— И что ты мне сделаешь? Ударишь? Ну-ка, попробуй. Давай, ударь. Ты не забыл, что я не Динка Нефедова, я и сдачи дать не побоюсь. Увижу тебя, сука, в квартале от дома, яйца оторву, понял?
И в подтверждение своих слов, глядя в его ошалевшие глаза, резко дернула за то, что держала. Недоделанный бандит побелел.
— Еще раз спрашиваю, ты меня понял?
— Понял, — просипел он, судорожно закушенными губами. И тогда я его отпустила. Обернулась через несколько шагов. Этот, бывший мой знакомый, стоял у стенки и кривился от боли. Хоть не завывал по бабьи, и то хорошо.
Посмотрела по сторонам. Не хотелось бы, чтобы кто-то видел произошедшее. Все ж таки вела я себя недостойно леди. Не люблю себя, когда так разговариваю, но с такими, как Вовка, по-другому нельзя. Почувствуют слабину, потом не отделаешься.
Андрюша убежал играть со своим приятелем Артемом, а я бесцельно бродила по холлу. Несмотря на победу над слизняком, настроение было испорчено. В углу немолодые отдыхающие рубились в «дурака». Видя, что я болтаюсь без дела, пригласили и меня. Ну, да, с таким настроением только играть. Хотела уже отказаться, но тут по громкой связи объявили:
— Отдыхающая Маргарита Селезнева, подойдите на ресепшен, вам звонят.
Извинилась перед старичками и поспешила к дежурному администратору, недоумевая, кто бы это мог быть. Может, Роман? Эта мысль появилась неожиданно, и я рассердилась. Отругала себя и за нее, и за то предвкушение, что зародилось внутри. И поделом. Что-то часто я думаю об этом человеке. Если звонит он, буду спокойной и холодной, может, слегка удивлюсь звонку. И всё. Чтобы не думал, что я ему рада.
Но на ресепшене меня ждал облом. Звонили с почты. Малюсенькое почтовое отделение находилось в центре курортной зоны, и сейчас со мной связалась его единственная сотрудница.
— Вам пришла срочная телеграмма. Придите и заберите.
— В такую погоду? Может вы мне ее прочитаете?
— А смысл? Вы ведь должны расписаться, поэтому приходите.
— Тогда давайте завтра.
— Ну, девушка, ну миленькая, телеграмма-то срочная. Меня же уволят. Ну, пожалуйста, заберите, — чуть не плача запричитала она.
В самом деле все так плохо, или эта работница артистка хорошая? Узнать это сейчас невозможно, и я сдалась.
— Хорошо, — вздох мой был весом с кирпич, — сейчас ребенка с кем-нибудь оставлю и приду.
Долго искать временную няню не пришлось. Отыскав глазами сына, увидела, что он по-прежнему играет с Артемом, а рядом с ними читает Светлана, Артемкина мама. Вот и чудненько, попрошу ее. Подошла и поинтересовалась:
— Что читаем?
Женщина улыбнулась и показала обложку книги. Любовный роман. Название прочесть я не успела, да и зачем? Мне больше по вкусу фантастика, правда и о любви тоже читаю. А если эти две дамы в одном флаконе, то бишь обложке, вообще здорово. Улыбнулась и попросила:
— Светлана, ты не могла бы за Андреем присмотреть? Меня попросили забрать срочную телеграмму, а сама видишь какая погода. Не хочу сына с собой тащить.
— Присмотрю, конечно. Тем более, они с Артемкой так хорошо играют. Но ты к обеду успеешь?
— Думаю, да. Еще ведь больше часа. Но если что, захвати и Андрюшу в столовую, а я сразу туда прибегу. Договорились?
— Иди уже, — шутливо толкнула меня Светлана, — быстрее уйдешь, быстрее вернешься.
— Спасибо.
Подошла к сыну, объяснила ему ситуацию и попросила не шалить.
— Ладно, мам, ты иди, не волнуйся.
— Я скоро, — поцеловала ребенка и поднялась в комнату за сумочкой.
Дорога на почту была недолгой. Ветер дул как раз в спину и усердно гнал меня вперед, так что я почти бежала. Получив телеграмму, я даже сплюнула с досады. Ну и что здесь срочного? Мама, не признававшая новых гаджетов, по старинке сообщала, что люди, снимавшие мою квартиру в Астане, уезжают и жилье освобождают. И главный срочный вопрос: куда деть ключи? Раздраженно достала сотку, позвонить родительнице, но связи не было. Тогда вернулась к почтовому окошку.
