Зек был знаменит тем, что «на зоне», где он когда—то отбывал наказание, приобрел редкую специальность «кольщика». Благодаря его умелым рукам и художественному таланту половина деревенских мужиков ходила в наколках. Они украшали их тела в различных и даже интимных местах. Однажды по—пьянке, напоив свинью водкой, он наголо обрил ее опасной бритвой. Пока свинья валялась как «свинья» в состоянии алкогольного опьянения, Саша так разрисовал «машинкой» ее тело татуировками, что она стала похожа на настоящую Палехскую шкатулку. На работу свинаря, а по совместительству клубного художника, прибежала глядеть вся деревня. Народ каталась покатом, умирая от смеха. Наколотые на свиных боках картинки Сашка взял из старого журнала «Крокодил».
Выходка Зека вызвала гнев у председателя колхоза, но когда за шкуру свиньи сданной на бойню один из предпринимателей заплатил бешеные деньги, то профессия «свиного кольщика» стала для Сашки Зека основной.
С тех пор каждый рабочий день, он жужжал Зек машинкой, разрисовывая деревенских «пятачков» замысловатыми хохломскими узорами, которые он срисовал из книги «Узоры русских народов севера». Свиньи из села Горемыкино стали пользоваться огромным спросом и шли по тройной цене. Сумочки, кошельки из шкур местных хрюшек стали модными аксессуарами среди богатых дам Рублевского шоссе Москвы. С тех пор художественная «роспись» была поставлена председателем на широкую ногу. Вот так, благодаря Сашкиному умению расписывать хрюшек, словно пасхальные яйца, в Горемыкино потянулись всевозможные торговые дилеры известных кожгалантерейных фирм. Бюджет колхоза начал прирастать твердой валютой, а Сашка получил в народе широкую популярность и известность. Особое предпочтение получили молочные поросята на спине которых Зек каллиграфическим почерком цветной тушью выводил, словно на праздничных тортах – «Совет да любовь» или «Саньку от Вована».
Балалайкина закончив работу, восседала за столом в самом центре, в образе «Снегурочки». По правую руку в образе «Деда Мороза» сидел колхозный инженер и кандидат на ее сердце Колька Крюков. Сквозь свисающие пейсы белоснежной шевелюры, он косился на Максимовну, нежно и ласково называя ее Машенькой. Раз от разу он подливал ей «бальзам», в надежде разжечь в груди красавицы огонь бушующей страсти.
Максимовна, с полным равнодушием глядела на Колю Крюкова и в душе своей мечтала не о колхозном инженер, а о брутальном самце из высших слоев общества. В её планах как неделю сформировалась абсолютно иная, полная приключений жизнь, а Коля в этой жизни был той сухой постельной крошкой, которая мешала её планам. «Нубирит», висевший, на её полносочных грудях, открывал перед ней такие возможности, которые она не имела права упустить. Сдерживало Максимовну только одно: по паспорту она числилась, как глубокая и древняя старуха, а на вид выглядела, словно молодуха из танцевального ансамбля «Березка».
В углу под пологом из бархатного колхозного красного знамени, обняв своими лапками гипсовый бюст Ленина, который сохранился в клубе еще со времен правления коммунистов почивали пьяные пришельцы.
– Ша, – сказала Максимовна, и стукнула так кулаком по столу, что тарелки со звоном подпрыгнули и так же громко опустились.—Это кто такие будут?! – спросила она у Крюкова, предчувствуя, что гуманоиды прибыли по её душу.
– Ты, же сама наградила их за лучший карнавальный костюм, – ответил Крюков.
– А почему они тут лобызаются с вождем мирового пролетариата? – спросила Максимовна.
– Ну, так Шумахер их угостил «клюквянкой». Вот они и ослабли.
– Что Шумахер, – завопил Коля. – Я что знал, что они на убой так слабы. После второго стакана пришлось тащить их в самое теплое место, чтобы не околели на морозе. И так вон какой— то зеленью покрылись!
Максимовна встала из—за стола и подошла к бюсту Ильича, который обнимал один из пришельцев. То ли вид разгневанной Максимовны, то ли излучение «Нубирита», привели одного из гуманоидов в чувство. Он открыл свои бездонные глаза и что—то прочирикал на таком языке, который на Земле еще ни кто никогда не слышал.
Максимовна погладила его по лысой голове и как —то по матерински сказала:
– Спи родимый, когда оклемаешься, тогда и поговорим по душам. Твое пьяное чириканье в нашей деревне ни кто не поймет…
Гуманоид закрыл глаза и тут же отрубился.
– Что, будем делать мужики? – спросил Шумахер, рассматривая гуманоидов, которые от усталости прильнули к теплой батарее.
