Поначалу ему показалось, что он ослышался, ведь они всегда были откровенны, но никогда не навязчивы.
— Не собираюсь лезть тебе в душу, — поспешно добавила Ники. — Во всяком случае, не слишком глубоко.
Его лицо смягчилось улыбкой, и, глядя в ее теплые голубые глаза, он вдруг почувствовал, что готов рассказать все. Как легкомысленным юнцом студентом Техасского университета в Остине влюбился в теннисистку по имени Руби, когда весь мир был у их ног и все видевшие их вместе это понимали. Как мерцали ее глаза, как смех разливался во время игры на корте, как он целиком отдавал себя Руби… И как она покончила жизнь самоубийством.
От этого воспоминания в горле запершило. Три года понадобилось Брэду на то, чтобы раскрыть причины, приведшие Руби к решению расстаться с жизнью.
— Подумай об этом, Брэд, — продолжала Ники. — Убийца играет с нами. Испытывает нас. Искушает, подначивает, бросает вызов — мол, остановите меня. Моя работа состоит в том, чтобы этот вызов принять и побить преступника на его собственном поле. Раскрыть его подлинное «я». А как заставить человека раскрыть свои тайны?
Ники говорила об убийце, но в то же время и о Брэде.
Он кивнул на стену.
— Такие люди совершают свои поступки из-за боли, и какая-то, совсем-совсем небольшая, часть меня способна это понять. То есть не реакцию на боль, а саму боль. Скажем, я кого-то любил и испытал боль утраты любимой — женщины, с которой был некогда близок. Поэтому да, могу понять. — Он замолчал, не зная, что сказать дальше. Вдруг стало как-то неуютно.
Помолчав немного, Ники подошла к нему и сочувственно прикоснулась к плечу. Она выглядела смущенной, и Брэд почувствовал, что сам смущается. Ники убрала руку и повернулась к стене.
— Ты об этом раньше не говорил.
— Знаю. Но не забывай, мы сейчас касаемся самого глубинного.
Она кивнула. Повисло продолжительное молчание.
— Печально, что тебе пришлось пройти через такое, — вымолвила, наконец Ники.
— Да ладно. Всем нам приходится сталкиваться с чем-то подобным.
Брэд так не считал. Пережитая боль заставила желать смерти. Даже сейчас он в каком-то смысле вел одинокую войну со смертью. Если вдуматься, оттого-то он и поступил на службу в ФБР.
— Но ты права, — продолжал Брэд. — Раскрываясь сам, начинаешь понимать другого, хотя бы отчасти.
Она посмотрела на него и тоже удивилась его манере выражаться.
«Ну вот, — подумала она с облегчением. — Назад, на родную почву. Привычное для нас дело».
В кармане у Брэда зазвонил мобильник, и, довольный, что можно закончить разговор, он ответил.
Это был Фрэнк. Сверяя послание убийцы с информацией по психиатрическим лечебницам, его люди сделали любопытное открытие.
— Слышал когда-нибудь про Центр Благоденствия и Разума?
— Нет вроде. Погоди, не отключайся. — Брэд повернулся к Ники. — Может, ты слышала?
Ники задумчиво посмотрела в потолок, затем покачала головой.
— Это частный пансион. Расположен на холмах, к югу от Боулдера. Туда принимают исключительно пациентов с психическими отклонениями и высоким ^, — пояснил Фрэнк.
Брэд посмотрел на стену. Послание. В глаза бросилась вторая строка: «Туда, где разум торжествует». Центр Благоденствия и Разума. Ники проследила за направлением его взгляда и все поняла.
— Поисковик на слово центр…
— Все ясно, Фрэнк. Продиктуй мне адрес, а сам позвони туда и скажи, что мы едем.
— Слушаю, сэр.
Брэд отключился.
— Думаешь, это… — начала Ники.
— Подсказка, — бросил Брэд. — Он хочет с нами поиграть? Что ж, сыграем.
ГЛАВА 5
По данным управления здравоохранения штата Колорадо, насчитывалось пятьдесят три официально зарегистрированных функционирующих лечебных центра для людей с психическими заболеваниями.
Центр Благоденствия и Разума фигурировал в качестве консультативного частного учреждения без права лечебной практики.
Массовое закрытие в стране психиатрических лечебниц и приютов, пришедшееся на 1960–1990 годы, наводнило улицы городов большим количеством душевнобольных, у которых не было средств оплачивать лечение. Многие из них, по некоторым подсчетам чуть ли не половина, попали в тюрьму.
