Из-за двери доносится гул мужских голосов и смех.
Я прижимаю руку к груди, так и не постучав. Плохая была идея. Нужно было вручить эту чертову тряпку той тупой блондинке и уйти.
Я начинаю пятиться назад, и в этот момент дверь распахивается.
Один за другим из нее начинают выходить смеющиеся парни в яркой гандбольной форме – все высокие и крепкие, как на подбор. Кто-то из них при виде меня улыбается, другие подмигивают, а один шатен останавливается, чтобы, оглядев меня с головы до ног, присвистнуть, но тут же получает толчок в спину от идущего позади.
Это Микке. Подтолкнув шатена, он рычит:
– Подбери слюни, Ульрик! – И притормаживает, чтобы поинтересоваться. – Ты что тут забыла, Нея?
– Да я… Неважно. – Отмахиваюсь.
– Ладно, мне пора. Увидимся вечером! – Микке следом за остальными парнями скрывается за дверью.
Когда вся толпа уходит, я, наконец, набираюсь смелости и заглядываю в приоткрытую дверь. И, конечно же, наталкиваюсь на Бьорна, выходящего в холл.
– О, прости. – Моя рука даже успевает скользнуть по синтетической ткани его футболки.
– Ты? – Викинг застывает со странным выражением на лице.
Клянусь, это либо отвращение, либо страх, замешанный на омерзении.
Он подается назад, и я откровенно теряюсь. Так смотрят на жабу или крысу. Неужели, я вызываю у него подобные чувства? Но почему? Вчера он вел себя нахально и даже шутил.
– Я… – пожимаю плечами. – Вот твой пиджак.
Протягиваю его вещь. Хельвин буквально выдирает ее у меня из рук и швыряет за спину, куда-то в глубину раздевалки.
Теперь он кажется мне рассерженным.
– Спасибо. – Говорю я, втягивая голову в плечи. – За то, что помог… и вообще…
Бьорн склоняется надо мной и впивается взглядом в лицо. Он медленно сжимает пальцы в кулаки и дышит все чаще.
– Бьорн?..
Я смотрю на него снизу вверх и вижу, как наливаются гневом его глаза. Готова биться об заклад, что лазурь в них начинает закипать и, бурля, сменяется сияющей, пугающей желтизной.
– Эй, Бьорн, дружище, ты идешь? – Заглядывает в дверь один из парней.
И золотые отсветы тут же сменяются небесной синевой, точно отхлынувший с берега прибой.
– Да. – Глухо отвечает он.
Бросает на меня последний ненавидящий взгляд, стискивает зубы и убирается прочь, хлопнув дверью.
Я так и остаюсь стоять – в полном непонимании, что это сейчас было. Меня лихорадит, сердце бьется, как оголтелое, и все, что я ощущаю, это настоящий животный ужас, пробирающий до костей.
Не знаю, что ты такое, Бьорн Хельвин, но отныне я буду держаться от тебя подальше.
Даже не представляю, сколько времени проходит после нашего столкновения в раздевалке. Оно производит на меня такое впечатление, что я просто бреду по улице, не разбирая дороги. Мелкая морось сменяется стылой прохладой, и от ледяного дыхания ветра у меня мурашки носятся по спине.
Местные, попадающиеся навстречу, приветливо улыбаются. Похоже, они привычны к такой погоде, а мне вот хочется плотнее закутаться в шарф, которого у меня нет.
Со всех сторон пахнет прелыми травами и хвоей, и только из пекарни доносится аромат свежего хлеба. Можно было погреться внутри, но я иду дальше и сворачиваю на кладбище – оно небольшое, и, возможно, мне удастся отыскать могилу бабушки. Я хочу хоть с кем-то поговорить, чтобы не свихнуться.
По мерзлой земле стелется белый туман, он так густ, что почти осязаем на ощупь. Я разглядываю старые надгробные плиты, статуи с головами львов и поросшие мхом стены старой церкви. Бреду все дальше меж могил и трогаю пальцами могильные камни – они холодные, но красивые. Это место кажется спокойным и величественным, да и дышится здесь легче, чем в школе, где каждый второй норовит подставить тебе подножку.
Я почти расслабляюсь, осторожно ступая по тропинкам, усыпанным прошлогодней листвой, когда с ветвей старого вяза вдруг срывается стая черных ворон. Это происходит так стремительно и неожиданно, что я невольно вскрикиваю.
