Твоими воплями не запугать тебе провидения и не отстранить грядущее. На какое несчастье ропщешь ты и почему напрасно изливаешь из очей неиссякаемые слезы?
Такие советы давала кормилица и так увещевала Вис.
Но Вис внимала советам кормилицы не больше, чем ветру.
Вот что она ей ответила:
— Твои речи подобны бесплодному дереву. Мое сердце пресыщено жизнью в этом преходящем мире: я не желаю ни наряжаться, ни восседать на троне. Моя одежда — траурное платье, а мой трон — земля; мое пиршество — плач и причитания, и хранитель тайны моей — одиночество. Ни Моабад не найдет во мне радости, ни я не обрету с ним добра и славы. Когда я была около Виро, я была розой без шипов, ныне я — шипы без розы. Каждому приятно исполнить свое желание, я же предпочитаю отсутствие желания; если Виро не смог найти во мне желания своего сердца, то пусть и никто другой ничего не добьется от меня.
Кормилица был красноречива и начала снова давать ей советы и поучения.
Она говорила так:
— О ты, свет материнских очей! Не возбраняется тебе горевать из-за Виро, ибо он был твоим братом и возлюбленным супругом, но вам не довелось достигнуть желаемого. Однако бывали случаи, что влюбленные находились вместе в течение двух лет и не могли удовлетворить свои желания, а затем их постигала разлука, и они больше не помышляли о близости, и им оставалось одно сожаление.
Притча. Отношение Виро к тебе напоминает бедного человека, который внезапно находит бесценное сокровище, но по нерадивости не берет ничего из ценностей, считая, что все равно клад принадлежит ему. Он уходит, а затем, вернувшись, видит, что сокровище похищено. Поистине, в таком тяжком положении оказался и Виро.
Притча. Прошли те времена, когда на шахматном поле черепаха побеждала двух шарухов.
Поучение. Бывший любовник подобен ушедшему дню. Если ты рассудительна, не сожалей о минувшем. Не хмурься неразумно и не противься мне. Слушайся меня. Не сиди на золе, ступай в баню, вымой розовой водой твои волосы цвета мускуса, возьми из сокровищницы предназначенные тебе одежды, облачись и воссядь на трон в красоте, украшающей тебя, и возложи корону на голову. Ибо, по-истине, приходят сюда добродетельные и благородные госпожи, жены вельмож, прекрасные, как солнце, и светлые, как луна, и все они роскошно одеты. Я не хочу, чтобы ты предстала перед ними в таком виде; из уважения к тебе они тоже сядут на золу около тебя. Ты не столь невежественна и глупа, чтобы не знать, что находишься в чужой стране, а не в своем доме. Если у кого-нибудь нет собственной одежды, он надевает платье, выпрошенное на время, чтобы предстать перед чужеземцами.
Поучение. Для человека важнее всего возвеличенье своего имени и уменье обуздывать языки людей.
Кто увидит тебя, тот будет впоследствии лишь поносить тебя, некоторые же скажут: она не оказала нам почести, и мы не понравились ей. Другие скажут: кто она, что мы должны удивляться ей? Если ты разумница, то ты должна расположить их к себе. Люди всегда будут враждебны к тому, кто относится к ним непочтительно. И в присутствии тех, чье поведение высокомерно, как бы красивы они ни были, их близкие не могут хорошо себя чувствовать.
Я советую тебе: измени свой тяжелый характер ради этих людей, а не ради Моабада, ибо шаху Моабаду даже твое уродство показалось бы красотой, потому что он безумно влюблен в тебя!
Когда Вис выслушала эту речь кормилицы, она возрадовалась в сердце своем и перестала огорчать ее непослушанием. Вис встала с золы и направилась в баню. Кормилица вымыла ей голову, увенчала ее волосы бесценными украшениями, надела на нее платье, расшитое драгоценными каменьями. надушила ее ароматами, произнесла над нею заклинания против дурного глаза и дунула на нее. Пока кормилица одевала ее, Вис все же плакала, сокрушалась и говорила так:
— О превратная и переменчивая судьба моя! Почему ты изменила мне, почему презираешь меня? Птицы небесные, воздух и ветер могут свидетельствовать о том, как я несчастна!
