1909. Ноябрь
Сонет («Ее любовь проснулась в девять лет…»)
Ее любовь проснулась в девять лет,Когда иной ребенок занят куклой.Дитя цвело, как томный персик пухлый,И кудри вились, точно триолет.
Любовь дала малютке амулет:Ее пленил — как сказка — мальчик смуглый…Стал. через месяц, месяц дружбы — круглый.Где, виконтесса, наше трио лет?
Ах, нет того, что так пленяло нас,Как нет детей с игрой в любовь невинной.Стремится смуглый мальчик на Парнас,
А девочка прием дает в гостинойИ, посыпая «пудрой» ананас,Ткет разговор, изысканный и длинный.
Мыза Ивановка
1909. Июнь
Сонет («По вечерам графинин фаэтон…»)
По вечерам графинин фаэтонМогли бы вы заметить у курзала.Она входила в зал, давая тон,Как капельмейстер, настроеньям зала.
Раз навсегда графиня показалаКрасивый ум, прищуренный бутонЧуть зрелых губ, в глазах застывший стон,Как монумент неверности вассала…
В ее очей фиалковую глубьСтремилось сердце каждого мужчины.Но окунать их не было причины, —
Напрасно взоры ныли: приголубь…И охлаждал поклонников шедевраСарказм ее сиятельства из сэвра.
1910. Январь
Когда придет корабль
Вы оделись вечером кисейноИ в саду стоите у бассейна,Наблюдая, как лунеет мраморИ проток дрожит на нем муаром.Корабли оякорили бухты:Привезли тропические фрукты,Привезли узорчатые ткани,Привезли мечты об океане.А когда придет бразильский крейсер,Лейтенант расскажет Вам про гейзер.И сравнит… но это так интимно!..Напевая нечто вроде гимна.Он расскажет о лазори Ганга,О проказах злых орангутанга,О циничном африканском танцеИ о вечном летуне — «Голландце».Он покажет Вам альбом Камчатки,Где еще культура не в зачатке,Намекнет о нежной дружбе с гейшей,Умолчав о близости дальнейшей…За моря мечтой своей зареяв,Распустив павлиньево свой веер,Вы к нему прижметесь в теплой дрожи,Полюбив его еще дороже…
1911
В госпитале
Елене Семеновой
В незабудковом вуальном платье,С белорозой в блондных волосах,Навещаешь ты в седьмой палатеЮношу, побитого в горах…
И когда стеклянной галереейТы идешь, улыбна и легка,Зацветают, весело пестрея,Под ногой цветы половика.
Льется в окна ароматный рокот…Ты вздыхаешь с музыкой в лицеПтичье пенье, — и смущенный докторМнет в руке написанный рецепт…
А больной, разматывая марлю,Не умея чувств своих скрывать,Отставляя рюмку с Беникарло,Проклинает скучную кровать…
И весенней девушкой омаен,Упоен девической весной,Талию твою слегка сжимая,Хочет жить больной!
Декабрь 1911
Любовь единственно…
Любить пленительно одну и ту же,В полузабвении молить: «Приди!Пригубь уста мои, пригубь и туже Озера страсти запруди!»
И бронзой верности грудь скандалив,Ручьиться шелестно в извивах душ;И сочным вечером, когда он палев, Быть каждой женщине, как муж,
Сметь смело чувствовать и труд пчелиныйСветло опринципить в своем уме;То — сок из ландыша, то — из малины И в поцелуе, и в письме…
Пускай же милая твоя не тужитИ не устраивает слезоем:Любить единственно, одну и ту же, — Не надо вечно быть вдвоем!
Мыза Пустомержа
1912. Июль
В пяти верстах по полотну…
Весело, весело сердцу! звонко, душа, освирелься! —Прогрохотал искрометно и эластично экспресс.Я загорелся восторгом! я загляделся на рельсы! —Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес.
Ручкой меня целовала. Поздно! — но как же тут «раньше»?..Эти глаза… вы-фиалки! эти глаза… вы-огни!Солнце, закатное солнце! твой дирижабль оранжев!Сяду в него, — повинуйся, поезд любви обгони!
Кто и куда? — не ответит. Если и хочет, не может.И не догнать, и не встретить. Греза — сердечная моль.Все, что находит, теряет сердце мое… Боже, Боже!Призрачный промельк экспресса дал мне чаруйную боль.