Со временем число психбольниц немного увеличивалось, но система, которая бы заменила приюты, распространившиеся некогда по всей стране, так и не была создана. Брэд имел возможность убедиться в этом, работая в Майами. Поговаривали, будто скверное лечение душевнобольных было одной из немногих оставшихся в стране мрачных тайн. Никому не хотелось помещать их в дорогие лечебницы. Но никто не знал и способа эффективного лечения в иных условиях. Так не лучше ли запихнуть их всех в мешок, называемый улицами и переулками современного города?
Они оставили машину Ники у места преступления и поехали в Эльдорадо-Спрингс, расположенный у подножия Скалистых гор примерно в десяти километрах к юго-западу от Боулдера.
Шоссе извивалось по холмам, поросшим невысокими дубами и низкорослыми соснами.
— Никогда здесь не бывала, — заметила Ники.
— Я тоже.
Шины заскрипели по двухполосной щебеночной дороге.
— Красота, — вздохнула Ники.
— Тихо.
— Гм…
Умственное расстройство. Брэд задумался над этими словами. Тайна мозга, скрытая в складках холмов, вдали от муравейника большого города. Ничто в этом мирном пейзаже не говорило об убийце. Менее получаса назад они стояли перед стеной, где безумец распял женщину, у которой прежде просверлил подошвы и высосал кровь. А теперь едут по райской местности. От такого контраста у Брэда слабо покалывало в висках.
Пока он вел машину, Ники просматривала занесенную в ноутбук запись разговора с директором Центра Благоденствия и Разума (ЦБР) Элисон Джонсон.
— Что-то в ней странное.
— В директрисе?
— Вот наш поворот. Прямо перед деревней. — Ники посмотрела вперед. — На юг, три километра по грунтовой дороге.
Брэд притормозил, сделал поворот и направил «БМВ» вниз по петляющей щебенке.
— Совсем никого вокруг.
Думаю, в этом есть задумка. Частное заведение для семей или отдельных пациентов, которые могут позволить себе порядочные апартаменты и плату за питание. Нечто подобное имеется в Колорадо-Спрингс. Врачей и пациентов туда привлекает замечательный климат.
— Как-то связано с церковью?
— Может быть, хотя точно не скажу. Но не удивлюсь, коли так: католическая церковь издавна занимается здравоохранением.
— Странная, говоришь?
— Возможно, «странная» не то слово, — пожала плечами Ники. — Только не подумай чего дурного — она выказала полную готовность встретиться с нами. Просто голос у нее какой-то чудной.
— Может, он у них у всех такой, — сказал Брэд и тут же поправился, чтобы не показаться высокомерным: — Или не только у них, а у всех нас?
— Она сказала, центр принимает пациентов исключительно с высокой степенью умственного развития.
«Ну и что это нам дает?» — мысленно пожал плечами Брэд.
За поворотом они сразу увидели тяжелые металлические ворота с вывеской: «Центр Благоденствия и Разума». Чуть ниже нечто вроде девиза: «Жизнь никогда не мелочится».
В обе стороны от ворот возвышался забор. При виде таких заборов в голову приходит мысль о концлагерях: та же колючая проволока, те же электропровода. За забором виднелась длинная асфальтированная подъездная дорога, обрамленная с обеих сторон подстриженным газоном и стройными соснами. Брэд одобрительно усмехнулся. Центр Благоденствия и Разума вполне можно принять за высококлассный курорт.
Они подъехали к пропускному пункту и предъявили свои удостоверения:
— Брэд Рейнз и Ники Холден. У нас назначена встреча с Элисон Джонсон.
Мужчина в униформе со значком преставился Бобом, кивнул и пробежал глазами по длинному списку посетителей.
— Славный забор. — Брэд кивнул в сторону колючей проволоки.
— Он не такой страшный, как выглядит. — Охранник вернул Брэду удостоверение. — Колючую проволоку и камеру видеонаблюдения установили в прошлом году, после того как кто-то проник на нашу территорию и изнасиловал двух пациенток. — Он нажал на кнопку, и ворота медленно открылись. — Поедете прямо, парковка для посетителей слева. Элисон в приемной.
— Спасибо, Боб.
— Не за что. — Он сел на стул и поднял телефонную трубку — видимо, чтобы известить об их прибытии.
На столике лежал роман Брэда Мельцера.
«Да, для чтения тут полно времени», — подумал Брэд.
Они двинулись вдоль сосновой аллеи, туда, где дорожка закруглялась, обегая белый каменный фонтан. Женщина в ярко-желтом платье и широкополой шляпе подстригала кусты, вставленные в гипсовых пуделей безупречной формы; у лап самого крупного свернулись три щенка.
