Ее спутники, молодой человек и женщина, выйдя вслед за Лайлой из такси, в нерешительности остановились. Вокруг нас шумел город. Раздавались сигналы проезжающих мимо автомобилей. Гудели двигатели. Я же ничего не видел, кроме Лайлы. Я думал лишь о том, что если бы пошел обедать в чертов фудкорт, то лишился бы устрашающей радости этого мига.
– Подождите меня в зале заседаний, – резким тоном произнесла она.
Ее коллеги, не сказав ни слова, подчинились. Теперь мы остались одни, вернее, как будто одни, хотя Джордж-стрит – одна из самых оживленных улиц города.
Мы стояли и смотрели друг на друга… Наше молчание затянулось. До меня дошло, что Лайла сейчас пытается решить, что же делать. Стоило ли мне ощущать стыд от того, что сердце мое учащенно билось в груди? Бежать или бороться? Я не боялся борьбы, никогда не боялся. Я опасался не ее острого языка. Я страшился того, что меня могут отвергнуть… Холодный, словно камень, страх…
– Я встретил эту леди на пароме, – не подумав, произнес я лишь для того, чтобы прервать затянувшееся тягостное молчание.
Брови Лайлы приподнялись.
– Да.
Она выглядела безучастной, равнодушной. Хуже всего было то, что суровое выражение ее лица не смягчилось. Я давил дальше:
– Она была невероятной. Лучшая ночь в моей жизни. А потом она исчезла.
– Очень грустная история.
– Но это еще не самое худшее. Уверен, она солгала мне о том, как ее зовут.
– Распутница…
Лайла не стала оправдываться. Она не выглядела удивленной, когда я высказал свое подозрение, лишь насмешливо прищелкнула языком.
– Какую глубокую травму она тебе нанесла! Надеюсь, ты после нее оправишься.
– Трудно сказать. Я все еще засыпаю со слезами на глазах, но, по крайней мере, теперь я снова почувствовал вкус к пище.
– Знаете ли что, мистер…
– Можете звать меня мистер Одиночество, – сказал я, осознавая, что она включилась в мою игру, несмотря на скрещенные на груди руки и жесткие складки в уголках губ.
Следовательно, полностью от меня отгораживаться Лайла не собиралась.
– Мистер Одиночество! Скажите-ка, обсуждали ли вы возможность прекрасного будущего с этой изумительной женщиной?
– Мне кажется, что случившееся дает право хотя бы на обсуждение подобной возможности.
Она приподняла брови.
– Ты точно не юрист?
– Почему ты сбежала?
Заметив раздражение, отразившееся в моем вопросе, я подумал, что надо держать себя в руках. Снова воцарилось молчание, на этот раз не такое продолжительное, но я все равно чувствовал себя неловко, подозревая, что Лайла ищет повод от меня избавиться.
– Я тебе говорила, что сегодня у меня суд. Мне пришлось уехать, чтобы подготовиться к слушаниям, надо было компенсировать время, проведенное не за работой, а с тобой в постели.
– Тогда почему ты назвалась не своим именем?
– Я никогда не называю свою фамилию мужчинам, с которыми знакомлюсь на пароме. Так легче избавиться от них, если я не хочу продолжать общение.
Лайла одарила меня лучезарной улыбкой. Я уже почти ее простил. Ее слова меня очаровывали. Я не собирался снова опускаться до легкомысленной болтовни. Вместо этого я намеревался получить ответы на свои вопросы.
– Ты и правда хочешь сказать, что больше не желаешь меня видеть?
– Я этого не говорила, – поправила меня Лайла. – Я сказала, что назвалась не своим именем на тот случай, если не захочу снова тебя увидеть. Ночь у нас вышла вполне на уровне.
– А теперь ты говоришь как адвокат.
– Каллум! – нетерпеливо вздохнула она. – Я не создана для серьезных отношений. Это все равно что все время срывать с себя лейкопластырь…
День был слишком хорош, чтобы тратить его на явно болезненный разговор, но, несмотря на это, я хотел в полной мере насладиться его красотой. Слишком долго я жил, монотонно исполняя один и тот же ритуал в течение недель, сливающихся в ничем не примечательные годы. Сегодняшний день отличался от вчерашнего. Бесконечная рутина была разорвана. Мне хотелось рассказать об этом Лайле, а еще произвести на нее впечатление глубиной собственных мыслей. Вместо этого – в чем я отдавал себе отчет, – я боролся за право делиться с ней своими мыслями, за возможность услышать от Лайлы, о чем она думает. Я собирался добиться от разговора с ней всего, что только возможно, пусть даже дело ограничится визитом в кофейню либо обещанием улыбнуться мне, случайно столкнувшись на пароме.
Эта неожиданная встреча должна окончиться надеждой на продолжение.
Должна.