Когда Вис устала от плача, успокоилась и умолкла, она стала столь прекрасной, что никто, как бы мудр и умен ни был, не сумел бы воздать ей и сотой доли достойных ее похвал.
Она была так прекрасна, что если бы она умыла свое лицо соленой водой, и то немедленно из земли вокруг нее вырос бы сахарный тростник; если бы янтарь коснулся ее щек и губ, то он в тот же миг превратился бы в алый яхонт; если бы она, став над могилой, окликнула бы труп, уже обратившийся в прах, даже он отозвался бы. Как бы прекрасны и достойны похвал ни были приходившие навестить ее, среди них она была, как луна между звезд. Ее шею и уши украшали драгоценности, и сама она была прекрасна, как китайский узор на аксамите [14].
В тот день Моабад послал ей столько даров, что никто не смог их пересчитать. Много золотых ларцов, наполненных драгоценными камнями и жемчугом, богатые одежды, бесчисленные брокаты, множество хрустальных чаш, подносов, золотых сосудов, осыпанных самоцветами, различные благовония и меха. Ко всему этому он присовокупил рабов и рабынь — гречанок и китаянок, — все они были луноликие красавицы, робкие, словно дикие козочки, привлекательные, как павлины.
Вис восседала на троне, и ее украшало счастье. Вся земля радовалась ей, а она оставалась мрачной; поздравления и просьбы людей казались ей печалью и причитанием. Моабад же, в радости своей, целую неделю пировал, раздавал подарки и развлекался на ристалище. На следующей неделе он отправился на охоту; ни одна стрела не пролетела мимо цели, так же как после пира не оставалось ни золота, ни сокровищ, — все он раздаривал. Когда он ударял мяч чоганом [15], мяч летел в нёбо; когда он пил вино со своими вельможами, то на один день не хватало урожая всей страны, чтобы Заполнить их двойные чаши. Тучи подчинялись его воле и роняли золотой дождь.
Пока кормилица облачала Вис. та не переставала лить слезы. Ты бы сказал, что ее скорбь росла с каждым мгновением.
15.
КАК ВИС И КОРМИЛИЦА СКОВАЛИ МУЖСКУЮ СИЛУ МОАБАДА
Вот о чем тайно умоляла Вис кормилицу, утомленная превратностями судьбы:
— Моя судьба ведет борьбу со мной и днем и ночью; сердце мое пресытилось жизнью, и корень древа радости иссох во мне. Я не знаю другого исхода, кроме самоубийства: быть может, смерть избавит меня от всех горестей! Ныне, если ты не найдешь для меня выхода и не спасешь меня от беды, я, как сказала тебе, скоро убью себя, ибо когда я вижу Моабада, мне кажется, что я иду в огонь. Взирать на смерть и на него — для меня одно и то же. Пусть жизнь Моабада станет такой же горькой, как моя. Хотя до сих пор он омывал свое сердце водой терпения и не искал удовлетворить со мною желания своего сердца, я все же опасаюсь, что он дальше не удержится и захочет добиться своего. И вот, прежде чем он станет домогаться моего согласия, раскинь сети на его пути. Знай, что я не сдамся в течение года, хотя бы мне грозила смерть. Траур по моему отцу не может быть короче, до тех пор я буду непреклонной. Моабад же не захочет воздерживаться в течение года и не пощадит меня, ибо он не испытывает передо мной ни стыда, ни страха. Сжалься надо мной, устрой это дело как подобает, свяжи его мужскую силу. Когда пройдет год, может быть, изменится мое настроение и я пересилю сердце, и когда ты избавишь его от бессилия, он станет твоим рабом. Если ты не сделаешь того, о чем я прошу, ты не сможешь радоваться моему счастью, ибо я не желаю ни жизни в неволе, ни радости, омраченной позором. Я предпочитаю расстаться с жизнью, чем исполнить волю Моабада, когда он скажет против моего желания: «Подчинись моей воле!»
Когда старуха кормилица услыхала эти слова, ты бы сказал, что стрела пронзила ее сердце. Широко раскрыв глаза, она мрачно взглянула на Вис и сказала так:
