– Привет, Карстерс, – вежливо поздоровался Линдсей. Его голос остался все таким же: глубоким, с хрипотцой, от которого у нее по спине сразу побежали мурашки.
– Приятно познакомиться, джентльмены. – Розалинда снова поклонилась.
К счастью, Линдсей действительно не узнал ее, и Розалинда незаметно перекрестилась.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить, Белькур? А вы, Карстерс? У нас есть коньяк с мятой, вино и более крепкие напитки, а также чай и кофе – кому что нравится…
Розалинда взяла у слуги чашку с кофе, довольная уже тем, что имеет возможность оставаться трезвой.
– Как твоя новая собачка, Линдсей? – осведомился Белькур с другого конца комнаты.
Все с интересом повернули головы к Линдсею.
– Спит в доме. – Линдсей независимо вскинул бровь и отхлебнул из серебряной кружки.
Мгновенно мягкий гул дружелюбных голосов сменился молчанием; даже слуга замер, занеся руку с сахаром над серебряной кружкой с напитком.
Розалинда пристально вглядывалась в лица мужчин, стараясь понять значение происходящего, как вдруг доктор громко рассмеялся:
– Еще один приблудился? А я-то думал, Линдсей, что все псы, как и твои женщины, сбегают от тебя в течение часа.
Хэл фыркнул:
– Ну и что? Подумаешь! Просто он задержался чуточку дольше, чем другие. Завтра Сэмюел отвезет его в Индепенденс, на ферму любителей животных.
Белькур хмыкнул, его глаза засветились.
– Эта собака прожила с Линдсеем уже шесть часов, побив в два раза прежний рекорд. Ставлю пять долларов, что беспризорник уйдет с ним завтра в плавание.
Джонсон рассмеялся, остальные тут же к нему присоединились.
– Теряешь лицо, Линдсей. Не ты ли всегда говорил, что мужчинам следует избегать собак и детей?
Хэл слегка покраснел, но его ответ прозвучал достаточно спокойно:
– Это временное отклонение на пути в рай, друзья. К моменту моего возвращения терьера не будет, и единственной темой для разговоров останутся ваши жалобы на семейное положение.
Шутники еще немного подразнили Линдсея, но, в конце концов, Тейлор вернул их к теме предстоящего занятия.
Пока собравшиеся, дружелюбно переговариваясь, рассаживались за столом, золото и банкноты были обменены на фишки из слоновой кости с элегантной монограммой «Т».
Привычным жестом, отточенным за многие месяцы, Розалинда поправила серые брюки и проверила, насколько удобно сидит на ней фрак. Сможет ли она с легкостью выхватить из-за пояса «кольт» или нож, спрятанный в правом рукаве, если это потребуется? Сотни раз она проделывала этот ритуал, после того как покинула дом своего опекуна на Пятой авеню, но лишняя тренировка никогда не помешает.
Наконец успокоившись, Розалинда обвела взглядом игроков. Первым слева от нее сидел Тейлор, далее расположились Белькур и Джонсон. Справа находились Бентон, Логан и Ратклифф, а за ними…
Розалинда безмолвно выругалась, хотя лицо ее оставалось спокойным. Линдсей оказался как раз напротив, и ей оставалось только надеяться, что карты отвлекут его. Как выяснилось, он куда сильнее притягивает женское естество, чем Дэвид Резерфорд, этот трус, бросивший ее при первых признаках трудностей.
А ведь когда-то Розалинда видела в Дэвиде настоящий образец мужественности. Он поступил в армию после битвы при Боллс-Блафф и три года служил штабным офицером, в то время как обычно богачи нанимали служить за себя других людей, продолжая вольготную и сытную жизнь в тепле и безопасности. Розалинда считала его героем и, планируя скорую свадьбу, наслаждалась их близостью.
Линдсей тоже имел славу героя войны и был фигурой весьма замечательной. Каков, интересно, он в постели?
От этих мыслей Розалинду бросило в жар, обдав горячей волной грудь и лоно. Ее глаза расширились. Пара «кольтов» за поясом шевельнулась, напомнив о маскараде.
Медленно отхлебнув из чашки горячий кофе, Розалинда постаралась взять себя в руки. Она не может переспать с Линдсеем или с другим мужчиной, как бы сильно ни изнывало ее тело по головокружительной, умопомрачительной разрядке, какую приносит физическое наслаждение.
– Сегодня, джентльмены, мы играем в семикарточный стад. Правила помещены на плакате, – объявил Тейлор, непринужденно тасуя карты. – И запомните: здесь нет случайностей; это игра мастерства и умения, а не шанса. Первоначальная ставка полдоллара; полная – четверть «орла»[2]. В полночь все минимальные удваиваются, затем еще раз для тех, кто продолжает играть. Вопросы есть?
Розалинда покачала головой, спокойно наблюдая, как перед ней вырастает аккуратный столбик фишек. Два доллара пятьдесят центов полной ставки первой партии удваиваются, превращаясь в пять при пятой сдаче карт, затем снова удваиваются в полночь и еще раз в ранние утренние часы, чтобы вытеснить случайных игроков. Что ж, неплохо, хотя это были не самые высокие ставки за всю историю ее карьеры профессионального картежника. Фишек достоинством в две сотни долларов должно хватить с избытком, и прибегать к припрятанной пачке банкнот не придется. Четыре месяца жизни в бегах научили Розалинду мудрости, и она никогда не хранила все деньги в одном месте.
Каждый из игроков бросил на середину стола по одной фишке, делая первоначальный взнос. Тейлор раздал карты, по две каждому игроку картинкой вниз и по одной – картинкой вверх.
Аккуратно, чтобы никто не увидел, Розалинда быстро проверила две перевернутые карты. Это оказались дамы. С открытой десяткой бубен у нее был прекрасный расклад, высокий шанс взять банк, и она почувствовала за спиной сияющий в предвкушении победы призрак отца.
Положив карты перед собой, Розалинда ждала начала торгов.
Перед Линдсеем лежала двойка червей, самая низкая из открытых карт, так что начинать игру и торги предстояло ему. Изучив свои закрытые карты, он пожал плечами и кинул на середину стола фишку достоинством в четверть «орла».
Ход Линдсея озадачил Розалинду. С двойкой на столе рассчитывать на прибыль не приходилось. Линдсей либо блефовал, либо имел что-то интересное на руках, либо просто проявлял щедрость, повышая ставку уже на первом круге. Поскольку прежде склонности к щедрости она у него не наблюдала, как, впрочем, и склонности к блефу, то могла поспорить на все свои деньги, что в руках Хэл держал хорошую карту.
Тейлор протянул Линдсею элегантный нож с рукояткой из оленьего рога, признавая его право делать ставки в этой партии.
– Олень твой, Линдсей. Ратклифф?
Сидевший слева от Линдсея доктор покачал головой и бросил карты на стол:
– Я – пас. – Он откинулся на спинку стула с видом человека, приготовившегося наблюдать, и только.
Логан тоже быстро сдался, в то время как Бентон долго изучал карты со спокойной уверенностью бывалого игрока. Он обладал репутацией человека столь же агрессивного за карточным столом, как и у топок паровых котлов. Наконец он выдвинул на середину стола фишку достоинством в два с половиной доллара, делая ставку на свои карты, в том числе и на открытый бубновый валет.