– Что —что очухаются, пусть валят на свою «Альфу—центарву» – сказал кузнец Прохор, кусая куриную ножку.– Погуляли на Земле, теперь пора и честь знать! Корми их дармоедов! Много таких по вселенной шляется и все хотят на Землю, на наши харчи!
Шумахер, выслушав кузнеца, засмеялся так, что стал икать.
– Ты что ржешь, придурок, – спросил Коля Крюков.
– Что – что! Вы тут все до последнего за их счет «горелку» пьете и новый год гуляете!
Присутствующие переглянулись.
– А ну—ка поясни нам Коля, за чей счет мы пьем, – спросила Максимовна, и за чей счет новый год гуляем?!
– За чей, за чей?! За ихний! Я же их инопланетный «тазик» «Гутенмогену» на металлолом сдал! А деньги мы всей деревней уже к двум часам ночи пропили почти все! Теперь чтобы им тарелку вернуть, нужно деньги назад у Канонихи забрать и отдать «Гутенморгену». А как Сеня, ту тарелку автогеном порезал? Что тоды?! Так что не видать им той Альфа—центарвы, как своих ушей! Долетались!
– У нас на ферме третий год баб на дойку не хватает, – пробурчал кузнец Прохор.
– Правильно! Туда и определим этих гуманоидов! Пусть они, коров за сиськи дергают, да на жизнь себе зарабатывают! Может они нам настоящий социализм построят?! – сказал Коля Крюков. Он налил в рюмку самогона и, запрокинув стакан в рот, сказал: – Поженим их на Нюрке! Она детей индиго наплодит. Хоть кто—то в колхозе головой работать будет!
– Правильно говорит Крюк! – крикнул Сашка Зек, – Я на свинарнике, как папа Карло навоз выгребаю. Пусть теперь пришельцы поработают. Нехрен на халяву водовку откушивать! Я хочу, как блатной сидеть, и жизни радоваться. Я что зря зону тапочками топтал?!
Максимовна сняла с головы кокошник и, положив его на сундук с театральным реквизитом сказала:
– После новогодних каникул мужики я в Москву поеду! Не могу я на ваши пьяные рожи смотреть. А тут еще и эти пожаловали. Нам своих пьяниц хватает, а тут еще эти понаехали.
Услышав неприятную для себя новость, Коля Крюков посмотрел на Балалайкину и сказал:
– О, ты, Машулька, не успела в нашей деревне корень пустить, а уже сматываешься?! Что так?! Может, среди нас достойных мужиков нет?
Максимовна откусила кусочек маринованного огурчика и похрустывая, сказала:
– Нет— Коля, среди вас достойных! Нет – и никогда не будет! Надоело, жуть как! Куда ни глянь – одна лишь пьянь! А я хочу жизни красивой и полноценной, как у Волочковой. Хочу на сцене петь и жить на полную катушку, чтобы аж дух захватывало!
– Какие парни в Москве? Дурочка, сиди уже! Там одна голубизна! – сказал инженер, видя, как не состоявшаяся любовь уплывает прямо из его объятий.
Макимовна посмотрела на Крюка с укором и сказала:
– Я поеду на «Лучший голос России»! Хочу петь! Хочу славы, хочу денег! Буду петь и на вас из телевизора глядеть!
– Машуля, а ты себе этих возьми в подтанцовку, – сказал Прохор. – Они в своих шмотках больше похожи на болерунов чем на инопланетян.
– Ты Прошка, что с головой не дружишь? Какая подтанцовка! Да их сразу ФСБ за жабры и в стойло, – сказал Шумахер.– Они же теперь как хлобкоробы из Таджикистана – гастарбайтеры! Им документы нужны.
– Не гастарбайтеры, а гости инопланетных цивилизаций! – поправила Максимовна. – Нам надо дружить с ними, а то они надумают нам войну объявить.
Участковый майор Бубу вошел в клуб в самый разгар общенародного гуляния. Отряхнувшись от снега, он снял свой форменный полушубок, и молча вытащив из планшета бутылку «горелки», сказал:
– Всех поздравляю Бубу с новым годом! Желаю, Бубу богатства и уважения к правопорядку.
Сашка Зек уважив участкового, подвинул ему табуретку и сказал:
– Господи, неужели, я дожил до таких счастливых дней! Начальник сам лично нам желает денег и счастья!
Майор Бухарцев по кличке Бубу осмотрелся, и, увидев спящих в углу инопланетян сказал:
– А это Мария Максимовна, кто такие Бубу будут?
– Да так, залетные какие—то, – сказала Балалайкина. – В клуб на новогоднюю дискотеку пожаловали с целью приобщения к культурным традициям российской глубинки.
– А документы у этих пришельцев есть, ил без документов они?!
– Судя по их костюмам, документов у них нет, – сказал Коля Крюков.– Тут и спрятать их некуда. Вон тряпки на них какие облиплые – как бабские лосины. Куда ни сунь все выпирает наружу!
