Когда Шахро увидела столько самоцветов, золота и царских даров, так много навьюченных верблюдов и мулов с сокровищами, она потеряла разум, словно опьяневшая, и забыла и сына и дочь. Когда настала ночь, она открыла двери замка и выдала сверкающую луну в руки Моабада. Она убоялась бога, и письмо Моабада изменило ее настроение. В небесных сферах обозначались роковые явления. Шахро разбиралась в значении положений созвездий, которые меняли свои пути. Когда она открыла двери замка и выдала Моабаду свою дочь, небо было цвета ворона. Разлука влюбленных очень горька. Ночь была безлунна, и на небе не было звезд, земля была синего цвета. Небо было похоже на черное покрывало, которое скрывало Вис: как будто оно облачилось в траур по ней. Солнце и луна со своей ратью отправились в поход на запад, и там они скрылись и стали невидимыми. Войска построились на своих местах, созвездия уподобились железным скалам, и звезды были от них в стороне. Овен и Телец в смятении дрожали от страха перед Львом и покинули свои места; но Лев не двигался с места, а Близнецы, как двое возлюбленных, лежали, прикованные друг к другу, и были неподвижны; Рак, разгневанный, с вытянутым хвостом, оказался в когтях Льва; Дева держала в руках виноградные гроздья; цепи Весов были спутаны, и Весы стали бесполезными; Скорпион скорчился, как ощетинившаяся змея; Стрелец, словно истукан, не мог владеть луком; Козерог не боялся его; Водолей упал в колодец и перестал изливать влагу; Рыбы, пойманные в сети, как бы вытащенные на сушу, задыхались. При таких дурных предзнаменованиях шахиншах увидел свою жену.
Да не пошлет бог никому другому такое роковое сочетание созвездий!
Когда Моабад вошел в замок, ничего нельзя было различить из-за темноты, но свет лика Вис и ее — аромат помогли шаху обрести свою бесподобно прекрасную жену. Он подошел, взял ее за хрустальные руки, повлек силой и передал надежным оруженосцам и евнухам.
Вис посадили в паланкин, и свита Моабада помчалась так быстро, что ветер не мог обогнать ее. Паланкин окружили придворные евнухи. Трубя в трубы и ударяя в медные барабаны, они направились в Хорасан, в город Морав, местопребывание шаха Моабада. Сам шах был весел, как голодный лев, увидевший стадо онагров [13]; он был подобен бедняку, нашедшему сокровище. Так как его добыча на земле была прекраснее солнца на небе, ему пришлось претерпеть из-за нее большие невзгоды, ибо он внезапно обрел прекрасный сосуд, а в нем сияющий яхонт.
11.
ВИРО УЗНАЕТ О ПОХИЩЕНИИ ЖЕНЫ И ОПЛАКИВАЕТ ЕЕ
Когда Виро услышал о содеянном Моабадом и о похищении жены, он разодрал ворот платья, ударил себя по голове и лишился чувств. Когда он пришел в сознание, он поспешил домой за станом. Но шахиншах уже уехал, увезя силой его жену. Моабад оставил сотню тысяч драгоценных камней и вместо них взял один бесценный. Шахро нарушила свою клятву и не пожалела Виро. Пылающий огонь разгорелся в сердце Виро, и хотя он не осмеливался сказать что-либо матери, он едва сдерживал гнев и роптал на сестру. Он понял, что исчезла у него надежда на плод своего дерева, — солнце мира покинуло его ложе. Двери замка были заперты, и краса дворца увезена. Хотя раковина его лишилась жемчужины, но из очей его изливались тысячи мер жемчужин; то кровь лилась из его глаз, то сердце его горело от скорби. Виро так пожелтел и цвет лица его стал столь бледным, что он походил на мертвого. Он проклял судьбу и ее вероломство, ибо со дней юности ни на миг не испытал радостей. Судьба привела его в отчаянье, шаха же Моабада она очень порадовала: у одного она отняла похитительницу сердец и отдала ее другому; но и этому она ее не оставила, а передала третьему, обрадовав его; у одного она озарила дворец радостью, а у другого иссушила розовый цветник; один взял камень и бил себя в грудь, другой же взял чашу и пил из нее, сколько желал.
