Кто знает, какие мысли бродят под черным глухим капюшоном, надежно скрывающим от мира лицо этого существа? Или тем, что его заменяет?
– Так чего? – поторопила меня бабка. – Чего я тебе за звонок должна буду?
– Ничего. – Я достал из кармана смартфон и включил громкую связь. – Диктуй номер. И очень прошу, не ори, когда дочь ответит, все равно она тебя не услышит. А я женские вопли и визги класса «Оленька, доченька» не очень люблю.
– Полина, – переступая с ноги на ногу, поправила меня обитательница кладбища. – Полина ее зовут.
– Да хоть Серсея, – отмахнулся я. – Какая разница? Ну, будем звонить или нет? У меня дел еще хоть отбавляй, а ночи в мае короткие, не успел обернуться – уже светать начинает.
Дочка оказалась вполне себе жива. Да что там! Она отлично себя чувствовала, судя по бодрому голосу и тому энтузиазму, с которым мне было объяснено, кто я такой и что со мной она лично сделала бы, находись сейчас рядом. Должен заметить, что некоторые из перечисленных эротических пассажей даже меня, человека довольно опытного в сексуальном плане, впечатлили до глубины души.
И это я всего-то изобразил звонок не туда. А если бы я попробовал ей рассказать, что ее мать стоит со мной рядом, сложив ладони в умоляющем жесте? Как далеко могли бы зайти ее мечты?
Но, само собой, я подобной ерундой заниматься не собирался. И смысла в этом нет, так как никому никакого прока от эдакой правды не будет, да не получится ничего. Люди есть люди. В темноте они боятся увидеть тени умерших, а на свету отказываются верить в то, что они существуют.
Бабка плелась за мной еще аллеи три, то жалобно канюча, то ультимативно требуя продолжения банкета. Она, как видно, решила, что я для того сюда пришел, чтобы ее прихоти выполнять, и не собиралась сдаваться до того самого момента, пока я ее, подобно водителю, не обездвижил. Мало того, после сорвал несколько листочков обриеты, растущей рядом с одной из могил, и ей на грудь бросил.
Не люблю зануд и хапуг, а эта пожилая леди сразу к обеим категориям относится. Сделали тебе добро, причем безвозмездно, – так поблагодари и свали в туман. Особенно если видишь, что не простой человек на кладбище заглянул, с подвывертом. Но нет, ей надо вцепиться, как клещ, и тянуть из меня нервы на предельной мощности. Вот пусть помучается теперь, зараза старая.
Дело в том, что обриета, она же обриеция, растение вроде бы и простенькое, но с интересной особенностью – при правильной посадке на могиле оно почти любой призрак, особенно желающий зла живым, удержать может. Есть в этом растении такая сила, изначально то ли богами, то ли природой данная.
Люди, жившие в былые времена, это хорошо знали, потому на по-настоящему старых кладбищах обриета синим или красным ковриком буквально обтекает старинные саркофаги или же затягивает собой входы в позеленевшие от времени склепы. Живым – радость для глаз, мертвым с недобрыми помыслами – преграда.
Ну а на новых кладбищах, что городских, что сельских, этот цветок, равно как ирис или маргаритку, сажают по привычке, забыв о его изначальном, истинном предназначении. Глаз радует, ухода особого не требует – чего нет? Вот только растет он все больше по бокам от могил, функцию свою основную при этом не выполняя.
Бабулька завращала глазами, силясь встать, но ничего у нее не получилось. И в ближайшие сутки не получится, даже когда спадет мое незамысловатое заклятие. Оно бы лучше даже побольше, но листочков на это не хватит, следующей ночью станут они трухой, а старушка получит свободу. Вот цветы ее денька на три связали бы, не меньше. Это вам не роза, незамысловатые цветочки обриеты вянут медленно. Только вот рано пока, они только в конце мая появятся.
Три дня на солнце и для живого человека о-го-го какое испытание. А уж для призрака… Нет, его не мучает жажда и голод, его не слепят лучи, но день – не время для мертвых. Их стихия – ночь. И она же среда их обитания.
Чем ближе я подходил к резиденции местного повелителя, тем больше неупокоенных душ встречалось мне на тропинках, дорожках и аллеях. Причем некоторые из них мне кланялись, чего раньше не происходило. Как видно, чуяли они некие перемены, во мне произошедшие, в том числе и те, о которых я сам пока понятия не имел. Или не хотел об этом думать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мой старый знакомец на этот раз не бродил по кладбищу с ревизиями, он занимался своим привычным и, как мне кажется, любимым делом, а именно творил суд и расправу.