– Тише, а то разбудишь мертвых. – Раздается шепот за моей спиной.
Глава 8
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я резко оборачиваюсь.
– Черт!
И хватаюсь за сердце – перепугалась до ужаса.
– Сказала же, не кричи. – Устало выдыхает та самая девица, что в день приезда указала мне дорогу до дома бабушки.
Она прикладывает палец к губам.
Я пытаюсь отдышаться. Дернуло же меня притащиться на кладбище, да еще в такой момент, когда все вокруг укутано туманом и сыростью! Жуть!
– Ты следишь за мной?
Девчонка хмурится и упирает руки в бока.
– Кто? Я?! Вот еще. Зачем мне за тобой следить?
На ней сарафан с эмблемой школы и бежевая водолазка. Ярко-красная удлиненная куртка с оборками, надетая поверх всего этого торжества элегантности, вносит дисбаланс в образ. Не говоря уже о круглых серьгах-кольцах размером с блюдце и двух сиреневых прядях в волосах, которые она наспех подколола ниже пробора, – они смотрятся громоздко и неуклюже.
– А чего ты тогда крадешься за мной? – Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
На кладбище тихо и пустынно, а эта девица тащится за мной по узкой тропке, хотя правее – вон, целая аллея, иди-не хочу!
– Я-то тут как раз по делу, а вот что ты делаешь одна на кладбище? – Усмехается она.
Ее раскосые глаза вытягиваются в две узких линии.
– Ищу могилу бабушки. Это запрещено?
– Нет, конечно. – Она все еще смотрит на меня с недоверием, а затем решительно протягивает руку. – Ладно, я – Сара.
– Нея. – Представляюсь я.
– Ты знаешь, где искать могилу твоей бабушки, Нея?
Жму плечами:
– Тут не так много надгробий…
– Собираешься обойти каждое? Давай, помогу. – Девушка оборачивается вокруг себя. – Когда она умерла?
– Этой зимой.
– Так. Значит, нам туда. – Она указывает в сторону леса.
– И как ты узнала?
– Свежие могилы в той стороне, сейчас там хоронят. – Сара сворачивает с тропинки и ведет меня за собой, петляя между памятных плит. – Мама рассказывала, что месяц назад туда на запах мертвечины забрел медведь и разворотил сразу несколько захоронений.
Девчонка так просто болтает об этом, как будто говорит о чем-то о обыденном. Иду за ней, ощущая, как кровь леденеет в жилах.
– Медведь? А ты уверена, что нам безопасно находиться там?
– Ты же хотела повидать бабулю? – Усмехается девушка.
– Теперь я в этом уже не так уверена… – Озираясь по сторонам, бормочу я.
– Буквально минуту назад, Нея, ты не боялась прогуливаться в одиночку по кладбищу, а теперь испугалась какого-то мишку. Умора!
– Это же просто кладбище. – Перешагивая через сухие ветви, говорю я. – Мне слабо верится в то, что кто-то из покойников восстанет, чтобы причинить мне зло. А медведь – другое дело, ты что, не смотрела «Выжившего»?
В этот момент я поскальзываюсь и чуть не валюсь на одну из столетних могил с мраморным изваянием. С трудом удержав равновесие, хватаюсь за какую-то палку, торчащую из земли.
– Не трогай! – Предупреждает меня Сара, обернувшись.
Я испуганно отдергиваю руку.
– А что будет? – Палка как палка. Улыбаясь, я отряхиваю ладони. – Оскорблю мертвых?
Девушка качает головой.
– Это не смешно. На кладбище вообще не бывает ничего смешного, и тут нельзя просто так прогуливаться, ясно?
– А что будет-то? – Я задеваю кончиком пальца верхний кончик воткнутой в землю деревяшки. – Тот, кому принадлежит этот посох, придет и затащит меня в ад?
– Ты серьезно? – Сведя брови к переносице, шепчет Сара. Она подходит, берет меня за руку и с силой тянет за собой. – Мать учила меня, что на кладбище нельзя ничего касаться. Могилы – это врата в иной мир.
– Серьезно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А ты думаешь, это просто палка?
– А что тогда?
– Раньше подобный кол втыкали в могилу, чтобы покойный не мог подняться из-под земли и обрести новую жизнь!
– Думаешь, какой-то кол способен удержать кого-то на том свете? – Усмехаюсь я.
