– В этом даже не сомневаюсь, – мрачно подтвердил умрун. – Более того, склонен думать, что он стал куда хуже, чем раньше. Такие, знаешь ли, экземпляры ко мне иногда попадают, что начинаешь задумываться о том, что живые окончательно обезумели.
– Да и прах с ними всеми. – Я достал из рюкзака матерчатый мешок и, приблизившись к умруну, протянул его ему. – Вот привез тебе подарок из-за семи морей. Надеюсь, угодил.
– А ну-ка, – проворчал тот и запустил лапу в мешок. – Что здесь?
Уже через пару минут мне стало ясно – угодил. Точно угодил. Костяной Царь один за другим вскрывал небольшие узелки с могильной землей из разных уголков Европы, растирал ее своими нечеловечески длинными пальцами, а после то и дело подносил их к капюшону, к той точке, где у смертных, как правило, находится нос.
Вот интересно, откуда Генриетта знала, что стоит подарить этому существу? Перед расставанием, о котором я догадывался, а она почти наверняка знала, мы отправились в Лозанну, где провели прекрасную неделю, полную безделья и любовных утех. Так вот, там я поделился с ней своими измышлениями на данный счет и получил ответ, результат которого сейчас созерцаю. Нет, о возвращении домой тогда речь не шла, просто мы с ней говорили на самые разные темы, и всякий раз я поражался тому, насколько много моя новая любовница знает о том, что творится и творилось под Луной. Я не успел сказать, что не знаю, каким заграничным подарком можно порадовать Хозяина Кладбища, а она уже ответила – землей с разных кладбищ. Желательно старых, таких, которые помнят Темные Века.
Вот как так? Откуда она это знала? Без понятия. Как, собственно, для меня осталось загадкой и то, кто Генриетта вообще такая есть. Когда мы встретились с ней впервые, то я принял ее за ведьму, по всем ухваткам она принадлежала к этому племени. Но тем же вечером я понял, что все не так. Наоборот, она как раз охотилась на одну немецкую ведьму, которая что-то там украла у ее брата. Брат, насколько я понял, тоже был из наших, и он махнул на произошедшее рукой, дескать, пропади ты пропадом, пусть тебя жизнь накажет.
Не знаю точно, что именно двигало Генриеттой – то ли так сильно родственника своего любила, что не собиралась спускать его обиду нахальной ведьме ни при каких условиях, то ли просто решила развлечься охотой, но факт остается фактом – она гоняла оступившуюся ведьму по всей Западной Европе, пока наконец не настигла в Праге, где в результате и выпотрошила на дальней окраине города, посреди развалин какого-то то ли замка, то ли просто большого старого дома. В буквальном смысле выпотрошила. Причем на моих глазах. Ну, вот так вышло, что я оказался замешан в это страшненькое и кровавое дело.
После я думал, что она чародейка, но и это оказалось неправдой. Умей она какие-то магические штуки-дрюки, не натерпелся бы я страха в подземельях Старого города. Впрочем, дырку в боку, что я там заработал, она мне залечила на редкость умело и качественно, шрам почти не виден. Но это была не магия, а что-то другое. Что именно – понятия не имею.
Так что Генриетта осталась одной из немногих неразгаданных загадок, что попались мне на долгом пути из Москвы в Москву. И если совсем честно, я рад, что наш роман состоялся. Но еще больше рад тому, что он оказался недолгим.
А лучше всего то, что мы расстались с ней друзьями. Потому что кого-кого, а ее своим врагом я точно не хотел бы видеть. Уверен, что сто человек из ста назовут эту трогательную, всегда чуть сонную девушку с голубыми глазами, наивно распахнутыми навстречу миру, безобиднейшим существом. И это будет огромная ошибка. Фатальная. И возможно, для кого-то последняя. Лично я предпочту по новой сцепиться с Кащеевичем, чем с ней. Так шансов уцелеть больше.
– Порадовал, – проурчал Хозяин Кладбища, собирая узелки в мешок. – Ой, порадовал, ведьмак!
– Старался, – застенчиво ответил я. – Для милого дружка и сережку из ушка! Ну, в хорошем смысле, разумеется.
– А в каком еще?
– Ну, по нынешним временам даже в безобидных поговорках можно найти второе дно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У меня за спиной раздалось несколько смешков, кто-то из недавних покойников уловил смысл сказанного.
