— Умница, — награждает меня новым словом Подольский, — я скажу Амиру, что нам пора выезжать.
Глава 13
Что должно произойти с человеком, чтобы оправдать его желание убить? Не попав бы в эту ситуацию, я бы сказала, что ни один человек не имеет права лишать другого жизни, кем бы он не был. Скажу ли я то же самое сейчас?
Ренат не удосужился поднять меня с колен, покидая помещение, за стеной слышится его рычавший голос, адресованный Амиру, пытающегося не впечатляться от всего моего измученного вида. Он взялся за мою талию, пытаясь поставить на ноги, как недоношенного жеребёнка. Я и сама пыталась встать ровно, но каждый раз колени магнитились друг к другу, сводясь крестом, и всё сильнее начинали дрожать, когда я пыталась шагнуть вперёд.
— Предупреждал, — цитирует свои слова Амир, кидая мою руку себе на плечо, — не стоила твоя игра свеч.
— Я хотела… поговорить _ стыдливо постанывая, боюсь смотреть на Амира. Увидеть его реакцию.
— Думайте, прежде чем что-либо делаете, Анита. Мы уезжаем.
Амир помогал мне спокойно спускаться по лестнице, я мечтала скорей покинуть это место. Музыка и нескончаемые разговоры вокруг барабанили голову отдающей болью. То, что я испытала наверху — необоюдное желание, вызванное насилием. Меня тошнило от каждой мысли, что Подольский забирает все мои первые разы и оставляет за ними испорченные до глубины души воспоминания. Этот привкус горькой слизистой дряни его семени я по-прежнему чувствую на своих губах, а щёки неистово горят изнутри. Если я продолжу вспоминать то, что произошло, я не выдержу и упаду, захлёбываясь в рвоте. Не отнять во мне наивности, додумалась же пойти к нему, ослушаться Амира и рискнуть. Вот и рискнула, получила первый, а ещё и, возможно, не последний урок о том, почему нужно контролировать не только каждое своё действие, но и мысли, и желания.
Как я могу спасти Дамира, если я не могу спасти себя?
Когда мы приблизились к выходу из галереи, нам открыл двери администратор. Амир провожает меня до ждущей нас Volvo, но прежде чем вдохнуть свежего воздуха, я ощущаю повторяющийся аромат ночного замершего моря. Я повернулась, игнорируя тёмные блики, мешающие смотреть трезво. Незнакомец, с которым мы беседовали о картине, стоял возле тёмно-серебристого Бентли, не сводя с меня глаз, продолжая меня изучать. Наверное, мне по-прежнему мутило рассудок, раз я разглядела его сжатые губы и напряжённые скулы, а взгляд всё так же оставался невозмутимым, наглым, с примесью злости. И таким… манящим?
Усаживаясь в авто, я вспомнила, что буду сидеть бок о бок с Ренатом, и моё внезапное впечатление от незнакомца могло его озадачить. Притворяться было и не нужно, я быстро покрылась маленькими капельными точками по всему телу, чувствуя холодок, охлаждающий сердце.
Тело словно ударило током от ощущения его прикосновений на своих волосах. Подольский погладил с особой осторожностью макушку, спускаясь к кончикам, с отдушиной выдыхая кислород. Тигр немного отвёл взгляд в окно, выдавливая из себя недовольство. Его грубая рука, пахнущая дурманящим дымчатым ароматом после сигарет, касается уже моей шеи, совсем недавно сдавливая нежную кожу в удушении. Мы встретились взглядами.
— Моя, — выпалил он вслух, — ничья больше.
Искра от прикосновений стрельнула в моё сердце болезненней смерти. Ренат скользнул вниз по скуле, обогнув шею и зарывшись в каштановые пряди, он изобразил удовлетворение, искреннее оно или поддельное, мне не удалось понять. Я хочу, чтобы он никогда не смел меня касаться.