— Девушка, я хочу отправить телеграмму. Срочную.
— Пишите, — немногословная работница сунула в окошко бланк. Я быстро намарала: «Мама, пусть вышлют тебе бандеролью, или положат в камеру хранения и сообщат мне адрес и шифр». Оплатив, подумала, что почте доверять не стоит, как появится связь надо будет самой позвонить квартиросъемщикам, телефон где-то был.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вышла на небольшое крылечко и порадовалась. Ветер затихал, но стали собираться тучи. Надо поторопиться, попасть в отель до дождя. Поспешила вперед, но буквально через пять минут хлынул ливень, да такой, что за пеленой дождя ничего было не видно. Вся промокшая, я шла практически наугад и не заметила стоящий у какого-то здания автомобиль. Только стукнувшись коленкой о преграду, я поняла, на что наткнулась. Было больно, хотелось плакать, и я даже не испугалась, когда из машины ко мне выскочил мужчина. Это оказался Роман.
Миг — и я в машине. Заботливые руки вытирают мне лицо, волосы, ссадину на ноге. Спаситель мой, от дождя меня спас. А кто спасет от него? В тесноте кабины с занавешенными ливнем стеклами кажется, что мы одни в этом мире, я и притягательный мужчина рядом. Ощущения странные, давно не испытываемые мной. Я уже и забыла, когда последний раз мое сердце застревало в горле, когда сводило сладкой судорогой тело. Даже неловко стало от реакции собственного организма. Закусила губы в стремлении болью прогнать эту тягу, но, когда мужчина поцеловал больную коленку, не выдержала.
— Неужели грязные ноги тебе целовать приятнее, чем все остальное?
Да, я надолго запомню глаза Романа после этих слов. Но еще дольше буду болеть его голодными поцелуями и жаркими, совершенно безумными ласками. Приносящими счастье одной отдельно взятой женщине. Или это они мне показались такими? Сомневаюсь. Во всяком случае, те немногие мужчины, которые цепляли мое внимание после смерти мужа, и в подметки не годились Роману.
Я плавилась и горела, умирала и возрождалась, и не желала, чтобы это безумие заканчивалось. Да что там, я и сама была безумной. Наверняка потому и мысли не возникло о стыде, о том, что взрослая женщина, мать, занимается любовью на заднем сидении автомобиля, словно прыщавый подросток в период бурного гормонального всплеска. Нет, я не думала об этом. Гораздо важнее было погасить возникший между ног огонь, пока он не превратился во все сжигающую вокруг вспышку сверхновой. Мне не хватало действий мужчины, поэтому я терлась о его естество, царапалась и, хрипя, пыталась что-то сказать, попросить. Вырывалась из объятий, и сама зацеловывала и облизывала манящее тело, и, о, боже, даже попробовала его на вкус. В прежние времена я ничего подобного не делала, даже желания не возникало, а теперь распалилась до уровня белого пламени, выжигающего все наносное, и оставляющего только неудержимое желание.
Романа тоже ломала страсть, поэтому первый раз не принес мне желанной разрядки. А вот второй…. Стыдно сказать, я даже о сыне забыла. Много позже, когда наши судороги затихли, стало ясно, что дождя — то уже нет. Хорошо хоть люди еще не решились выйти на улицу, а то все обнаженные кульбиты стали бы достоянием общественности.
— Ой, — я покраснела и судорожно начала прикрываться одеждой. Роман засмеялся.
— Милая, ты что, стесняешься? Меня? Вот глупышка!
— Я не стесняюсь, — мое лицо по цвету могло поспорить с кумачом, — мне стыдно. Вдруг кто-нибудь увидит.
— А, вот это правильно, других стесняться можешь, а меня — нет. Давай помогу одеться.
Вдвоем натянули еще влажный сарафан. Долго искали трусики, оказавшиеся в итоге подо мной. Обнаружила их по дискомфорту, который доставляла пятой точке смятая в комок ткань.
Вот и все, ни в нас, ни в машине ничто не напоминает о захватывающем любовном приключении. Жаль, конечно, что это безумие в прошлом, я бы с удовольствием повторила. Но надеяться на это глупо. Может мы и встретимся еще в интимной обстановке, но такое единение душ и тел вряд ли повторится. Сейчас нам помогли кажущаяся оторванность от мира, теснота машины да обоюдное длительное воздержание. А завтра…. Завтра все будет по-другому.
