боль, Том был так напуган, он боялся самого себя, боялся проявлять чувства. И чтобы не обезуметь от переживаний и боли, он «прокрутил громкость» эмоций, да так и оставил датчик в том положении. Он кричал себе: «Я больше никогда не полюблю, не пущу никого в свою душу, не доверюсь, не буду идиотом, не буду наивным и глупым. Довольно! Хватит!». Он знал, что это плохо кончается, и решил больше никогда в это не соваться.
И началась его жизнь в изоляции и защитном костюме, что не подпускал к нему чувств. В него влюблялись, ему первыми признавались в чувствах те, кого он рассматривал только как способ удовлетворить свою ненасытную душу. Этот костюм не позволял ему испытывать хоть что-то. Хоть маленькую дольку какого-то ощущения. Он начал жить с огромной пустотой внутри.
После того, как он смог совладать с собой, он начал действовать: пытался отвлечься, забить свою голову другими мыслями. Тогда стал основательно заниматься клубом, подсел на наркотики, чтобы освобождать свое сознание. Стал много пить и много драться. На его лице до сих пор есть синяки, что, кажется, никогда не проходят.
И тогда началась игра: «Выпить, переспать, закинуться».
Быстро снимал напряжение, не понимая, что вызвало тревогу и страх. Он подавлял ее за секунду острым желанием что-нибудь в себя запихнуть. Все стало для него механизмом защиты, способом регулирования эмоций. А потом вошло в привычку.
Тела девушек, которых он уводил в свою комнату, были лишь объектом. И ему было неважно, кто она такая. Иногда даже неважно, как ее зовут. Она просто была вещью, что он использовал для успокоения и удовлетворения. Жаль, что это удовлетворение длилось недолго.
— Томас? — окликнула его Рейчел. — Ты меня слушаешь?
— Да, — отмахнулся он, но совершенно не знал, о чем она рассказывала. Рид буквально вырвала его из своих мыслей. — Я пойду возьму что-нибудь выпить. Тебе надо?
— Не откажусь.
Он встал, прохрустел всеми позвонками и только тогда вышел. Путь до бара казался каким-то утомительно долгим, ноги не слушали его, каменели или, наоборот, становились какими-то ватными. Том остановился у стойки, облокотился на нее, сделал затяжку. Немного подержал пар внутри, затем выдохнул, будто стараясь выдохнуть все свои ощущения. Но ему бы вдохнуть хоть что-то.
Взял бутылку вермута, сок, один стакан. Не удержался и открыл бутылку, не возвращаясь назад. Отпил из горла, сморщился. Нет, он не мог вернуться к Рейчел сейчас. Он уселся на один из диванов, пнув ногой мусор, что остался со вчерашней вечеринки. Том уронил голову, продолжая парить, надеясь, что пар или алкоголь ударит в голову.
Он не знал, сколько просидел тут. Пару минут, не больше, ведь Рейч даже не вышла его проведать. В сознание его привел звонок в дверь, что выходила на задний двор — черный ход. Томас лениво поднялся, спустился по лестнице и открыл дверь. На пороге стояла Лиа.
Она смотрела на него как-то возбужденно, будто бежала от общежития до клуба на двух своих.
— Лиа? — спросил он, думая, вдруг ему уже мерещится.
— Прости, что не позвонила, не предупредила, я просто… — протараторила она. — Можно мне войти?
— Входи, — кинул он, пропуская ее внутрь.
Они поднялись по лестнице, и только Томас хотел спросить, будет ли она пить и зачем вообще приехала, как Лиа спросила:
— Может, помочь с уборкой?
— Можно, — кивнул он. — Давай я покажу тебе, что где лежит.
Рейчел вышла из комнаты в тот же момент с выражением лица «и долго мне ждать мой вермут с соком?», но вместо этого выдала удивленное «о».
— Как самочувствие? — с усмешкой спросила она. — Наверное, хреново было после вчерашнего?
— Я думала, будет хуже, — улыбнулась девушка. На щеках ее проступили ямочки, Томас остановил взгляд на ее губах, щеках и шее. — А ты как?
— О, да я прекрасно, — Рид была польщена вопросом, ведь нечасто ей удавалось похвастаться, как удается сохранить рассудок упитой и укуренной. — Увидела сегодня видео в «Инстаграме», как я танцую на барной стойке. Это так сексуально.
— По-другому и не скажешь, — поддержала Лиа.
Том оторвал задумчивый взгляд с Лии только тогда, когда сама девушка подошла к нему ближе.
— Покажешь все? — спросила она.
— Рейчи, покажи все, я пока отойду, — тихо проговорил он, уходя за дверь своей комнаты.
Он запер дверь, опустился на пол и уткнул голову в колени. А на душе пустота. Пустота, что пугала Томаса, что втягивала его в себя, словно черная дыра. Он сидел так в полной тишине, слыша лишь обрывки разговора девочек.
— Как он? — спросила Лиа. Она все знает. Еще бы, они учатся в одном университете. Учились.
— Хреново, — вздохнула Рейч. — Нет, милая, стекло сюда. Я пыталась говорить с ним, не задевая этой темы, но он меня вообще не слушал. Ну, ты видела, какой он рассеянный.
— Ему можно как-то помочь?
— Ты знаешь его день, с чего бы такая забота? — усмехнулась Рейчел.
— Вчера меня пьяную он не выпнул на улицу, а уложил спать. Постирал мою кофту, накормил завтраком и отвез в общагу, — ответила Лиа, кряхтя. — Я признательна ему, а тут такое…
— Он тебе понравился, — резко произнесла Рид.
— Что? — протянула Лиа. — С чего ты решила?
— Я не слепая, подруга, — отвечала Рейчел.
— Так как ему можно помочь? — отводила тему девушка.
— Нужно дать ему время, но быть рядом. Он сильный, — прозвучал характерный звук броска пластиковой бутылки в мусорное ведро: Рейчел любила так делать, а потом хвастаться тем, что в детстве всегда обыгрывала парней в баскетболе. Но сейчас она этого не сделала. — Кто-то считает, что он не способен на проявление сильных эмоций. Но это совершенно не так. Страх и боль — самые сильные эмоции, и проблема в том, что для Томаса они разрушительны.
6
Они шли вдоль желтых домов, что в свете фонарей казались еще желтее. Небо продолжало плакать, и куртка Томаса была уже насквозь мокрой. Лиа шла рядом с ним молча, опустив глаза к земле. Она будто искала что-то там, на полу. А Том неизменчиво смотрел вперед, ловя себя на мысли, что именно в этот момент он начинает осознавать, что случилось.
Он был напряжен, его плечи подрагивали, дыхание сбивалось, но он продолжал идти. Планировал вызвать Лие такси от клуба, а самому запереться дома, допить тот вермут, что он открыл, перестрадать в гордом одиночестве. Ему не хотелось впутывать в свое падение кого-то стороннего, даже Рейчел, что они только что проводили до дома.
Улица была безлюдной, пустой, совершенно не живой. Они с Лией были вдвоем, но отдельно друг от друга. Никто из них не осмеливался заговорить. А Томасу и вовсе не нужны были разговоры, ему хотелось поскорее вернуться домой.
Они подошли
