— Фундамент неспокойный? — машинально переспросил Ян, пытаясь переварить поток информации. Вот почти три года живет возле Замка, а знает про него постыдно мало.
— Да, есть такая легенда. Мол, земля не желала принять тело ведьмы, вот с тех пор и сотрясается. Впрочем, по другим источникам под Камнелазкой поселился каменный червь, который жрет скалу. Так что если могила ведьмы была там, то червь о ней позаботился.
— Так ее действительно похоронили?
— У всякой легенды есть свое начало. Ведьму похоронили возле родника, у заброшенной мельницы, хотя сомневаюсь, что прижимистые горожане насыпали ей полные карманы сокровищ.
— А что известно о том, кто ее убил?
— Ничего. Может, он ушел живым и невредимым. Может, его казнили, а тело, скорее всего, бросили в реку. Слишком давние события обросли домыслами.
— А то, что эта девушка говорила про проклятие… Может быть правдой?
Бугг снова понимающе посмотрел на Яна:
— Да… Вас должно это интересовать.
— С теоретической стороны, — не стал он отрицать.
— Вы не хотели бы избавиться от своей участи?
— Нет, — солгал Ян слишком быстро.
Опустив глаза, собеседник с некоторым смущением вращал кружку на столе, накрыв ее большой ладонью. Горгулья то прятала, то высовывала черный клюв между испачканными чернилами пальцами.
— Простите, наверное, мне не следовало спрашивать. Я понимаю, это бестактно, но мне никогда прежде не доводилось встречать никого, подобного вам и…
Звучит воодушевляюще.
— Вы морщитесь, — констатировал Бугг огорченно. — Наверное, подобные разговоры вам неприятны? Или вы устали от них?
— Да с чего вы взяли? Не так много людей знают о моей сущности, и они не задают вопросов. Просто не надо говорить об этом, словно о неприличной болезни.
— Извините… — повторил удрученно Бугг.
— Так это правда?
— История гореломов не описана даже в хрониках. Никому наверняка не известно, что кто-то из них… из таких, как вы, избавлялись от своего проклятия… То есть я хотел сказать дара… — Бугг окончательно смешался, живо схватившись за спасительную чашку и попытавшись отпить. Чашка оказалась пуста. Почерневшие глаза горгульи блеснули, отразив огни светильника.
— Но отсутствие свидетельств, вовсе не означает, что это невозможно. Я слышал, что прежний горелом пытался разгадать загадку Замка. Не знаю только, удалось ли ему. Правда, он плохо кончил… Вы ведь не собираетесь тоже… Нет?
«… раньше мастера в игрушки вкладывали частицу своей души. Тот, чья душа добра и жизнелюбива, и игрушки делал веселые, дети их обожали. А ворчуну удавались игрушки только мрачные. Случались и вовсе опасные, если их создатель озлобился или болел. Вот и вымры не зря предпочитают именно игрушки. Их творения нарядны, да пусты, потому что вложить нежити в них нечего. Зато у того, кто поднимет такую безделку, она душу вмиг высосет…»
3
Из замковых недр Ян выбрался, моргая и подслеповато жмурясь, как крот. Вот теперь-то точно никто не раскусит его истинную зловредную сущность.
День был в самом разгаре. Солнце щедро рассыпало блестки по полированным лбам булыжников, вымостивших площадь, по капотам машин на парковке, по битым стекляшкам. Пахло сладко ванилью и резко табаком. Лавируя между взрослыми, носились дети, по случаю выходного выведенные на прогулку. Справа художник в колоритно мятой шляпе тщетно пытался вписать изображение толстой девицы в бриджах в средневековый антураж на мольберте перед собой. Девица с удовольствием лизала мороженое, устроившись на остатках стены, художник тосковал.
— А вы ей доспехи нарисуйте и Тугим бароном сделайте! — ехидно советовали прохожие, бесцеремонно норовившие заглянуть через плечо творца.
Художник тщился удержать на физиономии фальшивую улыбку. Еще немного — и к ней можно будет смело лепить эпитет «злобная». Затылок под полами мятой шляпы наливался багрянцем.
Ян осмотрелся вокруг на предмет надоедливых старушек, угроз не приметил и двинулся наискосок через площадь, к рядам строений, что обрамляли открытое пространство по периметру. Почти все первые этажи и полуподвалы этих старинных построек, некогда бывших домов знати, сейчас занимали рестораны, кафе, пивные и сувенирные магазины.
