— Тогда, — социолог помедлил и продолжал, — я открою вам все карты. Но разговор будет длинным, не хотелось бы вести его здесь. Не согласитесь ли вы прервать на некоторое время свою… несомненно важную работу и отправиться со мной в кофе, чтобы выпить чего-нибудь холодного и поговорить.
— Конечно, профессор.
О, да! Ему действительно удалось заинтриговать меня. Всего два правильных вопроса и я оказался в полной власти социолога, с нетерпением ожидая продолжения разговора. В моих движениях наблюдалась поспешность, когда я натягивал рубашку и пиджак, а после утрамбовывал в портфель бумаги.
Мы вышли под палящие лучи полуденного солнца, но тут же попали в мягкую тень декоративных елей, которые были посажена по краям дорожки в попытке укрыть тенью просторные газоны, на которых изнемогали от жары студенты.
Мы быстро пошли через парк, вышли за территорию Университета и окунулись в городское жаркое марево. Раскаленный асфальт, казалось, жег ноги через ботинки, солнце пронизывало одежду, я задохнулся от выхлопа стоящих в пробке машин.
Как жара меняет все! Строгость, присущая англичанам, бесследно потеряна; люди уже не могут спешить, еле плетутся по тротуарам, предпочитая автобусам пешую прогулку — перебежку от одной тени к другой. Машины то и дело гудят, назойливые звуки, попавшие в жаркий воздух, завязают в нем и еще долго не затихают в сознании.
Мы не стали исключением и устремились вдоль разогретых домов, по раскаленному асфальту, ворвались в небольшой ресторанчик, где работал кондиционер и на секунду оба застыли на пороге, наслаждаясь прохладной негой и приходя в себя. Ресторанчик был мал, здесь стояло всего с десяток столиков, три из которых были заняты. Разгар рабочего дня, люди даже при всем желании не могут бросить работу.
Кондиционер тихо гудел в углу, за большим окном плыл мутный, раскаленный город.
Мы прошли к окну и обессилено сели за столик, официант, не спрашивая, тут же принес два бокала и графин с водой, на поверхности которой плавали кубики льда. Человек теряет разум в такой жаре, он не способен думать.
Через несколько минут Родеррик Стерт заказал два холодных пива, снял с плеч белый пиджак, оставшись в безукоризненно белой рубашке и выдержанном синем галстуке, облокотился о спинку удобного стула.
— Какой кошмар творится на улице, — сказал он, сделав большой глоток пенящегося пива. — Жить стало просто невозможно. Никогда на моей памяти такого не было. А температура воздуха с каждым днем все ближе подбирается к пятидесяти. Мне кажется, это какая-то погодная аномалия. Говорят, в Швейцарии в курортном районе выпал снег.
— Не преувеличивайте, профессор, выше сорока одного еще не было, и, надеюсь, не будет, — вздохнул я, а сам, в который, раз подивился тому, насколько англичане падки до разговоров о погоде. Я, конечно, сам насмотрелся ее изменчивости, все дожди да дожди, а тут прямо сумасшествие — четыре дня солнце и жара небывалая. И все равно не было у меня особого желания ставить целью обсуждения погоду. Мне казалось, это пустая трата времени, но, с тех пор, как я прилетел в Лондон, приходилось отдавать дань жителям этого города, поддерживать светский разговор о погоде до тех пор, пока собеседник не пожелает перейти к более важным вопросам. Родеррик пока не желал.
— Как вы думаете, может это быть результатом глобального потепления?
Я поперхнулся холодным пивом, закашлялся, отставил в сторону бокал. Никогда при мне социолог не интересовался экологией. Но он, скорее всего и не интересовался, это было лишь логическое продолжение разговора о погоде. На то, что я поперхнулся, Родеррик Стерт не обратил никакого внимания. Глядя за окно, он ждал ответа.
— Вы же понимаете, — осторожно начал я, — что термин «глобальное потепление», есть лишь условное название изменения климата. В ту или иную сторону. Это не обязательно должна быть жара на всей планете, это может быть и снижение температуры.
Родеррик негромко засмеялся:
— Например, как в Швейцарии, где выпал снег.
— Возможно, — я пожал плечами. — В той или иной степени это может быть косвенно связано с изменением климата, но вряд ли это закономерность, скорее некий критический показатель.
— Вы, мой дорогой, ведете себя словно ученый муж на конференции, — фыркнул Стерт. — Надеюсь, понимаете, что я имею в виду, Антон?
— Вряд ли, — отозвался я, напряженно глядя на социолога.
