– И зачем же, по-вашему, я здесь? – Роланд охрип, хотя мог поклясться, что разгулявшаяся непогода тут ни при чем.
– Вы хотите оживить источник, – невозмутимо ответила она и снова к нему повернулась. – С моей помощью.
– Чтобы оживить его, нужен…
– Сын, – кивнула она. – При обычном раскладе. Но мне не нужны дети, чтобы отыскать резервы, поверьте. Я и сама умею. А если сомневаетесь… Вы помните умирающий род Серого ястреба?
Нашумевший случай. Обедневший род, слабый. Женщины скидывали детей на первых месяцах беременности и сами чахли, слабели и умирали. Дряхлый глава клана, Тадеуш Кирстен, прикованный к постели, и юный наследник, Ивар – шестнадцатилетний мальчишка-бастард, за которого просватали толстую девицу из низшего рода, старую деву. В ее приданом числились лишь двойной подбородок и несколько складок жира на животе. Девица в скором времени разродилась мертвым мальчиком, а спустя пару месяцев повесилась на суку погибшего вяза.
Увядающий род… Мертвый почти. А затем источник их взял и ожил.
– Я оживила его, – словно прочитав мысли Роланда, подтвердила Лаверн.
Оживила…
Роланд видел Ивара полгода назад, во дворце на летнем балу, и выглядел тот совершенно здоровым. Вырос, возмужал и держался с достоинством. Лира влюбилась без памяти и вздыхала на плече у сестры весь обратный путь. Роланд же отметил, что аура Ивара была ровной, напитанной магией. Его величество полагал, что род Серого ястреба способен еще послужить короне. Кажется, весной должна состояться свадьба Ивара с младшей дочерью Волтара Бригга. Король считал, их союз укрепит положение государства, ведь источник рода Серого ястреба вновь оказался в пике своей силы.
Правда, не очень было похоже, что Ивар в восторге от перспективы обзавестись родовитой женой. Придворные дамы вздыхали и шептались, что сердце юного наследника навеки занято таинственной леди. Впрочем, королю плевать на чьи-то там сердца.
Главное, что источник вновь стабилен и полон магии.
Получается, именно Лаверн поспособствовала этому? И если так, то… Король был в курсе. Не было ли это очередной интригой его величества, с помощью которой он пытался приблизить среброволосую к трону? За последние годы Лаверн была, пожалуй, единственной женщиной, при воспоминании о которой глаза короля опасно загорались.
Конечно, он мог приказать доставить ее в кандалах и бросить к его ногам – Эридор всегда тяготел к излишнему проявлению власти, а покорность считал чуть ли не главнейшей добродетелью женщины… Однако надо полагать, что сии убеждения юная чародейка не разделяла, всем показывая, что решает за себя сама. В том числе и когда явиться на зов. А уж если кто-то решал попытаться взять ее силой… Что ж, Роланд помнил и другие, не менее громкие случаи. О внезапной смерти высокомерного лорда Варра, посмевшего требовать от Лаверн близости. Хватило прикосновения, чтобы сильный и здоровый воин, дважды удостоившийся высшей королевской награды за военные заслуги, упал замертво.
Поговаривали, у лорда Варра случился удар. Бывает, когда человек с виду здоров, а на деле…
Роланд придерживался иной точки зрения, и король ее полностью разделял. Лаверн нельзя взять силой, нельзя заставить служить, а значит, нужно действовать тоньше. Хитростью. Не оттого ли ей подсунули смазливого бастарда из рода Серого Ястреба? А теперь вот прислали его, Роланда…
– Зачем? – вырвалось у Роланда, и он точно не мог сказать, кому был обращен вопрос. Глупый, к слову. Женская привязанность – слабость, на которой можно сыграть.
– Не этого ли хотел наш король? – насмешливо поинтересовалась Лаверн, глядя на Роланда из-под ресниц. – Чтобы мальчишка соблазнил меня, а я в благодарность вернула силу его клану?
– А он соблазнил?
Почему-то Роланда очень интересовал ответ на этот вопрос. И вовсе не потому, что она… Просто так ему будет проще понять ее, а значит, добиться желаемого.
