Смеясь, убегаем с яркого освещенного круга площадки на темную аллею, чтобы там без помех целоваться на скамейке. Целуемся — а музыка вальса теперь играет в нас, придавая всему происходящему романтический подтекст…
Лунный свет просачивается сквозь черные влажные листья деревьев, и, падая на ее лицо, делит его на сотню светящихся отрезков. Теперь она уже похожа на фею. А я — я принц? Или нет? «Ты мой принц», шепчут ее горячие губы на моей шее, а потом все ниже и ниже… «Ты моя лунная королева… Нет…Ты моя шахматная королева», шепчут мои у нее под ухом. «Я шахматная королева», хохочет она. И вскакивает со скамейки. «И ты меня всегда выигрываешь»? «Да». «Тогда выиграй меня еще раз», она скачет по аллее и раз. Исчезает в глубокой тени. Ее голос слышится вдали.
«Ищи меня в зачарованном королевстве. Мой принц. Я жду тебя у замка». Я встаю и крадусь во влажно дышащую темноту, раздвигаю ветки и обшариваю взглядом поляну, исчерченную серебряными лучами. Луна улыбается с неба. Я ищу ее, мою королеву, здесь. На душе у меня странное торжественное спокойствие. Как будто прикоснулся к чему-то древнему и священному. Город там, вдали, он исчез, есть только эта поляна и Я. А где-то она. Я, наверное, охотник. Она моя жертва. Но моя жертва хочет, чтобы ее поймали. Где она?
Серебристый смех замирает где-то дальше, и я несусь сквозь поляну, близко, близко, крича во все горло: «ПРидд-и ко мне моя-я-я королева». В душе уже играет африканский бит — барабаны.
Вылетаю с поляны и оказываюсь на небольшом поле, покрытом темными рядами кустиков, лениво шевелящихся под напором ночного ветра. В глубине кустиков вспыхивают светящиеся точки. Рой светлячков проснулся и теперь помогает мне обшаривать поле в поисках жертвы. Тихо крадусь по нему. Где она? «Я здесь», шепчут под ногами, и меня сбивает с ног ласковая рука. Падаю, и на темном небе возникают два светящихся круга — ее глаза. «Я люблю тебя», говорят они и приближаются все ближе. Быстро. Небо.
Душу наполняет неизъяснимый восторг. Луна на небе тухнет, только светлячки посылают нам свой свет. Но мне, нам, он не нужен, мне и так светло. Ведь я сейчас выиграл ее!!
Лежим и смотрим на небо, нам кажется, что мы отражаемся в нем и что мы оно. Где мы сейчас? Мы не знаем! Пальцы ползут все ближе, дыхание тела все чаще, небо забыто и мы отдаемся на этом мистическом поле древней как мир страсти. Взрыв и мы опять замираем, прислушиваясь к дыханию земли, с которой мы только слились энергией тела. Потом очень долго смотрим на небо, где, почти закрывая своим телом включенный на всю мощность диск луны, парит темная тень, наверно это летучая мышь вышла на охоту.
Шаг 5
Смутно X
Сегодня я проснулся и, посмотрев в окно, сразу же помрачнел. День обещал быть веселым. Порывы ветра сотрясали ветхое дерево оконной рамы, клен терял свой головной убор и сквозь первые пустоты в кроне дерева я увидел серые тучи, несущиеся по небу. Вставать не хотелось, только что я видел сон, где я лежал на далеком золотом пляже, в стране вечного лета и впитывал загар парящего на высоте солнца. В руках у меня был зажат стакан с ледяным коктейлем. Ох, почему это не реальность? Будильник пискнул и выдал тревожную трель…8.10…Я опаздываю на работу. Вскочив с кровати и угрюмо уставившись на потухшее зеркало компьютера, тихо гудящего под столом (он продолжал качать еще с вчерашнего вечера музыкальные файлы), я выключил его и стал торопливо одеваться. Проглотив сухой бутерброд без масла, я выскочил на улицу и впрыгнул в первый попавшийся автобус.
«ЛАКС, ты надеюсь, объяснишь нам свое столь долгое отсутствие на работе», иронично приветствовал меня начальник производства, когда я вошел в цех. «Я напишу объяснительную», мрачно выдавил я из себя, мучительно придумывая причину, почему я отсутствовал на работе целую неделю. Скажем, болел, забыл справку сделать. Да. Если бы они знали, что всю неделю я провалялся на кровати или провел ее за компьютером, в отличном, кстати, расположении духа. Где ты, волшебная неделя, когда мой АНГЕЛ жил у меня, по причине отсутствия мамы, поехавшей в Москву? Все когда-нибудь кончается, помните?
Напарники по работе неодобрительно смотрят на меня, наверняка им не понравилось, что именно в ту неделю, когда было так много заказов, я отсутствовал, отчего им пришлось делать мою работу. Работаю, и стараюсь не обращать внимания на эти взгляды. «ЛАКСИК, а мы думали, ты совсем не придешь». Раскручивая пресс с панелями, хмуро улыбается Колян, долговязый парень из далекой от Кал-Сити крупной деревни городского типа. «Да, странно, как он вообще вспомнил сюда дорогу», кривится Сергей. Все рабочие странно переглядываются, и как-то не дают мне делать никакой серьезной работы, отчего через полчаса мне совершенно нечего делать, а они загружены по самое никуда. «В чем дело. Ты почему стоишь», опять подходит начальник производства. «Ну, работы нет». «Так поищи», улыбается он и подмигивает рабочим, они улыбаются. Что-то мне не очень уютно.