— Поймите меня правильно, — вновь усмехнулся Стерт, — вы думаете, социология не дает представления о людях, но вы глубоко заблуждаетесь. Вот сейчас за мой вопрос вы очень осторожно попытались посадить меня в лужу…
— Что вы, мистер Стерт?! — возмутился я, но профессор продолжал:
— Кроме того, я так и не получил ответ на свой вопрос. Так поступают профессора наук при выступлении, когда не знают или не хотят давать прямого ответа. заключения или экспертного мнения.
— Думаю, — медленно проговорил я, — результаты глобального изменения климата мы наблюдаем уже много лет по всему миру. И я не желаю слушать заявления, что более резкие изменения — скачки от минусовой к плюсовой температуре — нормальное явление для той или иной страны; что они укладываются в вековые карты колебаний климата.
— В точку, — взмахнул рукой Родеррик. — Мне тоже не нравится, когда мне говорят: да было такое лет сто пятьдесят назад, это нормально.
— Для Лондона, для Англии в целом характерны дожди. Я уже посмотрел на них, — я вздохнул, собираясь с мыслями. — Понимаю, что рассказывать анекдоты на неродном языке немного глупо, но попробую рассказать дословно, уверен, недоразумений не будет.
Стерт внимательно взглянул на меня.
— В Москве я слышал такой анекдот: туристы едут в такси по одному из городов Англии. За окнами идет дождь, хмурое небо. Один из туристов раздраженно спрашивает: «Скажите, у вас всегда так?», на что водитель ему отвечает: «Не знаю, сэр, я живу здесь всего двадцать лет…»
Честно говоря, я ждал менее бурного эффекта, но Родеррик вдруг захохотал, стукнув ладонью по столу.
— Черт возьми, молодой человек, я уже говорил, что у вас великолепный английский?
Я кивнул, а профессор все улыбался:
— Да, вы правильно подметили. Действительно, шутка отражает почти подлинно наш климат. Именно по этому я столь… удивлен жарой, которая стоит над Лондоном.
— Профессор, — не выдержал я, — простите за грубость, но вы позвали меня сюда, чтобы поговорить о погоде?
— Молодежь, — проворчал Стерт, — вы все время куда-то торопитесь, все подгоняете нас, стариков. Все вам на месте не сидится!
— Нет, я любопытствую, а не тороплюсь. Кроме того, разговор обещал быть важным и долгим, а о погоде можно поговорить и потом.
— Ладно, — Родеррик сделал большой глоток пива и вздохнул. — Ваша взяла, Антон. Хотите настоящую, серьезную и опасную работу, при исполнении которой вы либо погибнете, и тогда это будет работа на один раз, или останетесь в живых, и тогда интересное существование, как вы выразились, будет вам обеспечено?
Обалдело, я смотрел на англичанина. Такого я ожидать не мог, тем более от профессора социологии. Что же за работу такую он предлагал мне? Стать каким-то агентом? Работа на один раз! Это же наверняка обернется грандиозным международным скандалом, если я погибну, и к этому будут причастны английские спецслужбы! Хотя, если те, кто приглашает меня на работу, имеют хоть какое-то влияние в Англии, все будет представлено как несчастный случай. Легко ли фальсифицировать причины смерти, какими бы они ни были?
Что же еще они могут предложить мне? Шпионить в России? Чушь! Уж с такой просьбой этот умный человек ко мне бы не подошел. Не на того, как говориться, напал. Определенно, я не хочу умереть, но Стерт, этот старый лис, заинтриговал меня своей прямотой. Он сказал многое и с тем не рассказал ничего. Если я прямо сейчас скажу «нет», моя жизнь останется в безопасности. Если же я сейчас начну расспрашивать…
Я потер ладонью лицо, пытаясь привести мысли в порядок.
Думай как взрослый человек, — прикрикнул я на себя, — а не как сопливый тинейджер.
— Родеррик, ваше предложение весьма туманно, как я могу согласиться или отказать, если толком не понимаю, о чем вы?
— У вас, Антон, неожиданно возникли проблемы с английским? — нахмурился профессор. Похоже, он думал обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Наверное, он ожидал, что я, мгновение подумав, приму решение и скажу ему «да». Что же, он ошибся.
— Нет, профессор, я прекрасно понял все, что вы сказали. Но пока не получу уточняющие подробности, я согласиться не смогу.
— Подробностей хотите? — резко спросил Родеррик, и я испугался. Слишком напористо, слишком резко он это сказал, словно угрожал мне. — А если откажетесь, что прикажете с вами делать? Убить?