Лаверн рассмеялась и откинулась на локти, утопая в высокой шерсти брошенной у жаровни шкуры. Она запрокинула голову и призывно повела плечом. Леди не ведут себя подобным образом. Леди смущаются и краснеют. Или, наоборот, бледнеют. Отводят взгляд. Лишаются чувств.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ивар был милым мальчиком, – ответила Лаверн, глядя прямо Роланду в глаза, и во взгляде чародейки ему виделся вызов. – Правда, умел мало, постоянно терялся. Его пришлось учить, вначале это интересно, а потом… утомляет. – Она помолчала немного, исследуя Роланда взглядом, и он мог поклясться, что взгляд этот мастерски умел раздевать. – Впрочем, вижу, его величество учел эту досадную мелочь и в этот раз прислал более… опытного просителя.
Слова – масло. И взгляды-искры. Роланду показалось, он вот-вот полыхнет, а с ним и шатер, и лагерь, и обозы, обступившие его. Эта невыносимая женщина, женщина-ребенок, женщина-колдунья испытывала его и ждала… чего?
Она сбивала с толку, и Роланд злился. Злился и хотел ее. Здесь. Сейчас. Безумие… Великие дома годами пытались удержать источники от иссякания, а она одна… смогла… И наследник не нужен, хотя… Если она способна воскресить источник самостоятельно, на что же будет способен ее сын?
– Треть, – вмиг посерьезнев, напомнила Лаверн, и Роланда будто окатили ледяной водой. Схлынуло: и желание, и злость, и странное наваждение, не позволяющее отвести от нее взгляда. – И обсудим сроки, я не готова ждать вечно.
– Согласен, – выдавил он ответ, и слово треснуло. Раскололось.
Капитул вряд ли обрадуется решению Роланда. Ну и к велловой матери радость верховных!
– А то, что у вас есть, вы отдадите сегодня.
Узкая ладонь, исчерченная линиями, тонкие пальцы с аккуратными овалами ногтей. В светло-серых глазах не просьба – приказ. И Роланд не в силах этому приказу противиться.
Осколок на ее ладони виделся огромным. Непомерно тяжелым. И Роланд вдруг ощутил облегчение, что ноши этой он лишился.
Лаверн
– Он мне не нравится, – хмуро бросил Кэл через плечо.
Он стоял к Лаверн спиной и ворошил кочергой угли в жаровне. В ответ те шипели, потрескивали и плевались искрами. Мария щурилась, глядя на раскаленные головешки. Тени плясали в ее ключичных впадинах.
Лаверн гладила бок осколка и молчала. Она полностью разделяла мысли Кэлвина, ведь лорд Норберт пытался провести ее. Осколок был пуст. Обесточен. И человек, который принес его, вручил ей насмешку. Намеренно? Или же насмехался тот, другой, которому лорд Норберт служил? Его величество Эридор Третий не упустит возможности побольнее уколоть ту, что ему отказала. Сомнительно, что до Лаверн ему вообще отказывали женщины.
Впрочем, короли и их страсти Лаверн мало волновали. А вот то, что нашелся маг, достаточно сильный, чтобы перенести сущность осколка в накопитель, тревожило. Если Эридор пошел на поводу у Капитула, ей будет сложнее собрать карту. Кристалл с заключенной в него магией уничтожить, конечно, не выйдет, но спрятать, перенаправив потоки, для такого сильного мага не составит труда.
Мог ли лорд Норберт оказаться тем магом? Лаверн легко влияла на него, но что если это лишь уловка, чтобы усыпить ее бдительность?
– Он сказал, где взял его? – задал Кэлвин вполне закономерный вопрос.
Лаверн покачала головой. Ее пальцы все еще старались отыскать в осколке хоть намек на скрытую магию. Надежда редко подчиняется доводам рассудка. Осколок не отзывался на ее призыв, оставаясь холодным и безжизненным.
– Ты знаешь кого-то, кто был бы способен провести эманацию?
Лаверн не ответила. Предположений было много, но ни в одном из них нельзя быть уверенной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Стоило обдумать, стоял ли за этим Капитул. Она могла предположить, что среди его служителей найдутся те, кто будет рад попробовать. Однако без разрешения верховных никто не посмеет даже приблизиться к осколку, а Атмунд всегда боялся трогать магию, с которой не в силах был совладать.
– Кто бы это ни был, он дал знать, что будет стремиться тебе помешать, – мрачно известила Мария.
К этому Лаверн была готова. Она знала, что как только приблизится к цели, найдутся многие, кто станет мешать. Атмунд не поскупится на расплату: такие, как он, не забывают позорных поражений. Она все еще помнила искаженное лицо его, измазанное грязью, кровь, которую верховный был не в силах затворить, силу, медленно покидающую тело. И полный ненависти взгляд.