Варш. ж. д.
Май 1912
Nocturne («Навевали смуть былого окарины…»)
Навевали смуть былого окариныГде-то в тихо вечеревшем далеке, —И сирены, водяные балерины,Заводили хороводы на реке.
Пропитались все растенья соловьямиИ гудели, замирая, как струна.А в воде — в реке, в пруде, в озерах, в ямеФонарями разбросалася луна.
Засветились на танцующей сиренеВодоросли под луной, как светляки.Захотелось белых лилий и сирени, —Но они друг другу странно далеки…
1909
Сказка сиреневой кисти
Пастель
Напевая лунные ноктюрны,Бредил Май о призрачной вакханке,Охлаждал свой жар росой из урны,И скользили ножки, точно санки,Порошею бело-яблоновой.Скованы желанья знойным хмелем…И блистая белизной слоновойРовных зубок, шепчет Ночь: «ПостелемСвадебное ложе на поляне,Набросаем ландышей, азалийТам, где бродят вдумчивые лани,Там, где мы впервые рассказалиСердцем сердцу смутные волненья,Ожидая тщетно выполненья,Как шагов невыясненных в зале»…Тут луна скользнула в аметистеГлаз царицы, скрытой сонным тюлем, —И вспорхнули грезы Мая ульем,И впились в сиреневые кисти…
1909. Октябрь
Полярные пылы
(снеговая поэма)
Влюбленная в Северный Полюс Норвегия В гордой застыла дремоте.Ленивые лоси! вы серебро-пегие, Ледяное пламя поймете…
И там, где сливается с снегом медведица, Греза ее постоянна…Бледная в экстазе, сомнамбулой светится Так же? как д'Арк Иоанна.
Не быть Северянке любовницей полюса: Полюс — бесплотен, как греза…Стремленья об иглы лесов укололися… Гаснет ее ариозо…
Морей привидения — глыбы ледяные — Точат насмешливо лязги…И марева сыплют пророчества рдяные Волнам в сердитой припляске…
Дух Полюса чутко тревожит элегия, — Она воплощается в ноте…И гордо вздыхая обманом, Норвегия Вновь застывает в дремоте.
1909. Октябрь
Квадрат квадратов
Никогда ни о чем не хочу говорить…О поверь! — я устал, я совсем изнемог…Был года палачом, — палачу не парить…Точно зверь, заплутал меж поэм и тревог…
Ни о чем никогда говорить не хочу…Я устал… О, поверь! изнемог я совсем…Палачом был года-не парить палачу…Заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм…
Не хочу говорить никогда ни о чем…Я совсем изнемог… О, поверь! я устал…Палачу не парить!.. был года палачом…Меж поэм и тревог, точно зверь, заплутал…
Говорить не хочу ни о чем никогда!..Изнемог я совсем, я устал, о, поверь!Не парить палачу!.. палачом был года!..Меж тревог и поэм заплутал, точно зверь!..
1910
В предгрозье
(этюд)
Захрустели пухлые кайзэрки,Задымился ароматный чай,И княжна улыбкою грезэркиПодарила графа невзначай.
Золотая легкая соломкаЗаструила в грезы алькермес.Оттого, что говорили громко,Колыхался в сердце траур месс.
Пряное душистое предгрозьеЗадыхало груди. У реки,Погрузясь в бездумье и безгрезье.Удили форелей старики.
Ненавистник дождевых истерик —Вздрагивал и нервничал дубок.Я пошел проветриться на берег,И меня кололо в левый бок.
Детонировал бесслухий тенор —На соседней даче лейтенант,Вспыливал нахохлившийся кенар —Божиею милостью талант.
Небеса растерянно ослепли,Ветер зашарахался в листве,Дождевые капли хлестко крепли, —И душа заныла о родстве…
Было жаль, что плачет сердце чье-то,Безотчетно к милому влекло.Я пошел, не дав себе отчета,Постучать в балконное стекло.
Я один, — что может быть противней!Мне любовь, любовь ее нужна!А княжна рыдала перед ливнем,И звала, звала меня княжна!
Молниями ярко озаряем,Домик погрузил меня в уют.Мы сердца друг другу поверяем,И они так грезово поют.
Снова — чай, хрустящие кайзэрки.И цветы, и фрукты, и ликер,И княжны, лазоревой грезэрки,И любовь, и ласковый укор…
1910