на клумбе у отделения букет ромашек. Поднялся в отделение терапии и, пройдя длинным темным коридором, тихо подошел к посту. Молоденькая медсестра при свете настольной лампы читала книгу.
Это была не та симпатичная девушка, которую Том видел в лифте. Но ему было скучно.
Держа букет за спиной, он вышел из темноты.
– Сестра, мне плохо.
Девушка оторвала глаза от книги.
– Что случилось?
– У меня болит сердце. – Том театрально схватился за грудь.
– Из какой вы палаты?
– Из самой печальной, Оля. – Он успел прочитать на халате ее имя.
– Вы не из нашего отделения, – ее глаза привыкли к сумеркам. – Идите к себе.
– У нас мне никто не может помочь. Никто не может вылечить мое сердце, ведь его боль проходит только при виде красивой девушки.
– Молодой человек, хватит кривляться! Идите к себе на этаж, – повторила она уже менее настойчиво и даже немного жалобно. – Иначе я позову завотделением.
– Завотделением уже дома, спит. – Широким жестом Том достал из-за спины ромашки и положил их на стол, будто побивая козырным тузом все мелкие карты ненужных слов.
– Ой, ну зачем? – едва скрывая улыбку, Оля как-то устало и обреченно вздохнула.
– Дай мне какую-то банку, я воды наберу, – чувствуя, что цветы произвели впечатление, он небрежно перешел на «ты».
– Ну ладно. В виде исключения, – деловито сказала девушка, и принесла из манипуляционной высокую стеклянную колбу. – Что-то хотели? – она говорила на «вы».
– Я так, поболтать просто. На этаже одни бабушки, а я в палате вообще один остался. Хоть вой.
– Ну ладно, – потеплела медсестра. – Только недолго.
Микшер
Стоял душный безветренный вечер. Пыльная незнакомая улица городской окраины будто вымерла от зноя. Щурясь от солнца, они шагали с Монголом среди утопающих в зелени однообразных кирпичных домиков, всматриваясь в номера домов.
– Тебе с такими хайрами не жарко? – Монгол смахнул с носа каплю пота, с тоской поглядел на давно пересохшее бледно-голубое небо. На нем не было ни облачка.
– Это вместо шапки, – ухмыльнулся Том. – Чтобы голову не напекло.
– А она ничего? – снова спросил Монгол.
– Оля? Не в моем вкусе.
– Это хорошо. Вкус у тебя дурной, значит мне понравится, – одобрительно хохотнул Монгол. – Может, ее на дачу к тебе пригласим?
– Попробуй.
– Я так и не понял, где ты ее нашел?
– В больнице познакомился. Я ж в нейрохирургии две недели провалялся, с конкуссией.
– Это шо такое?
– Сотрясение головного мозга. После похода нашего на Стекляшку.
– А, точно. Мне кто-то рассказывал.
– А чего в гости не зашел?
– Не получалось у меня, – Монгол замялся. – Вначале трубу прорвало… Два дня сантехника ждали. Потом матери помогал, с закрутками… Чайник-то варит?
– Болит иногда. И сверчки в голове звенят. А еще сны снятся такие… Яркие.
– Мы когда со Стекляшки вернулись, то думали, что ты куда-то влево взял, огородами, – сказал Монгол.
– Слева отрезали уже. Я через поле бежал.
– Надо было нам за тобой вернуться.
– А смысл? Люлей мало не бывает. И вы огребли бы. Ты видел, сколько их за нами бежало?
– Видел, – уважительно произнес Монгол. – Ты извини, что я в лазарет не зашел.
– Ладно, забыли. У нас на этаже молодых не было. Ни больных, ни медсестер. Скучно. Ну я как-то вечером цветов нарвал и в терапию на пост подкатил. Про музыку поболтали, про всякое. Так и познакомились. Я, конечно, сказал, что «Ништяки» – лучшая группа в городе.
– Красавец! Это правильно, – усмехнулся Монгол. – Не «Генератор» же какой-то.
Оба засмеялись. «Генератор» была самая старая и профессиональная группа в городе.
– Она вообще в музыке не рубит, – сказал Том. – Приехала откуда-то, здесь жилье снимает.
– Про меня рассказывал?
– Ага. Сказал, что ты лучший барабанщик города, – засмеялся Том. – И сам Лебедь из «Генератора» тебе в подметки не годится.
– А в дыню? – беззлобно сказал Монгол. В словах Тома звучала неприкрытая ирония.
– Сань, Лебедь тоже не с неба упал. Учился человек как мог, а не по сборам шлялся.
– Лебедь у самого Обломиста учился, в Харькове, – с завистью протянул Монгол. – А мне у кого? Я уже все кассеты пересмотрел. Но там быстро все. И качество…
– Не в этом дело. Что я про тебя ей скажу? Что ты стучишь так себе?
– А просто сказать, что у нас в группе классный ударник, нельзя?
– Я врать не люблю. Я ж панк.
– И ради друга? Черствый ты человек, Том… Мы не прошли?
– Нет. У нас Тихая, 10.
– Ладно, проехали. А что там за микшер?
– Я сам толком не понял. Оля сказала, что у нее дома «штука такая с крутилками» валяется, от прошлых жильцов. «Электроника». Тяжелая, говорит. По описанию – точно микшер, каналов на пятнадцать.
– А если сломан?
– Посмотрим. Отвезем ко мне на дачу, там покрутим. Если работает, я его оттуда в студию заберу: от меня автобус без пересадок. А если нет – разберу, поковыряюсь. Если увижу, чего отвалилось – припаяю. Или к соседу отнесу. Он за бутылку что угодно сделает.
– Кстати, о даче. У меня для тебя сюрприз есть. – Монгол загадочно хлопнул себя по боку.
– А что за сюрприз?
– Увидишь. С тебя ножовка по металлу, консервная банка и свинец. Ну, может еще напильник пригодится.
– Банку найду, инструменты тоже. Со свинцом сложнее. Олово пойдет? У меня его полно, с работы осталось.
– Пойдет, – Монгол понизил голос. – Пули лить будем.
– Ого! – обрадовался Том. – А ну колись, что задумал?!
– Вроде пришли? – вместо ответа Монгол кивнул на синие ворота с цифрой «10».
Калитка была закрыта. Том взялся за кольцо, постучал. За воротами звякнула цепь, заливисто зашлась в лае мелкая собачонка. На стук никто не открывал.
– Часы есть? – спросил Том.
– Нету.
– Наверное, раньше пришли. – Том сел на скамейку у дома.
– Пошли во-он там посидим. Не люблю палиться, к кому пришел, – Монгол ткнул пальцем в конец улицы. – Район стремный, волчарня.
Они развалились под развесистой яблоней. Здесь было чуточку прохладнее. Собака умолкла.
– Хорошо в деревне летом, – Том смахнул с бровей пот, лениво разглядывая длинную пустую улицу.
Хотелось стать земноводным, забраться по шею в речку и больше никогда из нее не вылазить.
– Ага. Селюки, – Монгол сорвал у себя над головой зеленое яблоко.
– Кстати, здесь за углом пивнуха «Ромашка».
– Бывал там?
– Как же. Бывал, с эскортом, – усмехнулся Том. – Помнишь, я тебе про меч рассказывал?
– Не-а.
– Как-то раз нашли мы стальные обрезки. Длинные такие, в форме сабель, толщина – пятерка. Выбрали поинтереснее, и на литейку пошли. Нашли там железную бочку, вышибли дно, разожгли в ней огонь, и на рельсах ковали. Целую неделю ходили. Расковывали
