чувствую ли я, что вновь одушевлен? Мне кажется, что да. Я снова хожу в церковь, молюсь Господу, впадаю в своего рода духовный экстаз, когда смотрю на светлые лики икон. Но все равно я уже не тот паренек Альберт, хотя выгляжу для родных и односельчан совершенно обычно. Никто даже и не заметил моего исчезновения. А я ведь отсутствовал ни много ни мало, а почти четыре века. И поначалу было очень сложно ничем не выдать своего четырехсотлетнего опыта…
Но еще долго меня занимала собственная кровь. Если я случайно резал палец, то не сразу останавливал кровотечение, а наблюдал, как темно-красная жидкость вытекает, как она капает, как постепенно будто густеет. Вампирская кровь не густела никогда, она оставалась свежей, не меняла цвет, запах, иногда словно светилась изнутри. Поистине магическая субстанция! Именно она делала нас бессмертными. Но разве кто-нибудь серьезно занимался изучением ее свойств? Думаю, среди вампиров никто. Не возникало подобной надобности, ведь мы никогда и ничем не болели, убить обычным способом нас было нельзя, наше физическое тело мгновенно восстанавливалось после нанесения ран. К тому же интересы у нас несколько другие, чем какие-то научные изыскания. Вампир прежде всего хищник. Он охотится на выбранную жертву, играет с ней, сколько хочет, а потом по своему усмотрению или убивает, или создает себе подобное. Вот и вся суть существования. И именно кровь диктует такой путь. Словно в ней закодирована некая программа. Странно, но мне сейчас жаль, что я не изучал собственные возможности тогда, когда еще был вампиром. И именно свойства крови. Кто знает, может, какие-то особые тайные знания помогли бы мне вернуться во время, в котором осталась моя обожаемая Эльза. Но разве я тогда думал об этом?.. Эльза! Как безумно я тоскую по тебе! И это настолько невыносимо, что хочется любыми способами забыться хотя бы на миг! Милая, любимая…
Что мне остается? Только писать стихи! Мой дар вернулся ко мне. И он совсем другой, ведь мне не восемнадцать лет, как это кажется всем окружающим, я прожил длинную многовековую жизнь, и это не может не сказываться на том, как и что я пишу. И только творчество приносит мне хоть какое-то облегчение… Эльза! Все мои стихи обращены к тебе, моя далекая любимая!
Из записок Лады. В лилейном лесу забвения
«Я скатилась в самую сердцевину огромной лилии к довольно толстым тычинкам, покрытым на кончиках красной пыльцой. Они выглядели как диковинные растения с багряной утолщенной верхушкой. Между ними стояла тоненькая хрупкая белокурая девушка.
– Эй, – осторожно позвала я.
И девушка выглянула из-за одной из тычинок. Это была Эльза, возлюбленная Гарца, я сразу ее узнала. Я приблизилась и вежливо поздоровалась. Она смотрела прямо мне в глаза. Ее тонкое одухотворенное лицо с прозрачными глазами и нежным румянцем выглядело печальным.
– Я больше никогда не увидела его, – тихо произнесла она. – И моя жизнь превратилась в пытку. До самой смерти я ждала, но он исчез безвозвратно.
Крохотные слезинки побежали по ее гладким розовым щекам, в глазах застыла скорбь.
– Ты говоришь о Гарце? – спросила я.
– Не знаю, кто это, я тоскую по моему любимому Альберту, – ответила Эльза. – Зачем ты бродишь в этом лилейном лесу забвения? – спросила она после паузы. – Он несет удушье, но даже здесь я не могу найти успокоения, даже эти наркотические пары не одурманивают, не усыпляют меня. И я все время ищу, ищу моего любимого. И нет мне покоя. А ты уходи, уходи! Тебе здесь не место!..
Я глянула на Эльзу. Ее нежное лицо приняло отсутствующее выражение, словно она уснула с отрытыми глазами. Она сидела на согнутой тычинке и плавно покачивалась, держась за стебелек. Красная пыльца пачкала ее белое платье и казалась пятнами крови. Мне стало неприятно, и я отвернулась.
– «Ach, du lieber Augustin,
Augustin, Augustin,
Ach, du lieber Augustin,
Alles ist hin!» [1] , —
вдруг тоненьким жалобным голоском запела Эльза, и я вздрогнула. В ее голосе было столько боли и какой-то неизбывной тоски, что у меня мурашки побежали по коже, и тут же навернулись слезы. Что ждало нас с Грегом? Самые мрачные предчувствия заполнили душу. Я смотрела на Эльзу. Казалось, она сидит здесь целую вечность и все поет и поет эту грустную песенку…»
Из записок Лады. Встреча с Гарцем в другом измерении
«Я оказалась в полутемной маленькой комнатенке с низким потолком. За деревянным столом какого-то древнего образца сгорбился молодой парень. Это был Гарц. Я видела его со спины. На столе находилась глиняная плошка, в которой оплывала толстая желтая свеча. Гарц был одет в поношенную холщовую рубаху и мешковатые брюки. Его рыжеватые волосы были коротко острижены и торчали в разные стороны непослушными вихрами. Он быстро писал, при этом что-то бормотал себе под нос.
«Что это? – удивилась я, наблюдая за ним. – Я словно очутилась в какой-нибудь картине о древней жизни. Господи! Да мы не иначе в XVI веке! Это что, еще до превращения?»
Я просто не знала, что и думать. Я видела, несомненно, Гарца, он выглядел как обычный паренек, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. К тому же обстановка комнаты была в соответствии с тем временем и его статусом сына плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило мне, что я в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, горящего фитиля свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Но воздух в комнате казался затхлым.
Я подошла и заглянула Гарцу через плечо. Я, конечно, знала немецкий, но не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. И, однако, смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Но ведь я находилась в другом измерении, так что уже ничему не удивлялась. Как я поняла, Гарц пытался написать свою биографию, вернее, это, по всей видимости, был автобиографический роман, что меня удивило. Рубиан Гарц был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло. Иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.
