Был тут паренек, который в бистро сушил у огня свои кроссовки. Он не сменил этой обуви (может, просто у него ничего другого не было) и поспешил сесть за стол, чтобы скрыть ноги под длинной скатертью. Был еще один (его я прежде не видела) — нервного вида господин лет тридцати пяти, с острым носом и пронзительным взглядом. Он двигался, как марионетка. Кто-то наверху бестолково дергал его за конечности. Был и тот, кого мсье назвал Федом. Выражение его страстного смуглого лица красноречиво говорило: «Женщинам без целлюлита не приближаться!»
Была еще одна незнакомка в блестящем платье, плотно облегающем фигуру и похожем скорее на купальник.
Мне бы очень хотелось увидеть и тех музыкантов, но они, видимо, пока не были вхожи в это общество.
«Вино» довольно изящной походкой прошлось вдоль гостей, которые заправляли салфетки за свои воротнички, и приблизилось к хозяину. Все произошло так, как я и предполагала, то есть — как в кино. Мсье Паскаль кивнул головой — и я начала обходить гостей. Женщины смотрели на меня с не меньшим интересом, чем мужчины.
— Она оттуда или отсюда? — спросила хищница.
— Оттуда, — ответил мсье Паскаль.
— Представляю, как трудно было решиться на такой шаг… — сочувственно заметила другая женщина.
Ее голос показался мне знакомым, но я не могла сосредоточиться на этих мелочах — как раз в этот момент наливала вино в бокал Ивана-Джона. Он следил за моими руками и молчал. И тут я вспомнила, как скользила пальцами по гладким перилам. И подумала о другом — о том, что я и сама давно ни к кому не прикасалась.
Когда вино было разлито, я вопросительно посмотрела на хозяина: что дальше? Он улыбнулся и указал глазами на свободное место — там стояла лишняя тарелка.
— Присаживайтесь. Вы так хорошо накормили нас в прошлый раз, что имеете полное право присоединиться к нашему обществу. Я всегда был против эксплуатации человека человеком. Я — за равноправие. Привыкайте.
Хорошо, что я не надела белый фартучек, который предлагала кухарка, подумала я и скромненько пристроилась на краешке стула рядом с Джоном. Вынула из серебряного колечка белую крахмальную салфетку.
Не люблю, ненавижу и не понимаю: как можно два часа провести за столом, привселюдно есть и при этом — вести светские разговоры! Возможно, это мое отвращение — следствие давнишнего случая, когда мой кавалер, рассказывая что-то смешное (мы сидели в ресторанчике), прыснул мне на блузку ингредиентами салата «Мимоза». После этого я с ним не встречалась. А еда была мне по вкусу только тогда, когда я сидела по-турецки перед телевизором, поставив между ногами тарелку, а рядышком — бутылку «Белого нефильтрованного»…
Но ничего не поделаешь! Действительно нужно привыкать. И ни в коем случае не возить пальцами по ножке бокала. Это, насколько мне известно из правил этикета, неприлично! Кое-что об этом я знала из дамских журналов. Но в ожидании тоста или хотя бы какой-то команды хозяина я полировала хрустальную поверхность бокала с таким вдохновением, что Иван-Джон не отводил от этого магического действа глаз.
Сейчас он скажет то, что я слышала множество раз во всяческих интерпретациях, — что-нибудь о моих пальцах и запястьях. Все это у меня довольно тонкое, но проворное и цепкое — с такими способностями я бы, пожалуй, могла быть неплохой дояркой, ударницей труда. Я поймала его взгляд и улыбнулась. И подумала примерно так…
Не говорите, пожалуйста, ничего! Достаточно этого взгляда.
Достаточно взгляда, чтобы ощутить резонанс вибраций.
Ощутить резонанс вибраций, которые совпадают, входят друг в друга.
Входят и вибрируют воедино даже на расстоянии.
Даже на расстоянии, когда люди сидят на противоположных концах стола.
На противоположных концах стола, или — берегах океана, или — в разных уголках мира…
И даже тогда, когда один из них превращается в дождь…
— Позвольте, я вам что-нибудь положу? — сказал Джон.
Я обрадовалась. И моя тарелка спустя миг превратилась в развалы всяких вкусностей. Что дальше?
В полной тишине все подняли бокалы, выпили и начали наворачивать вилками. Скука, подумала я, лучше бы мне сейчас лежать у себя наверху и щелкать пультом телевизора… Здесь была слишком напряженная атмосфера. Я заметила, что женщина в блестящем платье недовольна моим присутствием.
Мсье Паскаль сделал наконец последний глоток и взглянул на меня.
— Вот так мы проводим вечера, госпожа Иголка.
