Сережа переоделся. Вместо брюк надел синие шорты от пионерской формы, а заодно сменил рубашку, которую помял и перемазал, когда возился с Ноком. В коротких штанах и белой футболке он сделался тоньше, словно повыше ростом. И стал похож немного на того мальчика с жеребенком. Особенно, когда подошел к Ноку и взял его за шею. Правда, Нок совсем не был похож на изящного жеребенка.
— Отпусти его, пусть побегает, — сказал Алексей Борисович. — Может быть, он себе что-нибудь съестное отыщет.
Сережа отпустил. Нок отошел, но искать ничего не стал, а сел и с укоризной поглядел на Сережу: «Эх ты, хозяин! Взял, а не кормишь!»
Подошел старичок в красной фуражке, дежурный по станции. Спросил с интересом:
— Что это вы, граждане пассажиры, не уехали? Понравилось, видать, у нас?
— Да вот так получилось. Из-за этого пассажира. — Алексей Борисович кивнул на Нока. Тот сидел в трех шагах и чесался с такой силой, что от него разлетался ветер.
— Не пустили без намордника, — объяснил Сережа.
— Правило такое существует, — сказал старичок сочувственно. — А вообще-то как повезет. На кого, значит, наткнешься. Когда пустят, а когда нет… А сейчас, я думаю, для вас, граждане, самый правильный выход — это шагать до тракта да ловить попутку до города. Ежели только вы, конечно, ночевать не расположены.
— Это почему же ночевать? — встревожился Алексей Борисович. — А поезд?
— А какой же поезд, милый ты мой? Сегодня поездов в ту сторону больше не будет.
— Как же не будет? А в шестнадцать двадцать девять? Я же на прошлой неделе ездил на нем.
— Эйэ, вон ты про что! Ты, верно, в субботу или в воскресенье ездил. Это точно. Есть такой поезд по выходным дням. Дополнительный, значит, чтобы дачников возить. А сегодня нету.
— Ну, дела-а… — сказал Алексей Борисович, жалобно глядя на Сережу. — Все, брат, одно к одному.
— Все из-за меня, — убитым голосом произнес Сережа.
— Нет, Сергей, ты эти речи брось, — тут же воспрянул Алексей Борисович. — Что ты в самом деле сразу нос опускаешь… Давай думать. Значит, так: на шоссе нам идти не стоит, мало надежды. Грузовики нас не возьмут, их за это автоинспекция греет. А в легковую машину нас, такую компанию, тоже никто не пустит.
— Может быть, пешком? — робко предложил Сережа.
— Шестьдесят-то верст? Да на голодное брюхо… Нет, брат, это не та романтика.
— Это верно, — вставил слово дежурный. — Пешком — это не тот фасон. Так что самое вам хорошее дело — сходить в поселок, в столовую, да остаться ночевать. Ежели негде, то я могу вас у себя устроить, раз уж так случилось. Глядите, в общем… — Он вздохнул и побрел к домику.
— Спасибо, — сказали ему вслед Сережа и Алексей Борисович.
Затем Алексей Борисович решительно встал.
— Ночевать нам, Сергей, не годится. Мне вечером надо быть дома. Да и тебе не стоит зря болтаться здесь… Есть один способ. Хватай чемодан и пошли. Только быстренько!
Он затолкал в карман почти готовый намордник Нока, взял портфель и куртку и, не говоря больше ни слова, зашагал куда-то через кусты, через канаву, прямо в поле.
— Нок, за мной! — крикнул Сережа. Схватил свой чемоданчик и бросился догонять лексея Борисовича.
— Не унывай, Сергей! Бой еще не закончен.
— А я не унываю!
Они шагали гуськом по тропинке, которая то и дело терялась в траве. Позади, рассеянно вертя головой, семенил Нок. Под носом у него пролетали желтые бабочки, и Нок щелкал пастью.
Алексей Борисович шел впереди. Он оборачивался и объяснял на ходу:
— На реке, километрах в полутора отсюда, стоит на приколе баржа. К ней иногда катера швартуются. Если какой-нибудь мимо пойдет — посигналим. Может, повезет нам. Катер, конечно, не экспресс, но в сумерках до города, возможно, доберемся… Ну, а если не повезет, что же, будем считать, что у нас еще одно приключение.
Слово — удивительная вещь. Если скажешь «неудача» — кисло на душе делается. А если скажешь «приключение», то сразу веселее. Сережа догнал Алексея Борисовича и зашагал рядом — не по тропинке, а прямо сквозь траву.
Травы цвели. Высоко, иногда у самых Сережкиных плеч, качались длинные розоволиловые свечки иван-чая. Желтел в путанице листьев львиный зев — смешные цветки, похожие на щенячьи мордочки. Чиркали по Сережкиным локтям головки мелких белых соцветий, которых мало кто знает названия. Путешественники незаметно перевалили плоский пригорок, и когда Сережа оглянулся, то уже не увидел станции. Только башенка с петухом торчала среди травы.