Я слоняюсь по цеху и наконец, нахожу себе занятие по отскребыванию клея с лопаток, которыми мы пользуемся для проклейки панелей. В обед странное перемигивание не прекращается, сажусь за стол и обедаю вместе со всеми. «Так, я перевожу тебя на полистирол. Будешь варить с Женей пенопластовые кубы», неожиданно говорит начальник, обедающий вместе с нами. «Рабочий день с 9 до 9. Надеюсь, ты не будешь опаздывать. А то мы уже хотели. Ну, ты понимаешь».
Женя, это парень, которого я не очень люблю. Я уже раз помогал ему, он постоянно орет, требуя схватывания рабочих навыков сразу, с полуслова. Отчего у меня все еще больше валится из рук. «Ну, я не знаю. Сможет ли он», в пустоту перед собой говорит Женя. Как будто меня здесь нет. «Не знаю, это какая-то шняга». «Так ты сделай из шняги что-то приличное», улыбнулся начальник цеха. «Вкусное пюре, Лаксик», неожиданно обращается он ко мне. «Если человек идиот, то это надолго», говорит Женя. И украдкой зло смотрит на меня. Он стойко убежден, что я — идиот.
На душе скребут кошки, но я держу удар, улыбаюсь и мысленно посылаю всех их на три буквы. Я очень зол!!! Вокруг же смех.
Хватаю сигареты и выхожу на улицу, закуриваю, не обращая внимания на ледяной дождь. Курю одну, вторую, третью. Ну их, может уйти? Но это значит — я проиграл. Да и потом, кто заплатит за универ?
Можно. Хоть завтра опять в какой-нибудь бар, но нет! Я смогу найти с ними общий язык. Проще всего убежать, поджав хвост, слишком часто я в жизни уклонялся от трудностей, пора взглянуть им в лицо, найти здесь, в этом испытании столь не хватающую мне силу. Я уже почти научился работать с НИМИ. Это полезно. С такими как они мне было всегда трудно, а если смогу с ними, смогу со всеми. Не буду их ненавидеть. Да. А умудриться работать хорошо с ЖЕНЕЙ. Это много даст. Он не прощает малейший промах, а теперь и все не простят мне ни один. Все станут валить на меня. Эх, закурить еще? Трудно, Да, нам тут не Майями во сне. Через такое в жизни надо пройти, чтобы потом оценить что-то типа упомянутого в предыдущем предложении.
Звучит гонг, и я поднимаюсь с бетонного блока, на котором сидел. Мне грустновато как-то, а при мысли о том, что до конца рабочего дня не 4 — а уже семь часов, совсем скверно. И при этом я должен любить работу! Все это тут очищение, приобретение духовных качеств. А ведь еще надо осознавать все, что делаешь, искать вечный, ускользающий творческий образ. Это трудно, когда не просто концентрируешься на работе, не просто сливаешься с делом, а еще и осознаешь его. Время тогда замедляется.
Проще превратиться в винтик, не думать обо всем и тогда время летит как стрела. А сегодня я еще не способен на такой подвиг. В другой раз…Раз. Два. Поворот.
И время исчезает. Семь часов сожжены моим ускоренным сознанием, наконец-то закрываются ворота, и я иду по ночному, неуютному городу на встречу с Олей. В руке у меня бутылка «Эфес Пилснер» кажется. Холодное спокойное пиво разливается по усталому телу и жадно курится сигарета. Да, сейчас это вкус свободы, реклама не врет. "Чувствуешь, как живешь". Я чувствую, пиво вкусное, или состояние, впрочем, к черту пиво. Сбрасываю с себя жесткую концентрацию, что создал сегодня, и наконец-то растворяюсь, расслабляюсь. Это так приятно! Ценится. После чудовищных физических усилий.
«Привет Лася», бежит ко мне Оля, вдалеке у памятника Ленину стоит и улыбается продрогшая от сырости Мирра. «Ты так улыбаешься. Как на работе»? «Так, срезали пол зарплаты. Теперь работаю до девяти». «А-а-а, ты устал»? «Очень», обреченно вздыхаю я. «Пойдем в кофейный клуб. Я хочу сегодня контраста».
Мы заходим в клуб, он недалеко от площади, и я усмехаюсь своему нелепому виду, здесь — в полурабочей одежде, небритый, а в этом месте обычно сидят только «новые партийцы», и кофе тут стоит не меньше 150 рублей. Но ничего. Приносят кофе. Оля разговаривает с Миррой о планах снять квартиру. «Ты знаешь, один парень сказал, что есть комната на лен-проспекте всего за 3500». «Так дешево», удивился я. Устало помешивая загрубевшими пальцами кофе в маленькой фарфоровой чашечке. «Да. Я спрошу у него, может нам достанется». «Подсыпь мне сахара, Зая», заглядывает ко мне в глаза Оля, и я замечаю, что она тоже сегодня устала. Ощущения нас почти нет. Плохо. На секунду я кидаю взгляд на телевизор у стойки, где улыбающийся Дима Билан идет по пляжу в Венеции и что-то там поет, наверное. Официантка в белом переднике и с длинным тонированным носом кидает на его изображение умильные взгляды, а на нас мрачные. «Да, и мы устроим там биттлз-пати, как хотели. Если снимем, конечно. Оденемся в белые рубашки и черные штаны. Надо только найти Битлз на виниле». «Да. Сейчас в Пирамиде винил по пятьсот рублей». «Ой. Я так хочу Боба Марли на пластинке», восклицает Оля. «Надо только иголку достать для граммофона, моя сломалась», вставляю я, затягиваясь Винстоном и грустно смотря на дно пустой чашки, заказать другую уже напряжно. «И вощще, обставить эту квартиру в стиле ретро, что ли. Торшеры, прикрытые желтыми абажурами. Те же пластинки на стенах под стеклом. Автографы в рамочках. Слоники в ряд». Оля прерывает меня.