Глава 14
Прошла неделя после посещения галереи, за данное время я смогла ближайшие два дня спокойно спать. И это мне удалось не сразу, а по причине того, что Подольский позволил мне созвониться с братом. Никогда я ещё не врала ему до такой степени, от чего приходилось выдумывать на ходу причины того, почему я не могу явиться, и как именно я сумела заработать денег на его должное лечение. Для отводки подозрений Ренат сам лично отыскал номер моей коллеги с работы под предлогом уволиться по личным причинам, за эти дни я соврала больше, чем за всю жизнь, и тем более выдумывать у меня выходило по-дурацки, Вика не верила, что я так без причины исчезла с работы по срочным делам. Пришлось врать о том, что я увожу Дамира на лечение и мне потребуется сменить и место жительства, это походило на правдивый рассказ. Может, будь Амир не за моей спиной при каждом звонке, я бы не дрожала бы в трубку каждому, но Подольский настаивал контролировать мои разговоры и удалять Амиру после каждого звонка все данные. Я обрела облегчение, поняв, что с Дамиркой всё хорошо, пока меня не было, он позвонил бабушке, и, слава Богу, они не успели уехать на дачу и забрали его. Подольский согласился оплатить весь курс его лечения. Надеюсь, через осведомителей бабушке через почту не всплывает, кто оплачивал всю данную услугу, иначе появятся от неё не лучшие вопросы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сегодня с самого утра я сидела в кровати, во-первых, потому что на улице ругался ветер с дождём, а во-вторых, кроме как свалиться в безмятежный сон, я не хотела ничего. Да и пересекаться с Подольским не имела особого желания. Чем чаще я гуляла во сне, тем быстрее уходило время. Иногда приходили навязчивые сны, где всё происходящее это временные испытания, которым рано или поздно суждено исчезнуть. Да, я начала перед каждой ночью врать самой себе, но это делало меня на каплю счастливой в этой огромной кирпичной клетке.
— Анита, — очень нежно будит меня Мира, оттягивая одеяло, — пора пообедать. Вы не завтракали, я помню! И вчера не ужинали!
— Это так уж важно? Могу спуститься через час?
— Нет! — строго воскликнула помощница, стянув тёплое покрывало, и меня сразу окинул озноб, — уже почти четыре часа! Вы решили, если не сбегать, так с голоду помереть? Пойдёмте скорее, я рагу из говяжьей внутренней части приготовила с картошкой да зеленью. Железа в кровь получите!
— Не тяни! Я быстро соберусь.
Порывшись в шкафчике, я надела комфортные тёмно-синие джинсы и вязанный бордовый свитер и мигом вышла в коридор. Где находилась кухня я уже знала, и сопровождающего мне Подольский не предоставляет, он более чем уверен, что выбраться у меня не выйдет, а разобраться, где что в доме, мне ума хватит.
Спустившись, я подошла к кухонному острову, присаживаясь на высокий кожаный стул. Мне здесь меньше всего становилось страшно, красивая комфортная обстановка. Высокий потолок, мраморно бронзовые плиты на полу глянцево сверкали, отзеркаливая отражение. Остров на удивление являлся масштабно большим, доставая длинною до гостиной, где у электронного камина по верху установлена барная стойка с различным алкоголем, видами сока, сиропов и включая шейкера для напитков. Здесь явно любили вкусно выпить. Дом в целом масштабный, но изнутри смотрелся совершенно различимо с наружной стороны. Не заметила, чтобы здесь находилось хоть единое цветущее растение. Этим он и смотрелся голым, ни цветов ни картин. Я видела в гостевой каменные статуэтки и обделённые стеклом два малых яйца Фаберже, нигде их так близко не разглядывала. Один покрыт небесного оттенка камнями, а второй — из костяного фарфора с рисунками красивых дам в каретах. Дом настолько же красив, насколько запустелый.
Мира положила мне небольшую порцию блюда, подав на тарелочке свежий хлеб, — кофе не желаете?
— А можно просто чай? — я, запинаясь о простые слова, начала размешивать ложкой ароматную еду.
— Конечно! Конечно! — она быстренько достала из коробки травы, высыпая в маленький глиняный чайник, — зелёный с цитрусами подойдёт?
— Да, спасибо.
Мира поставила рядом кружку с сахарницей, наливая после пяти минут кипяток в кружку, — почему вы так боитесь спрашивать такие глупости? — с резкостью помощница спросила, присаживаясь напротив, — не извиняйтесь от страха, когда не перед чем.
Мне нравилось её спокойствие, то, как эта красавица пошла на контакт с самого моего прихода сюда, то, как она непринуждённо общается, не зная обо мне ничего. Мира мне напоминает ту самую двоюродную сестру, с которой можно поговорить и отпустить тревожные мысли о том, как себя преподнести в лучшем свете.