От счастья у Моабада сверкали глаза, когда он, похитив Вис, увозил ее в Хорасан. В пути он веселился и забыл все несчастья, которые когда-либо испытал. В пути, когда веял ветер, от паланкина Вис источалось благоуханье; ты бы сказал, что паланкин Вис был золотой башней, наполненной мускусом и амброй, и в ней восседало солнце, убранное златотканой парчой. То розы падали с ее лица, то благоухали мускус и амбра. Паланкин ее был похож на рай и для всех людей был столь же желанным.
А Рамина настигло предопределение божье, которое должно лишить его радости и веселья и приумножить горе.
12.
РАМИН ВЛЮБЛЯЕТСЯ В ВИС
Моабад и братья его продолжали путь. Войско его и евнухи сопровождали паланкин Вис. Вдруг по божьему велению поднялся сильный ветер и сорвал с паланкина занавес. Ты бы сказал, что из туч блеснула молния или же внезапно выглянуло солнце, — это показалось лицо Вис, пленившее сердце Рамина. Казалось, чародей очаровал Рамина и одним взглядом похитил его душу.
Когда Рамин увидел лицо Вис, сердце его словно поразила стрела длиною в целую стадию и он упал с коня, как лист. Огонь любви воспламенил сердце Рамина, сжег мозг и отнял разум. Во мгновенье ока страсть захватила его, любовь лишила сердца и души. Она уподобилась дереву, плодом которого было блуждание по полям и безумие.
Упав с коня, он лишился чувств и долгое время лежал без сознания. Розоподобное лицо его превратилось в шафран, а уста, похожие на алый яхонт, посинели. Не было надежды на его возвращение к жизни. Вельможи и витязи, пешие и конные, окружили его, и никто не мог понять, отчего он лишился чувств. Все плакали над побежденным Рамином и были огорчены его бедой.
Так он лежал долго без чувств, не слыша окликов, не ощущая курения благовоний; не помогла ему очнуться и розовая вода. Но бог смилостивился над ним, и Рамин пришел в себя. Он все не мог владеть речью, и слезы струились из его глаз. Рамин вытер их рукой и начал стонать от стыда перед людьми. Все приближенные, смотревшие на него, думали, что Рамин одержим бесом.
Когда юноша снова сел на коня, от раздумий потемнел для него светлый день. Ехал он по дороге, сам себя не помня, сердцем его владел бес, а глаза его были прикованы к паланкину Вис, как у вора, который засматривается на редкое сокровище.
Вздыхая и плача, он так рассуждал:
«О, если бы довелось мне еще раз узреть ее лик или суждено было бы мне нести паланкин по этому пути! Ах, если бы она хоть раз услышала мой вздох и обратила бы хоть на миг взор на меня! Ах, если бы нашелся помощник, который из милости рассказал бы Вис обо мне и передал бы ей мой привет! Ах, если бы я приснился ей и она увидела бы полы моей одежды, обагренные моей кровью! Неужто ее жестокое сердце не смягчилось бы и не отогрелось бы на огне моей любви? Ах, если бы она полюбила меня, как я люблю ее, и хотя бы наполовину стала такой, каким я стал от любви к ней! Быть может, испытав любовь, она перестанет быть со мной столь безжалостно надменной».
Рамин то предавался подобным мечтам, то, утомившись, сидел мрачный, понурив голову, и советовал себе быть терпеливым, говоря так:
«Увы, мое сердце, что сталось с тобой, о чем ты думаешь и зачем увеличиваешь страдания напрасными желаниями? Чего ждешь и зачем так страдаешь из-за любви к той луне, которая и не думает о тебе? Как ты можешь надеяться на близость Вис? С начала веков и доныне какой смертный соединился с солнцем? Почему ты безрассудно веришь той, которая не сулит тебе никакой надежды на радость?!»
Притча. Ты жаждешь и ищешь воды, но что может тебе помочь, если ты находишься на сухой равнине? Да смилуется над тобой создатель, ибо доля твоя очень горька!
Опутанный сетью любви, Рамин, с сокрушенным и раненым сердцем, не мог удовлетворить свое желание и не знал другого средства, кроме терпения: волей-неволей он успокоил сердце и продолжал путь.
Это его мало утешало; порой до него доносился аромат от паланкина Вис. Хотя лицо Вис было его душой и сердцем, но он довольствовался тем, что глядел на ее паланкин. Нет ничего хуже любви, и нет никого несчастнее влюбленного!
