— Чего, с весовщиком договорились? — как всегда не вовремя, залюбопытствовал Буба.
— Договорились, — отмахнулся Игорь, — ребята, все ясно?
* * *
Грузчики, пробегая в складские двери, скидывали мешки на напольные весы, весовщик лихо щелкал грузиками и громогласно объявлял: девяносто восемь… сто пятнадцать… Мешки мгновенно взмывали в воздух и складывались в углу ровными штабелями.
Чуть в стороне стоял менеджер китайского отделения фирмы.
Его лицо, начисто лишенное безобразящей печати интеллекта, находилось в вопиющем противоречии с этим гордым званием. Весь облик его: и тупой пустоты взгляд, и коротенькая прическа, нависающая безо всякого промежутка над бровями, и лексикон из полусотни слов — подтверждал весомой достоверности легенду о мафиозной природе конторы. Одет он был с некоторой даже чрезмерной характерностью: мужественный облик менеджера подчеркивался кожаной курткой и спортивными штанами с неизбежной надписью Adidas. Все это заставляло задуматься об огорчительной провинциальности Приморья. Его столичные коллеги к описываемому времени давно переоделись уже в костюмы, а некоторые, наиболее передовые, даже отказались от пиджаков ядовитых раскрасок.
Игорь, подойдя к нему, таинственно и деловито зашептал, предлагая отойти и поговорить. Тот согласился и, переместив папку, до этого зачем-то раскрытую, под мышку, отошел. Кстати говоря, папка эта, весьма солидное кожаное бумагохранилище, в совокупности с общим обликом придавала ему на редкость нелепый вид.
Игорь весьма ловко встал лицом к мешкам и грузчикам, вынудив того соответственно расположиться к ним спиной. С этим низколобым красавцем дело обстояло круче, сотней тут было не обойтись. После некоторого предварительного обоюдного обнюхивания, состоящего из взаимных междометий и аккуратных наводящих реплик Игоря, компромисс был найден: сбрасывается по десять кило с мешка, прибыль пополам.
Пока Игорь неторопливо вел эти несложные переговоры, пока довольный парень умножал девяносто восемь на десять с последующим делением пополам и с радостной улыбкой обдумывал, сколько отдать управляющему, а сколько зажилить себе, подгоняемые грузчики протащили уже мимо весов все тяжелые мешки.
Игорь радостно отметил это косящим взглядом, сегодня им везло, и удавались все мыслимые жульничества с весом. После окончания блестяще проведенной операции Весы последовал долгий и нудный процесс оформления груза. Но все имеет конец, настал и тот долгожданный час, когда автобус потащил их усталые тела по тряской дороге, тяжело подпрыгивая на частых ухабах.
Лариса произнесла традиционное заклинание, требуя собраться с вещами в холле к восьми. Как человек опытный, она, разумеется, превосходно понимала, что едва ли они будут готовы и к девяти, но также она знала и то, что подобное нагнетание ужаса- единственный способ успеть к десятичасовому поезду.
Из-за затянувшейся погрузки в гостиницу они приехали уже поздним вечером. Покрутив журчащие краны и вытянув из них лишь пару капель грязной воды, они плюнули и рухнули спать. Впрочем, у Фила и Олега хватило еще сил дотащиться до ресторана и устало поковырять в тарелках.
* * *
С утра Игорь отправился вместе с Бубой за покупками: это последнее китайское утро традиционно оставляется для подарков себе и родным. В своеобычной челночной запарке со всей ее беготней и мучительными раздумьями как-то не остается для этого ни времени, ни сил. Каждый раз, пробегая мимо лавки или прилавка, на котором лежит что-нибудь подходящее для тебя самого, привычно думается, что успеешь еще в это последнее утро. Конечно, когда оно таки наступает, оказывается, что лавка закрыта, вещь продана или ты просто не можешь вспомнить, где ее видел.
Однако на этот раз Игорь позаботился обо всем заранее и купил чудную шубку черной лисы. Лишь рассчитавшись, он задумался, что, во-первых, уже не сезон, а во-вторых, дороговато.
Однако, представив, как горделиво будет смотреться она на Лане, он утешил себя сомнительным, что если не сезон, то должно быть дешевле.
Ребята, увидев эту шубку и узнав о цене, крякнули, но похвалили (вообще-то, надо быть полной свиньй, чтобы ругать покупку ценой в полмашины, хотя бы и не новой). Впрочем, Буба не сдержался и пробурчал что-то насчет некоторой нескромности таких покупок. Ну да Буба он и есть Буба.