«Сломанный рог» не кичился приметной вывеской и зазывал не всякого. Ценили его, в основном, местные и не спешили делиться знанием с приезжими. Итак, спасения от туристов нету. Пучок можжевельника, уже подсохший и колючий, подвязанный на длинном шнурке к притолоке, легонько царапнул скулу, снимая принесенные чары, словно паутину. Заодно и нечисть гонит.
В тесноватом зальчике было людно. Согретый воздух лениво колыхался, шевелились длинные тени. Возле камина, прислонившись спиной к его теплому боку, наигрывала на свирели брюнетка в синем платье. Над камином на потускневшей цепочке висел треснувший охотничий рог, окованный в серебро. Вообще-то поговаривают, что свое название таверна получила из-за некоего барона, что ломал рога в бесчисленных схватках за доброе имя своей непоседливой супруги.
Ян повертел головой, без особого энтузиазма высматривая привычные лица. Ага, вон они…
— Ну? — нелюбезно осведомилась Ева, поднимая взгляд от клочьев истерзанной салфетки, что лежала перед ней на столе. Бумажное полотно со стилизованным изображением сломанного рога казалось не рваным, а порезанным ножницами.
Поздороваться Еве даже в голову не пришло. Яну здравствовать она никогда не желала.
— Все хорошо? — деликатно уточнил Пьетр.
— Смотря для кого… — туманно ответил Ян, опускаясь на стул. Голова болела все активнее. Зал, казавшийся ему прежде уютным, сейчас давил, словно каменная ловушка. Слишком тесное пространство и много людей.
Ева молча сверила Яна глазами из-под челки. Глаза у нее были зеленовато-желтые или желто-зеленые в зависимости от настроения. Отразившийся свет поселил в зрачках недобрые горящие точки. В темной прядке запуталась сухая травинка.
— Кстати, если ты не в курсе, то василиски днем по площадям не шастают, — заметил Ян. — Ты бы лучше волчицей повыла.
Ева сощурилась еще неприязненнее:
— От некоторых чудовищ способно отвлечь только другое чудовище.
— В таком случае в следующий раз не прячься в кустах, а превращайся прямо на глазах у туристов. Выйдет эффектнее.
Пьетр судорожно втянул воздух. Ева опустила ресницы, пряча уже не отраженный, а вполне реальный разгоревшийся огонек в зрачках. Улыбнулась краешками губ, словно тугой лук изогнула, готовясь выстрелить.
— А с Буггом тебе удалось поговорить? — торопливо вмешался Пьетр, надеясь перехватить неизбежную свару в зародыше.
— Значит, так… — Ян подождал, официантка поставит на стол заказанный эль. Костюм на разносчице прикидывался охотничьим. Только вряд ли средневековые охотники предпочитали столь же декольтированные кожаные жилеты и рубахи. — В Замке мне делать нечего. Это не моя забота.
— Но…
— Ты плохо слышал?
— Может быть, ты хоть попробуешь… — растерялся Пьетр, нервно возя локтями по столу. Сбитая солонка покатилась на пол. — Что же я скажу? Хоть причину пояснить…
— Не хочу, — Ян щедро оскалился. — Хорошая причина?
— Им это сильно не понравится, — упавшим голосом сообщил Пьетр, благодарно кивнув Еве, которая ловко перехватила солонку. — Они еще про завитые в спирали рельсы часто поминают. Убыток, говорят, не сопоставим…
— …с жизнью десятков пассажиров? — даже Ева возмутилась, со стуком вернув солонку на место и для разнообразия адресовав негодование Пьетру.
Ян даже удивился новому ощущению. Не каждый день Ева принимает его сторону.
— Они сказали, что вред, причиненный пассажирам, страховка возместит, а изуродованные километры рельсов… — Пьетр замолчал, горестно разглаживая сгибы уцелевшей салфетки перед собой. — По поводу моста тоже очень сердились.
— Их ведь предупреждали, что последствия могут быть непредсказуемыми? — Ян откинулся на стуле, надменно выпятив подбородок.
— Я им говорил…
— Это так удобно, сваливать неприятные разговоры на посредника, верно? — Ева отхлебнула из своего бокала. В хрустальных гранях плескалась светло-янтарная жидкость.
Пьетр слегка расслабился, когда выпал из поля ее зрения. Зато Ян вернулся на своеобычное место на незримых баррикадах — против этих двоих. Да и всех прочих.
— Верно, — охотно согласился он. Тупая боль перекатывались между ушами, словно ядро с шипами. — Впрочем, мой адрес им известен и никто не мешает забежать в гости.
— Они велели передать, что… что ситуация с Замком очень серьезная, и если ты откажешься… — Пьетр с самым несчастным видом скомкал только что тщательно разглаженную салфетку. — Если откажешься, то город тоже отменит свое покровительство…