– Не понимаю я тебя иногда, ведьмак, – отмахнулся умрун. – Может, оно и к лучшему.
– Определенно, – подтвердил я. – А как вообще дела? Никто больше не тревожил покой твоих владений? Телевизионщики, журналисты?
– Приходят иногда разные, – филином ухнул Костяной Царь. – Какие целы остаются, потому как днем бродят. Ну а какие ночью норовят наведаться, с этими по-разному случается.
– Всегда был уверен в том, что погоня за сенсациями до добра никогда никого не доводит, – усмехнулся я. – И вот оказался прав.
– Иные даже до меня добрались, – в голосе умруна мне послышалась недобрая ирония. – Представляешь? Правда, эти не из зевак, эти знали, к кому и зачем идут.
– И зачем же? – насторожился я.
– Верно мыслишь, ведьмак. – Хозяин Кладбища, несомненно, получал удовольствие от происходящего. – Тобой они интересовались.
– Ишь ты. Чего узнать хотели, если не секрет? И, сразу уж, чтобы не тянуть, – кто «они»?
– Где ты есть, хотели выведать, – ответил умрун. – Отчего-то полагали, что я более других знаю. Называли меня твоим наставником, дуралеи. Какой ты мне ученик? С чего бы? Только не хватало.
Ну а я что говорил? Не прозевал он тыканье.
– Я никому и никогда не рассказывал о наших встречах и тех беседах, что мы вели. Но случись подобное, то слово «наставник» или «мастер» по отношению к тебе подошло бы лучше других.
– Тем летом ко мне ведьма заявилась, – помолчав, произнес умрун. – Из молодых да ранних, стелет мягко, а ткни пальцем – на стальные шипы наткнешься. Сказала, что вы приятели давние, очень она за тебя волнуется, так как весточек давно нет.
Ведьма? Интересно, которая из? Та, с которой мы пиявца убивали, или другая, которую я чуть не прибил?
– Не люблю ведьм, – продолжал тем временем мерно бубнить умрун. – Отпустил ее живой, но велел больше в мои владения не соваться. Ну и припугнул маленько. Вроде дошли до ее нутра мои слова. Так бежала к выходу, что чуть ноги не переломала.
– А еще кто приходил?
– Еще кто? – Будь передо мной человек, я бы сказал, что он замялся. И это удивительно, ничего подобного до этого момента мне видеть не приходилось. – Тот, другой, куда раньше ведьмы заявился, всего месяца через полтора после того, как ты отбыл в Европы. И скажу так, не рад я был этого гостя на своем кладбище видеть. Сильно не рад. И вот что еще, не знаю, с какой стати твоей особой Черный Карл заинтересовался, но если ты с ним дела какие-то затеял вести, то это очень и очень плохое решение. Лучше бы тебе от него подальше держаться.
– С кем? – опешил я. – Впервые о таком слышу. Нет, правда. Это кто вообще такой? И отчего с ним лучше не связываться?
– Вроде не врешь, – умрун повел капюшоном слева направо. – Хм. Совсем странно. Если ты с ним незнаком и ничего ему не должен, так с какой стати ему твоя персона понадобилась?
– И все-таки, – решил понастырничать я. – Кто этот Черный Карл?
– Да я и сам не знаю, – признался Костяной Царь. – Кто он, что он… Одно мне ведомо точно: мало кто открыто решится встать у него на пути. А те, кто отваживался на такой поступок, раньше или позже находили свою смерть. Причем всякий раз все выглядит так, будто он и ни при чем. Заметь, я сейчас не только о смертных речь веду. У этого скряги врагов хватает и среди нашего брата.
– Скряги?
– Он славится тем, что жаден безмерно до золота, побрякушек и прочей дребедени. Не то чтобы за копейку удавится, нет. Но, скажем, если тебе придется с ним делить добычу, то можешь быть уверен в том, что он сначала попробует забрать себе все, а если не получится, то всякими правдами и неправдами отдать тебе меньше договоренного. И еще одно: он к долгам щепетильно относится, и своим, и чужим. Вот я и подумал, когда он ко мне заявился, что ты сдуру с ним какое-то дельце провернул, да с добычей и улизнул в чужие страны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