Внимание Лайлы отвлекла вращающаяся дверь. Я посмотрел в ту же сторону. «Дэвис Мак-Нелли» – значилось на табличке. Она что, там работает или пришла по делу?
Пора было менять тактику, а не то Лайла скроется за этими дверями и навсегда исчезнет из моей жизни.
– Мне кажется, ты испугалась, – тихо произнес я.
– Немножко, – с легкостью признала она.
И вновь ей удалось меня удивить. Лайла пожала плечами.
– Я уже говорила тебе, что ночь была замечательной. Мы подходим друг другу. Тут ты прав. Никогда прежде я не встречала такого мужчины, как ты, но я тебе уже говорила, Каллум, – она решительно втянула в себя воздух, – я не создана для серьезных отношений.
– Ладно, Лайла, – помедлив, сказал я. – Тебя ведь так зовут?
Она замешкалась с ответом, поэтому я решил продолжить:
– Договоримся так: я приглашаю тебя на ужин, а потом оставлю в покое.
– Мы уже ужинали.
– Еще один раз.
– Ты оставишь меня в покое. У тебя нет другого выбора. Ты не знаешь, кто я, – заметила она.
Прежде, чем я смог придумать, как ей возразить, она заговорила особенно твердо:
– Так что твой договор – полная чушь. Я уже получила все то, что ты собираешься мне предложить. Нет, ты должен привести более основательные аргументы. Скажи, зачем мне соглашаться еще раз поужинать с тобой?
«Я хочу лучше тебя узнать. Так или иначе, а я до конца жизни буду страдать, вспоминая вчерашнюю ночь», – прозвучало в моей голове.
– Я также не отношусь к тем, кто создан для серьезных отношений, – добродушно поддел я ее. – Я не ищу жену. Я даже подружку не ищу. Я просто хочу с тобой встречаться. Вот и все.
На нее мои слова впечатления не произвели.
– Поужинай со мной еще один раз. – Умолял ли я ее? Плаксивые нотки уже появились в моем голосе. – Может быть, за ужином ты так мне наскучишь, что в следующий раз при случайной встрече на Джордж-стрит я брошусь под автобус, лишь бы с тобой не разговаривать.
Она смотрела на асфальт перед собой, наверное, размышляя над моим предложением. Я же превратился во взволнованного ребенка, ждущего одобрения и согласия. Затаив дыхание, я наблюдал за тем, как она обдумывала свой ответ.
– Еще один раз, – согласилась Лайла.
Я улыбнулся. Губы ее надулись, а брови почти встретились на переносице.
– Не становись навязчивым.
Я улыбался.
– А что значит быть навязчивым?
– Мы встретимся сегодня вечером, – выдохнула она так, словно предлагала вместе заняться неприятным делом и поскорее покончить с ним.
Вдруг я осознал, что она волнуется не меньше меня. Это слышалось в ее тоне, а еще больше отражалось в глазах… Взаимное чувство облегчения, вызванное тем, что мы нашли друг друга.
– В этот раз ресторан выберешь ты, а я буду в туфлях.
– Договорились, – согласился я, когда мое ликование улеглось и я вновь обрел способность говорить. – А кого конкретно я на этот раз приглашаю на ужин?
– Лайлу, – твердо ответила она. – Лайлу, с которой ты встретишься на пароме, отчаливающем сегодня в пять часов вечера.
– А что, если я сломаю щиколотку и не смогу прийти? Как я с тобой свяжусь?
– Пришли ко мне с весточкой одного из своих злобных миньонов.
Она вновь бросила взгляд на вращающуюся дверь. Я видел, что испытываю собственную удачу. Нет, ее настоящую фамилию я выясню позже… Ладно, все будет хорошо. Я наберусь терпения, если есть шанс на то, что все закончится так, как мне хочется.
– Извини, Каллум, но мне правда пора идти… Сейчас в заседании суда перерыв. Мне нужно вернуться к моей команде и готовиться к дневному заседанию. Увидимся в пять?
– Увидимся, – ответил я.
Она энергично кивнула и скрылась за вращающейся дверью. Я проводил ее взглядом, а затем повернулся и зашагал обратно в офис. Улыбка на моем лице была такой широкой, что я чувствовал, как натягивается кожа на щеках.
* * *
До конца рабочего дня ничего путного от меня ожидать уже не приходилось. Я засел у себя в кабинете за закрытой дверью и в промежутках между короткими периодами активной работы над неотложными делами предавался долгим мечтаниям.
Когда часы, щелкнув, отметили четыре, я поставил на делах жирный крест и поспешил из офиса. Я не кривил душой, когда говорил Лайле, что Сидней по-своему меня воодушевляет. Особенно меня окрылял вечер пятницы. Повсюду люди в деловых костюмах спешат домой, в бар, по направлению к парку… Я растворился в толпе и остановился лишь тогда, когда заметил в витрине цветы. Возможно, дарить цветы – старомодно и даже смешно, но мне хотелось как-то выразить свои чувства.