— Благодарю вашу светлость за то, что вы выехали навстречу чрезвычайному посольству моего господина его величества короля Франции Людовика XV. Позвольте мне представить вам моих секретарей — господина графа Адриана де Карамей и господина шевалье Флориса де Карамей.
Генерал был вынужден поклониться в ответ.
— Господин чрезвычайный посол, для меня большая честь встречать вашу светлость от имени ее императорского высочества Анны Леопольдовны, регентши российской.
Все происходящее казалось Флорису совершенно нереальным; в мокрой одежде, на ледяном ветру, стуча зубами от холода, они обменивались приветствиями, словно находились в роскошной дворцовой приемной. Молодые люди восхищенно смотрели на Тротти. Образцовый дипломат, он только что едва не утонул, одежда его была мокра и грязна, парик куда-то делся, однако величественные манеры заставляли забыть о его весьма неприглядном виде. Только пышного въезда, о котором мечтал маркиз, «чтобы произвести впечатление на русских», увы, не получилось.
— Господин граф и господин шевалье спасли вашу бесценную жизнь, господин маркиз. Более того, они еще вытащили из воды два десятка моих людей, — продолжал генерал, — за что их также следует поблагодарить, равно как и за их безупречную отвагу и преданность.
Флорису и Адриану вдруг показалось, что генерал вовсе не был доволен их поступком. Однако им было слишком холодно, чтобы задавать лишние вопросы. Наконец, после подобающего обмена любезностями, в их распоряжение была предоставлена рыбачья хижина, где они смогли переодеться. У дверей их ожидала русская карета, взамен той, что теперь покоилась на дне реки. Маркиз, несказанно довольный, что остался жив, легко вспрыгнул на подножку новой кареты, и только тогда, как бы между прочим, бросил молодым людям:
— А кстати, господа, мне надо бы поблагодарить вас.
— Всегда к вашим услугам, господин маркиз, особенно если снова понадобится вас оглушить, — со смехом ответил Флорис.
— Этот юный нахал еще смеет шутить! — возмутился посол, ощупывая свою все еще побаливающую челюсть. Флорис и Адриан следом за послом веселясь забрались в карету. Водка произвела свое действие. Солдаты и мужики, чей энтузиазм не только не стихал, но, наоборот, возрастал, дружно закричали:
— Да здравствует храбрый барин!
Флорис высунулся в окошко и приветственно улыбнулся: восторженные крики стали еще громче, еще горячей. Темные кудри на лбу Флориса высохли, его зеленые глаза радостно сверкали. Внезапно, без какой-либо причины, без всякой логики, народ принялся кричать:
— Да здравствует наша царевна Елизавета!
— Да здравствует молодой барин!
— Да здравствует дочь Петра Великого!
— Ах! Mein Gott, как я не люблю этих французов! — скрипел зубами генерал.
— А теперь, ямщик, гони, — радостно воскликнул Флорис. — В Петербург! В Петербург…
4
— Ульрих-Антуан, вы что-нибудь понимаете из того, что говорят наши советники? — зевая, обратилась Анна Леопольдовна к своему супругу, принцу Брауншвейгскому.
Принц, облаченный в роскошный мундир генералиссимуса, встрепенулся и попытался принять умный вид, что давалось ему с большим трудом.
Регентша Анна томно вытянулась на кушетке в очаровательном неглиже: она по привычке давала аудиенцию в своей спальне. Ее министры — Остерман и Миних — вились вокруг нее, словно шершни. Для своих пятидесяти с лишним лет они были одеты довольно странно: один — в платье нежно-розового цвета, другой — в канареечно-желтое: это делалось для того, чтобы понравиться принцессе, любившей цвета «желтые и нежные». Властный женский голос раздался из глубины комнаты:
— Их светлости советуют вашему высочеству не доверять французскому посольству. Они советуют ему тотчас же призвать своих горничных, с их помощью одеться для выхода, с великими почестями принять этих возмутителей спокойствия, а потом воспользоваться первым же предлогом, чтобы отослать их обратно, постаравшись при этом не поссориться с Францией.
— Но, дорогая моя, все это слишком сложно, — отвечала регентша, протягивая руку своей фаворитке, мадемуазель Юлии Менгден, роскошной брюнетке, столь же деятельной и решительной, сколь она сама была вялой и медлительной. Вздохнув, регентша сделала вид, что встает, но вместо этого, зевая, вновь откинулась на кружевные подушки. Оба министра бросили признательный взгляд на мадемуазель Менгден и снова хором продолжали:
— Да, ваше высочество, у нас имеется послание генерала Бисмарка, и в нем содержатся важные сведения: эти мужики и солдаты, которые должны быть нам верны, кричали здравицы в честь царевны Елизаветы.
— И это при виде французов.
— Интересно, почему? Это, знаете ли, странно.
— Да нет же, Миних, все очень просто: французы спасли этих мужиков — вытащив их из воды.
— Но при чем тут царевна?
— Очень даже при том.
— Да нет же, вы ошибаетесь.
— В конце концов, — продолжал гнуть свое Миних, — ваше высочество просто обязаны навсегда избавиться от принцессы Елизаветы.
— Зачем? Народ давно забыл о ней.
— Вы уверены?.. Докажите! И все же, Остерман, французское посольство — это ваша ошибка.
— Какая несправедливость, — возмутился канцлер; казалось, его сейчас хватит апоплексический удар, — вы вместе со мной хотели, чтобы у России был свой посол в Париже. Я отправил туда графа Кантемира, и его прекрасно приняли. Неужели вы думаете, что после этого мы могли отказать Франции в праве прислать своего посла в Петербург? Мы обязаны принять французов не хуже, чем они приняли наше посольство в Париже.
— Ах! Проклятые французы, они повсюду суют свой нос, я их знаю — они хитры, и им нельзя доверять! Насмешники, вертопрахи, крикуны — таковы они все.
— Но, добрый мой Миних, — вздохнула регентша, бросая в рот очередную конфету; она была готова на любые уступки, лишь бы только прекратился весь этот шум, — чего нам бояться? Разве власть не в наших руках, разве закон не на нашей стороне?
Миних приблизился к кровати. Пять или шесть свирепых маленьких собачонок, удобно устроившихся в ногах королевы, вскочили и громко залаяли, норовя укусить министра.
— Тише, Великий Герцог, — тише, дай нашему министру сказать, промолвила регентша.
Миних перевел дыхание, вытер лоб и начал говорить. Его багровое лицо резко контрастировало с канареечно-желтым костюмом. Эти совещания бесконечно утомляли его.
— Надеюсь, ваше высочество поймет меня правильно. Разумеется, вы держите власть в своих руках на совершенно законных основаниях, однако позволю себе заметить, что есть несколько мелочей, на которые вы, несмотря на свой поистине выдающийся ум, возможно, не сочли нужным обратить внимание.