(Довольно скучно, подумала я.)
— Но чтобы как-то разнообразить общение, — продолжал мсье Паскаль, — мы играем. В игру под названием — «На выход!» Это интересная и увлекательная игра. Надеюсь, она вам тоже понравится.
Затем он обратился к обществу:
— Госпожа Иголка с нами впервые, и поэтому считаю необходимым еще раз пояснить правила. Итак, вы, наверное, заметили, какой здесь длинный стол? За ним может поместиться сотня человек. В начале игры примерно так оно и было… Все скучали в нашем маленьком городке, он всегда был пропитан атмосферой ожиданий. Самых разных. Кто-то мечтал забеременеть. Кто-то — уехать в другие края, кто-то — сделать карьеру или обрести мировую славу, а кто-то… и банк ограбить. Люди такие странные. Им всегда чего-то недостает, чтобы осуществить свои намерения — смелости, приказа, денег, веры… И поэтому многое в их жизни не происходит. А это, согласитесь, довольно-таки обидно. Суть нашей игры в том, что мои уважаемые гости, собираясь здесь из года в год еженедельно, путем жеребьевки выбирают того, кто должен покинуть наше приятное общество и сам город. Чтобы воплотить все свои намерения. Суть этих намерений мы определяем все вместе. И, кстати, еще ни разу не ошиблись…
— Благодаря вам, мсье Паскаль! — сказала темноволосая женщина, вставляя в мундштук длинную сигарету.
Мой хозяин щелкнул зажигалкой, поднес ее к лицу дамы и улыбнулся:
— Просто я дольше всех живу на свете… Кое-чему научился. По крайней мере, разбираться в человеческих способностях…
Он снова повернулся ко мне:
— Так вот. Там, — он указал на круглую, похожую на аквариум, вазу, стоявшую на мраморной полке над камином, — лежат стеклянные шарики. Все они одинаковы. Кроме одного — в нем есть небольшое вкрапление в виде черной розы. Готовясь к очередному ужину, я заказываю такой новый шарик у столичного стеклодува. Ведь тот, кто вытащит этот жребий, забирает его с собой. На счастье…
(«Амулет Паскаля…» — прошептал мне на ухо Иван-Джон.)
— …и выбывает из игры.
Я пожала плечами:
— И что дальше? Что с ним происходит?
— М…м…м… — замычал старый мсье. — То, что мы ему здесь пожелали. По принципу морфогенного резонанса…
(«Это теория доктора Руперта Шелдрейка… — опять прошептал Иван-Джон, видя мою полную неосведомленность. — То, что мы смоделируем здесь, — повторится где-то там… Морфогенный резонанс — повторение подобных процессов…»)
Какие остроумные и веселые люди, подумала я, другие бы на их месте начали рыть канал, строить электростанцию, поворачивать реки вспять или искать под заборами своих коттеджей нефть. А эти сидят себе, ужинают, не вредят природе, не загрязняют окружающую среду… Развлекаются, как умеют.
— Понятно, — кивнула я головой. — Все понятно. Меня волнует одно, господин Паскаль: моя роль в этом развлечении.
— О, вы будете разносить шарики. Вот и все.
Я недоверчиво посмотрела на него:
— Все?
— Пока да. Но вы можете присоединиться к нам. Конечно, если пожелаете…
Для меня это означало одно: в любой момент я снова могу очутиться на улице. Даже если это сборище придурков нагадает мне стать шейхиней Брунея! Если у всех у них есть деньги, почему бы не пофантазировать, почему бы не вырваться из этой глухого угла. Но что касается меня — дудки! Не такая я дурочка.
— Спасибо, — сказала я, — за приглашение. Я подумаю над этим интересным предложением… Можно приступить к выполнению своих обязанностей?
— Да, пожалуйста, — кивнул мсье Паскаль. — Берите аквариум. Вы готовы, господа?
Все дружно закивали головами, хотя я почувствовала, что атмосфера стала более напряженной.
Ну и ладно! Я взяла аквариум с шариками и вопросительно посмотрела на хозяина.
— Начинайте с конца стола, — сказал он. — Кажется, Джон, вы жаловались, что засиделись в наших краях… Итак, вы — первый.
С аквариумом в руках я направилась к своему соседу. Вид у него был не слишком веселый. Он посмотрел на меня. Я вспомнила, как мы танцевали…
Иван-Джон отвернулся и запустил руку в аквариум, зажал шарик в руке, а потом, так же глядя мне в глаза, медленно раскрыл ладонь. На этот раз отвернулась я.
— Прозрачный! — наконец воскликнул он.
Странно, в его голосе было столько радости, что я усомнилась в страстном желании каждого из присутствующих вырваться отсюда.