Туманное утро витало над тихим еще городком, скрипели колесами редкие еще велорикши, торговцы спешили к своим лавкам, кое-где поднимались уже жалюзи и разносились первые пронзительные голоса. Навстречу попалось несколько скучающих челноков, так же, как и они, вышедших за подарками, — на серьезную тарку стоит выходить попозже. Дружелюбно раскланялись с ними и несколько вчерашних москвичей.
Редкий патриотизм будит в челночной душе даже краткое пребывание в Китае, радостно ловит он звуки родной, густо перевитой матерком речи, европеоидное лицо вызывает в нем живейшую симпатию, а рязанскую мордашку первого пограничника ему просто хочется расцеловать. Но, увы, увы, недолго тянется это наваждение, первое же общение с отечественным таможенником разбивает его вдребезги.
Они зашли в довольно пристойный, по здешним меркам, магазинчик, торгующий исключительно шелковыми вещами, — именно здесь были куплены оптом шелковые рубашки (по крайней мере, так они назывались). Тогда Игорь присмотрел здесь прелестные шелковые халаты, которые и торговал теперь себе и Лане. Буба, напротив, стоя у соседнего прилавка, осматривал шелковые рубашки, разительно отличавшиеся как по цене, так и по качеству от купленных на продажу.
Произошло обычное встречное опыление идеями, в результате которого Игорь решился купить полдюжины рубашек, а Буба соблазнился халатом. После недолгого торга, в котором они упирали на свои крупнооптовые заслуги, а торговцы улыбчиво кивали головами и сбрасывали цену, сделка века была совершена. Буба в халате за тридцать баков — это зрелище.
По выходе из магазина Игорь лениво повернул голову и проговорил:
— Ну, слава богу, а то Ланка еще в прошлый раз просила меня халат привезти, а я чего-то нигде не видел. Ей уже махровый надоел, да и лето скоро…
— Угу, — злобно промычал Буба, с трудом сдерживаясь.
* * *
Вагон невероятно медленно, подолгу простаивая на стрелках, полз в ночи, но все же он двигался к дому, и, конечно, радостная эта поступь, как верстовыми столбами, отмечалась пустыми бутылками, — ведь вагон ехал домой, туда, где пирожки с мясом и чебуреки, где в ларьках торгуют хот-догами и колой, туда, где из кранов течет горячая вода и где гостиничные кровати покрыты чистым белье, туда, где цивилизация.
Китайская граница осталась позади, одарив их всеми неизбежными гадостями, какие только может родить сознание, извращенное безграничным восточным деспотизмом: с огромной очередью, которую непременно надо пропустить через одну дверку, с бессмысленным сидением нескольких сот людей в тесной комнате, с высокомерными приказами форменно-погонных людей, сколь бессмысленными, столь и издевательскими. Впрочем, все эти прощальные радости очень китайской, не очень народной и совсем уж не республики даже сравнить нельзя с временем, когда весь этот путь надо было проделывать, перетаскивая на себе несколько сотен килограммов.
В этом же вагоне ехали и москвичи, что не могло, разумеется, не привести к беспробудному пьянству. Кроме них, ехала там же и группа из Белгорода, состоящая преимущественно из громоздких базарных теток. Было их много, и все они с завистливым неудовольствием поглядывали на выпивающих.
Им предстоял сегодня еще проход через таможню с боями: пытаясь избавить себя от утомительной оплаты груза, они под завязку набивали свои тридцать кило, чем разительно отличались от челноков столичных, гнушающихся грошовой при их оборотах экономии и отправляющих весь товар багажом. И теперь провинциалы опасались, что соседи, напившись, начнут буянить и мистическим образом навлекут на них гнев пограничного начальства. Было это, разумеется, полным бредом, но вполне достаточным для приятного скандала со столичными богатеями.
Возникшее было напряжение несколько развеялось, когда выяснилось, что одной женщине из их группы, расплывчатой толстушке лет тридцати пяти, Игорь ненароком помог.
Он обнаружил ее со струящимися по лицу слезами, мешающимися с темной тушью, в окружении десятка злобно орущих велорикш. Тут же, у входа в ее гостиницу, громоздилось штук двадцать коробок.
Она сговорилась с рикшей на пять юаней, — цена, кстати говоря, непомерная, китайцы платят два. Тот, ощутив, что имеет дело с неопытной простофилей, немедленно собрал шарашку таких же, как он, мерзавцев и требовал теперь по пять баков с коробки.
Игорь, находившийся отчего-то в благодушном настроении, почувствовал в себе ростки губительного благородства и устремился к ней на помощь. Сокрушительным матом и дикими криками с обещанием позвать капитану ему мгновенно удалось сбить сумму шантажа до сотни юаней, но на этой цифре рикши уперлись.
