А вот лесовика поблагодарить, повторюсь, надо. Мне его за эдакую благодать конфетами да хлебом еще лет сто кормить надо. Еженедельно.
И все бы ничего, но одно мне настроение портит. Светка. Что, если она тоже там? Признаюсь честно, ни малейшего желания видеть и слышать ее я не испытываю. Если она приходила, значи, она меня за ту заварушку оправдала, после какой-то ерунды себе напридумывала и теперь опять затянет старую песню о главном.
Но если тогда я худо-бедно готов был ее слушать, хотя бы в память о нашем общем прошлом, то сегодня уже нет. Стерло настоящее это прошлое, как школьные карандашные каракули резиновый ластик. У меня вообще иногда возникает ощущение, что мое не столь далекое прошлое иногда выглядит так, будто это все и не со мной было. Ну, как если бы я посмотрел сериал, а через несколько лет попробовал вспомнить его содержание. Что-то в памяти осталось, что-то нет. Институт, банк, люди, лица, события – они все стали зыбкими, как утренний туман. Когда-то я вроде боялся человека по имени Силуянов. Никчемного человека, которому дали каплю власти, и он решил, что это дает ему право судить и миловать. Сегодня мне кажется диким, что я испытывал страх перед столь невзрачной особой. Позволял ему себя унижать, даже бить.
Нонсенс.
Сейчас все закончилось бы, даже не начавшись. Сейчас я бы предоставил этому Силуянову один-единственный шанс на то, чтобы взяться за ум. И если бы он его не использовал, то дальше его жизнь пошла бы совсем не так, как он себе это представлял. Или просто закончилась.
Нет, и тогда все вышло неплохо, но я потратил на это массу лишних сил и времени, заключил сделку, которая была, очевидно, лишней, наделал кучу других глупостей. Извиняет меня только одно – я учился.
– Хозяин, – жалобно проныл Родька. – Я ку-ушать хочу!
– Как и всегда, – на автомате ответил я. – Ладно, сейчас схожу в магазин. Но не ради тебя, недоразумение ты эдакое. Просто вон с друзьями хочу посидеть повечерять. Вавила Силыч, обчество-то как, придет в гости?
– К хорошему соседу на ужин да беседу как не прийти? – степенно ответил подъездный. – С нашим удовольствием!
И еще надо фарша пару кило купить. Поужинаю и рвану на кладбище. Не хотел сегодня туда тащиться, но съезжу все же. Что-то перебаламутила меня Мара этими своими байками про туман, ползуна в нем и неведомого слугу. Беспокойство в душе пробудила. А если кто и сможет хоть как-то прояснить ситуацию, так только он, мой первый наставник в заупокойных делах. Ну и еще Морана, но ее пока я видеть не очень хочу. Она, по сути, не лучше Светки. Тоже сразу начнет стыдить и что-то требовать, не имея на то ни малейших оснований.
И хорошо бы еще хоть пару-тройку часов вздремнуть успеть. Я не железный, в конце-то концов.
Что поразительно: все вышло, как хотел. И поспать удалось, причем, хвала всем богам, а особенно Моране, без снов, и за столом с подъездными посидеть. Недолго, правда, но зато душевно. Все новости узнал: и то, что трубы в подвале наконец-то поменяли, и то, что в том году переходящий приз московских подъездных за здание образцовой культуры быта уже в восьмой раз за этот век взяли работники «Дома на набережной», что вызвало у общественности нездоровые подозрения в некоей коррумпированности комиссии, за вручение оного отвечающей, и про потоп, что зимой Маринка устроила, снова послушал. Похоже, она на самом деле здорово соседей залила, потому что добрых слов в ее адрес совсем не прозвучало.
Еще узнал о том, что, оказывается, пару раз в мою квартиру пытались попасть какие-то люди, но всякий раз подъездные их спугивали, не давая довести дело до финала. Один из них, похоже, был обычный воришка, проведавший, что хозяин надолго уехал, и решивший в этой связи вынести квартирку. А вот двое других таковыми не являлись, они что-то другое в моих хоромах найти планировали. Что именно – непонятно, но тем не менее. Откуда такие предположения? Просто одного из них привезли на сильно дорогой машине, что для обычных домушников нормой не является, а другой и вовсе оказался оборотнем. Кто-кто, а подъездные в таких вопросах никогда не промахиваются. Они на меня даже обиделись, когда я уточнил у них, нет ли тут какой ошибки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чудно это все. Где я и где оборотни? Да и друг другу на пятки мы с этим племенем никогда не наступали, ни до моего отъезда, ни после. Нет, в странствиях я свел знакомства с парой представителей этого вида, но все прошло чинно-благородно. Приятные ребята, с юмором.