– Много себе стал позволять! – услышал я его голос еще с аллеи, ведущей к холму-резиденции. – Днем выбираешься из могилы, словно какой-то свежеиспеченный покойник, шастаешь по территории, пугаешь посетителей. А по какому праву? Я тебе это разрешал делать?
– Нет, – подал голос обвиняемый.
– Нет, – рыкнул Хозяин Кладбища. – Вот именно, что нет! Есть строгие правила, их надо соблюдать. Все, надоел! Ступай к себе и жди моего решения. Думать стану, куда тебя определить – лет на сто в землю или же…
– Не надо «или»! – взмолился тот, кто вывел повелителя из себя. – Не надо! Лучше в землю!
– Что? – от этого вроде бы тихо произнесенного вопроса у меня по коже мурашки проползли. – Ты мне еще свои пожелания высказывать станешь?
– Я нет… Я ушел. Нет меня!
Секундой позже мимо меня проскользнула тень, в которой я опознал своего старого знакомца в затрапезном сюртуке и кальсонах, того, что когда-то меня и Нифонтова к Костяному Царю сопровождал. Достукался-таки шулер, подвела его склонность к авантюризму под монастырь.
– Ох ты! – рокотнул голос умруна, рядом с которым ужом вился невзрачный призрак из числа тех, кто мне не так давно кланялся на аллеях. – Да что ты говоришь? Гости у нас, значит? Ну-ка, ну-ка? Эй, ведьмак, ты где там прячешься? Подходи поближе, давно ведь не виделись.
– Вовсе и не прячусь, – подал голос я, проходя мимо расступившихся передо мной теней. – С чего бы? Вот сегодня вернулся в город, сразу же по приезду отправился к тебе, дабы засвидетельствовать почтение.
Раньше мы с этим существом были на «вы», но теперь мне показалось более разумным перейти с ним на «ты». И это не смесь хамства с зазнайством, как могло бы показаться со стороны некоему суровому критику. Нет. Подобный шаг характеризует изменения наших взаимоотношений. Раньше он был наставник, пусть это и не оглашалось вслух, а я ученик. Теперь ситуация изменилась, мы стали если и не равны, то как минимум равноправны.
На самом деле в этом мире подобные нюансы очень важны. Если в офисе или, к примеру, на предприятии все определяет штатное расписание, должностные инструкции и личная приближенность к телу руководства, то здесь, под Луной, рамки «кто выше, кто ниже» более размыты. Все зависит от тебя самого. Как ты себя заявишь окружающим, так к тебе и будут относиться. Хоть властелином мира себя назови. Но знай – сказанное будет услышано и запомнено. И следовательно, будь готов к тому, что раньше или позже кто-то захочет проверить, правда это или нет. И если ты не сможешь подтвердить слово делом, то умрешь. Коли повезет – легко и быстро.
Сегодня я обратился к Хозяину Кладбища так, будто мы ровня друг другу, и не сомневаюсь, что он это отметил и запомнил. Раньше или позже мне будет предъявлен счет за подобную вольность, и от того, смогу ли я его оплатить, зависят наши будущие отношения.
Конечно, куда проще было бы жить так, как и раньше, но подобный путь никуда не ведет. А я хочу большего, чем имею сейчас, значит, надо раз за разом делать шаги вперед. По-другому никак не получится.
– Заматерел, – оглядев меня, не дошедшего до плиты-трона всего пару шагов, проворчал умрун. – Не внешне, душой. Что, поломали тебя дальние пути-дороги?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Не то чтобы… – Я скинул рюкзак с плеч. – Хотя всякое случалось.
– А еще кровь на тебе чую, – продолжил Костяной Царь. – Убивал, стало быть?
– Бывало, – подтвердил я. – Мир за оградой, с тех пор как ты его покинул навсегда, добрее не стал.
Ну да, убивал, чего скрывать? Жизнь штука такая – либо ты, либо тебя, потому есть на моих руках упомянутая кровь. И мне не стыдно за сделанное ни капельки. Да и с чего бы? Что чернокожие вудуисты из Парижа, что жрецы – хранители тайн пражских подземелий, что чокнутые парни из Бухареста с татуировками дракона на правом плече ничего хорошего мне не желали. Напротив, они хотели меня сожрать, принести в жертву или запытать до смерти. А я, разумеется, ничего такого для себя не желал, потому выбор был крайне несложным. Какой? Пусть они умрут сегодня, а я завтра. А еще лучше – лет через сто.
