Наконец один за другим пришли мастера и преподаватели. Потянулись на задний ряд стульев, там для них места не нашлось, неохотно вернулись ближе к сцене. Завуч и старший мастер сели у двери. Директор явился последним, окинул хозяйским взглядом многолюдный зал и, без привычной улыбки на лице, сказал замполиту:
— Теперь можно начинать.
— Нет еще мастера Паркова. — Илья глянул на наручные часы.
Директор — к старшему мастеру, тот сердито сорвался со стула, исчез за дверью. Чуть ли не за рукав привел Паркова.
Вечер получился удачным. Ребята, конечно же, воодушевленные присутствием воспитателей, показали себя прямо-таки отменными артистами.
Закончился концерт. В коридорах училища слышались громкие голоса, смех подростков, а в зале молча, ощущая неловкость, сидели мастера и преподаватели. Директор, смущенно улыбаясь, сказал:
— Не будь Ильи Степановича на месте замполита, я бы так и просидел в прокуренном кабинете… Давайте, товарищи, поздравим Дегтярева… Кажется, он нашел себя, пришелся к нашему двору.
Глава седьмая
Ребята хлынули в мастерскую. А Дегтяреву показалось, что налетел вихрь — нашумел, накуролесил и сгинул, когда мастер Ергин позвонил колокольчиком.
— Ну, наследнички, — перед началом занятий сказал Елизар Мокеич, — принимайте новенького…
— Не рано ли он явился к нам, — кто-то хихикнул. — Учебному году конца не видно.
— Где он? Подать сюда! — Ребята почувствовали в тоне мастера добродушие, значит, можно минутку-другую и повеселиться.
— Да вот он, новенький, перед вами, — Ергин протянул руку в сторону Дегтярева, одетого по-рабочему.
— Разыгрываете нас, — не поверили подростки. — Наверно, металлолом собирать снарядились.
— Да, я и есть тот самый новичок, — сказал Илья. — Правда, опоздал на целых два месяца, но все-таки не думаю тянуться в хвосте. Я ведь не с пустыми руками пришел к вам: умею плотничать и столярничать.
— Верно говорит, — Мороков выкрикнул от дальнего верстака. — Мать научила. Вы бы знали, парни, какая у него мать! Тетя Надя от скуки на все руки — она плотник, столяр и художник…
— Так где мой верстак? — Дегтярев перебил односельчанина, а то еще пустится рассказывать, как «тетя Надя терем строит».
— Помогайте новенькому, наследнички, — улыбнулся Ергин, — покажитесь перед ним умелыми, знающими. Садитесь, Илья Степанович, за третий верстак у окна.
— Чур, я буду шефом!
— А я наставником!..
— Все, наследнички, — построжал мастер. В это время его виски показались Дегтяреву броско седыми. — Конец шуткам-прибауткам. Ставьте ушки на макушки, слушайте и запоминайте.
Мастер повесил на классную доску щит с электрической цепью — амперметром, выключателем и лампочкой. Монтаж Ергин сделал — любо посмотреть и рассказывал увлекательно, наверно, сам еще не успел остыть от занимательной работы.
Едва он сказал «А теперь приступайте…», как сразу заклацали плоскогубцы, закрутился в руках ребят провод, застучали молотки.
Игорь Мороков, кромсая ножницами консервную банку для скоб, подбежал к Дегтяреву, глянул, чем тот занимается, и недовольно хмыкнул:
— На фига коробку-то ставишь? Ты чем слушал мастера? Ох уж эти мне новички, ничего-то они не петрят. Давай мел, помогу разметку отбить… Опять меня обгонят, — Мороков ревниво оглядывался на ребят. — Вон как рвут когти, опередят… И земляка своего не оставишь, ну, хоть разорвись…
Ергин отнял у паренька шнур и спровадил от Дегтярева.
— Вот так он всегда, — заметил с укором, но и уважительно. — То одному помогать бежит, то другому, а у самого дело стоит. Видно, для Морокова придумана поговорка: доброта хуже воровства.
Мастер ходил между верстаками в белесо-синей куртке, в таких же выцветших штанах, в кирзовых сапогах; из нагрудного кармашка куртки торчали карандаш и металлическая линейка.
— Отменные кусачки у тебя, Иван, — похваливал, — без зазубринки, так и отсекают проволоку… Сегодня жду от тебя, Ваня, хоро-ошей работы!
Ергин разговаривал с подростками с юморком. Если у паренька шло дело споро, хвалил:
— Молодец, видишь в куске железа искорку-изюминку.
Постоит, полюбуется пареньком, окрылит добрым словом. Ну а если у кого что не ладилось, Ергин охотно показывал, как надо делать.