Иногда открывались лужайки с темнокрасными головками клевера. Над клевером неподвижными мохнатыми шариками висели шмели. Неторопливо пролетала очень крупная коричневая бабочка. Нок не выдержал, гавкнул и бросился в погоню.
— Несолидно он себя ведет, — с улыбкой сказал Алексей Борисович. А Сережа с беспокойством следил за Ноком: не слопал бы пес в самом деле такую симпатичную бабочку.
Не слопал, не догнал. И, виновато моргая, вернулся к хозяину.
— Будешь пиратничать — намордник наденем, — пообещал Сережа. Нок дурашливо фыркнул и замотал головой. К морде прилипли травинки.
— Смотрите, Алексей Борисович, он траву ел! Говорят, если собака траву ест, значит, дождь будет.
— Да нет, едва ли. Это он просто с голоду. Я и сам готов подорожник жевать. А дождя не должно быть: небо вон какое хорошее.
В небе замерли желтовато-белые груды облаков, которые никогда не закрывают солнца и не грозят ненастьем. Ветра совсем не было. В прогретом воздухе стоял густой запах луга. Солнце припекало плечи.
— Придем к реке, искупаться можно будет, — мечтательно сказал Сережа.
Реки еще не было видно. Она лежала вровень с низкими берегами. Темные полоски прибрежных кустов и высокие травы закрывали воду. Лишь изредка пробивался вдали сквозь зелень синевато-стеклянный блеск.
Но вот кусты приблизились, расступились. Сразу же распахнулась перед путешественниками голубая вода с отраженными облаками. Нок бросился к песчаной полоске, ступил в воду передними лапами и принялся лакать с таким усердием, что внутри у него забулькало.
— Алексей Борисович, я окунусь, можно? — заторопился Сережа. — Мы с Ноком. На минуточку.
— Подожди-ка, дружище, — быстро сказал Алексей Борисович. Он смотрел вдоль берега. — Нам, кажется, повезло больше, чем я ожидал!
В сотне метров от них стояла на отмели баржа, а к ней приткнулся бортом крупный катер с белой рубкой и тонкой мачтой.
— Поднажмем, — сказал Алексей Борисович, и они «поднажали». Нок припустил за ними — по самой кромке воды, с плеском и брызгами.
— Точно, — отдуваясь, произнес Алексей
Борисович, когда различимы стали белые буквы на корме — «Азимут». — Ну, как здорово, честное слово!
По тонкой сходне они поднялись на баржу. Здесь пахло отсыревшей деревянной обшивкой бортов, сухими досками палубы и дегтем. Нок медленно переступал и повизгивал: нагретые доски обжигали лапы. «Не ходи босиком», — мельком сказал Алексей Борисович. Нок обиделся и ушел в тень высокого кормового люка.
Катер был ниже баржи. Алексей Борисович перегнулся через борт и позвал:
— Эй, на крейсере!
Из рубки выбрался широколицый веснушчатый парень и заулыбался.
— Володя! — воскликнул Алексей Борисович. — Ну, как я рад! Здравствуй… Сережа, это капитан Володя. Он прошлой весной снял меня с необитаемого острова, на котором я оказался из-за происков местных браконьеров. Я там почти сутки добросовестно играл роль Робинзона.
— Да вы и сейчас, мне кажется, товарищ Иванов, вроде Робинзона, — смеясь, проговорил Володя. — Хоть на что могу спорить, что до города транспорт ищете. Только не один вы сейчас Робинзон, а с Пятницей. Ага?
— Угадал. Насчет транспорта. А насчет Пятницы — это ты зря. Мы с Сергеем равноправные попутчики.
— Да я не к тому… Я про Пятницу вспомнил, потому что сегодня день-то как раз пятница.
— Ну-ну, вы опять путаете, мой капитан. Сегодня четверг.
— Вот уж тут-то я, товарищ Иванов, не путаю, — заупрямился Володя. — Я здесь стою как раз потому, что пятница. Витька, это наш новый моторист, взял на пятницу билеты в цирк, на семь вечера, а к семи нам не успеть. Мы на базу, в Решетниково, запчасти отвозили, да там нас проманежили. Вот он и побежал звонить в город девушке своей, чтобы не волновалась. Тут рядом водоразборная станция, а на ней телефон есть…
— Ч-черт, — сказал Алексей Борисович. — Как же это я? Неужели пятница? Сергей, что же ты молчал?
— Ну, Алексей Борисович, вы же не спрашивали, какой сегодня день. А разве обязательно надо, чтобы четверг?
— Да в том-то и дело. Я же в студенческом отряде корреспонденцию заказал, чтобы ребята написали про свою работу. Завтра они должны ее в редакцию привезти. Договорились, что обязательно завтра. А редакция в субботу не работает… Ах, братцы, старой перечницей я стал. Склероз.