Короче, навалилось на меня вопросов и загадок за полдня больше, чем нужно. И, что совсем скверно, большинство из них не то что ответов, но даже и намеков на оные не имеют. А это ведь я еще толком ни с кем пообщаться не успел – ни с Хозяином Кладбища, ни с братьями-ведьмаками, ни с Маринкой, ни с представителями отдела.
Впрочем, с кем с кем, а с ними хорошо бы и вовсе не встречаться больше в этой жизни. Мы тогда расстались полюбовно, вот только времени прошло немало, какие-то исходные могли и измениться.
Ну а Вика… Что Вика? Было и прошло. Да, признаться, ничего ведь и не было. Так, иллюзия. Иллюзия того, что, может, когда-нибудь…
А на деле – никогда. Она умная и это еще два года назад поняла, а мне пришлось поколесить по миру, чтобы до этой мысли дотумкать. По крайней мере, мне кажется, что все обстоит именно так. Ну, или я себя в этом убедил.
В районе одиннадцати вечера я покинул кухню, ставшую местом веселой гулянки, причем в самый подходящий для того момент, а именно, когда Родька начал задирать нос, намекая присутствующим на то, что они-то дальше околицы сроду не выходили, а вот он, матерый странник, мир повидал. Причем в качестве аргументации в ход пошли сувениры, монеты и те фотографии, что я на его телефон делал. И, надо признать, галерея вышла весьма почетная, все же в ней присутствовали такие композиции, как «Родька и Эйфелева башня», «Родька и корабль “Ваза”», «Родька и океанариум Барселоны».
Впрочем, должного почтения подъездные к отважному путешественнику не испытали, а уже на пороге я услышал, что они вроде как его валтузить начали, не сильно, но от души. Оно и не странно, обиженный до глубины души отсутствием зависти, мой слуга совсем уж зарвался и произнес пару фраз, за которые и я бы ему в пятак стукнул.
Что любопытно, таксист по-прежнему сидел на скамейке, несмотря на то что при прошлой нашей встрече я ему посоветовал проваливать куда подальше. Имеется в виду днем, когда я в магазин ходил.
Упорный какой! Ну, пускай, вольному воля. Тем более что кому-кому, а ему спешить точно некуда. Все его дела остались в прошлом, а настоящее представляет собой бесконечность, если не сказать – вечность.
А еще интересно, куда запропастилась Жанна? По идее, давно ведь должна была вернуться. Ну пробежаться по магазинам. Ну подруг навестить, чтобы порадоваться тому, насколько у них все плохо, даже в том случае, если все хорошо. Было бы желание, а пятна на Солнце найти всегда можно. Ну, или морщины на лице и шее. А еще лучше – целлюлит на бедрах.
Странно прозвучит, но я к ней очень привязался. Так, как, пожалуй, за всю свою жизнь ни к одной живой девушке не привязывался. Может, потому что она у меня никогда ничего не требовала? Ни слов, ни клятвенных заверений в любви, ни гарантий, на которых строятся отношения между мужчиной и женщиной? И мне, в свою очередь, от нее ничего не нужно, если не считать кое-каких мелких услуг, связанных с проникновением в чужие дома и тайны.
А самое главное, живая душа всегда со мной рядом есть, как бы странно данное словосочетание ни звучало, особенно если учесть то, что оно относится к давно умершей девушке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да, у меня есть Родька. Он славный, несмотря на все свои недостатки, но Жанна – это совсем другое. Родька – это слуга. А Жанна – друг, который всегда рядом. Теперь, к слову, я прекрасно понимаю Дэна, которого постоянно сопровождает Марусенька. В свое время меня позабавила нежность, с которой он к этой змее относится, а вот сейчас я бы и не подумал улыбаться. Нет в том ничего потешного.