— Что, Владимир, не выходит у тебя малахитовая чаша? А ты изловчись, не так, а вот этак согни кольцо, да терпеливо, с добрым настроением… — И так заразительно брался за инструмент, что у незадачливого подростка начинали как-то особенно глаза светиться, его руки тянулись отобрать инструмент у мастера и самим чудеса творить.
Дегтярев воочию убеждался, что для Ергина быть в громе перестука молотков, в пересвисте напильников, возиться с подростками — сплошное развлечение. Если видел мастер одну и ту же неполадку у многих, — взлетал на помост, звенел бронзовым заливистым колокольчиком.
— Стоп, наследнички!.. Давайте-ка разберемся…
Илье не корпеть бы над схемой, а только лишь наблюдать за мастером — он всегда в движении, так и горит огнем ребят!
— Стоп, наследнички! — Мастер опять на помосте. — Игорь, принеси-ка мне свой монтаж.
— Я не сделал… — затоптался смущенный Мороков.
— Вот и неси… Лентяй ты, каких и свет не видывал! — омрачился Елизар Мокеич. — Ты что тут набедокурил?.. Вот до чего додумался — молотком по шурупам.
— Листвянка суха, — оправдывался Игорь. — Никак не вкрутишь. Уже волдыри на ладошках…
— Скажешь, сил у тебя нет? — мастер топорщил пучки бровей. — «Пирамиду» на сцене строил — двоих хлопцев на себе держал. Скажешь, и терпения нет? А кто это сделал? — Ергин достал из шкафа новый блестящий угольник, бережно приподнял на ладони. — Да это же сотворили руки ювелира!.. Забери свою доску, Мороков, да переделай так, чтоб самому же и порадоваться…
«Трудные» мальчишки в классах, в клубе, в спортивном зале обычно чуждались Дегтярева, а тут, в мастерской, были с ним неожиданно приветливы, разговорчивы, напрашивались чем-нибудь помочь. То один подбежит — чумазый, шустрый, с испариной на лбу, — посмотрит, поправит проводок на щите Дегтярева, ткнет отверткой в шуруп: крепко ли ввинчен; глядь — и другой подскочил с подмогой. В перерывах затевался шумный спор вокруг монтажа замполита. Он видел: подростки еще мало знают и умеют, но как хочется им быть похожими на своего мастера!
Илья присутствовал на практике у Паркова. Тот вел занятия как-то скованно, сухо. Не находилось у него ободряющих реплик и шуток, столь целительно действующих на утомившихся подростков. И ребята казались замкнутыми, вялыми. У Ергина, напротив, — шумновато, хлопотно; мастер будто слишком разговорчив, непоседлив. Но прошло занятие — одно, другое, — а Дегтярев не заметил в ребятах усталости. Все время между ними не угасало соревнование. Среди ребят Илья забыл свой возраст, должность — увлекся работой, как мальчишка.
Мороков бегло глянул на монтаж Дегтярева и сморщил нос.
— На трояк намастерил, не больше. Ладно, не журись, земеля. Плохо начинать — не беда, так говорит наш Елизар Мокеич, беда — плохо кончить. У тебя, Илья Степанович, все впереди…
Утомленный, присмиревший Ергин и двое подростков с важными, неподкупными лицами, ходили по мастерской, принимая у группы что-то вроде зачета. Иной раз мастер хвалил: «Это, по-моему, хорошо сработано!», а ребята, остроглазые, находили в монтаже своего товарища огрехи, которые тут же устранялись. При торжественном молчании ввинчивали в патрон лампу. «Горит! Горит!» — хозяин монтажа прыгал чертиком, обнимал друзей. И мастер среди ликующей ребятни молодел лицом.
Схема Дегтярева «наследничкам» не понравилась — какая-то неуклюжая; сразу видно: сделана, что называется, с потом и кровью, а не с легкостью и сноровкой умельца. Да и лампа почему-то не загорелась. Переминались с ноги на ногу мальчишки-судьи, переглядывались, — не знали, что и делать, как оценить работу замполита. Ждали слово от Ергина. Подростки стеснились вокруг верстака Дегтярева, — шумели, спорили. Они мигом выкрутили и снова закрутили все винты на приборах, прощупали быстрыми руками провода — и лампа вспыхнула!
— Пятерка вам, Илья Степанович! — Мальчишки торжествовали: замполит дал им повод показать себя молодцами-знатоками. Лишь один Ергин оставался объективным.
— За что же нашему новичку «пять»? У него провод кривулинами проложен, изоляцию на концах зубами, что ли, зачищал. Видите, какая рваная…
Поставили Илье «три», да и то учитывая, что это его первый урок.
Бедолаги, которые почему-то не выполнили задания, тянулись за мастером, упрашивали:
— Подключите ток. Ну, пожалуйста… Может, все-таки лампочки и загорятся?
Они досадливо гремели инструментами, кое у кого даже навернулись на глаза слезы.
