– А почему с нами не тренируешься?
– Да я с удовольствием! – и вмиг слетал домой за формой.
Первые тренировки с торпедовскими мастерами помогли мне усвоить одно: это уже совсем другой хоккей. Раньше, наблюдая игру лучших команд страны и отдавая себе отчет, что такая игра недостижима, я как-то и не пытался «примерять» этот уровень на себя. Мелькали полуосознанные мысли – «вот бы так научиться...». Но это казалось настолько неосуществимым, что и не задерживалось в голове.
И вот я тренируюсь с командой мастеров! Само это сознание, наверное, мешало мне в первое время воспринимать все вокруг как реальность. Я думал только об одном: надо стараться, чтобы меня и на сбор взяли.
Предсезонный осенний сбор был у «Торпедо» в октябре в пригороде, называемом Зеленый Город. Это действительно город в лесу, состоящий из домов отдыха, санаториев, пионерских лагерей, принадлежащих предприятиям, профсоюзам. В лесном поселке есть и свой автозаводский «дом». Там мы и жили с командой «Торпедо».
Мой первый настоящий сбор. Перед ним Богинов на собрании команды представил нас, меня и Халаичева. Конечно, он не сказал, что окончательно взял нас в команду. Речь шла только об этом сборе. Но мы понимали, что остальное зависит от нас – сумеем ли мы проявить себя, сумеем ли стать необходимыми команде.
И началось мое «боевое крещение». Утром – часовая зарядка. После завтрака – кросс, 10-15 километров. Курицын впереди, мы за ним. Потом десять раз по стометровке, двадцать – по половине стометровки и тридцать ускорений метров по двадцать пять. Такова была задача-минимум. Я уставал до того, что иной раз обед не съедал – выпью несколько стаканов компота – и в кровать. А вечером еще футбол, баскетбол, волейбол... Желание играть с мастерами было настолько велико, что я старался изо всех сил. Мне казалось, из последних. Но я терпел.
Тут еще надо сказать, что дополнительным допингом была для меня поездка тем же летом в Москву, на Спартакиаду, – с юношеской командой мы ездили. Лужники, Дворец спорта, знаменитые спортсмены, толпы нарядно одетого народа – все это произвело на меня такое впечатление, что захватывало дух. Спорт показал мне свою праздничную, красочную сторону, которой я раньше не видел, и это окончательно повлияло на мой выбор. Конечно, я не думал тогда, что буду ходить в этот Дворец, который казался мне чудом! – как к себе домой.
Именно такое отношение к спорту вообще и к Дворцу в Лужниках у меня осталось по сей день.
После сбора команда должна была ехать на первый лед в Челябинск. И вот я с радостью узнаю, что и меня берут с собой.
Впервые я на льду с такой командой. Честно говорю: у меня тряслись поджилки и ничего не получалось. Особенно плохо отбивал шайбу справа. Богинов терпеливо со мной занимался, вставал в ворота, показывал мне, какое надо делать движение. И опять все для меня было в диковинку – раньше-то мне никто ничего не показывал, а тут тренер специально со мной занимается.
Через некоторое время должна была состояться товарищеская встреча с командой трубопрокатного завода, и Богинов решил поставить в ворота меня. Но я-то этого не знал, никак не думал, что мне доверят пост в воротах, и поэтому попал впросак.
А дело было так. Когда Богинов давал установку на игру, я, занятый мыслями о предстоящей разминке с командой на стадионе, до отказа заполненном публикой, прослушал, что он сказал, не сомневался, что все равно придется сидеть на скамейке запасных. А тренер, оказывается, вратарем назвал меня. Мы выехали на лед, размялись, поприветствовали команду-соперника. И я уехал на скамейку. Сижу, смотрю, ворота пустые, и Курицын рядом со мной садится. Богинов мне:
– Ты что сидишь?
Я в недоумении смотрю на Курицына. Наверное, ему адресованы слова тренера? Он тоже с удивлением смотрит на меня.
Богинов, видно, все понял.
– Ну, правильно, правильно, – говорит, – вставай, Сергей Иваныч!
Потом, когда ребята объяснили мне, в чем дело, я очень переживал, страшно себя корил: это надо же суметь пропустить первую игру за команду мастеров! Теперь, думаю, Богинов меня на скамейке запасных сгноит.
Но тренироваться начал еще старательней. Чувствую, коньковая подготовка у меня слабее, чем у других ребят в команде, – стал по вечерам на массовые катанья ходить – отрабатывать скорость, развороты. Ребята в кино идут, а я коньки под мышку – и на каток.
Первая календарная встреча чемпионата страны была в Новосибирске, с местным «Динамо». На площадке во время игры шла какая-то съемка. Юпитеры светили прямо в глаза нашему вратарю Курицыну, он страшно нервничал и пропускал одну шайбу за другой. Богинов мне сказал:
– Разогревайся!
Я ушам не поверил: первый матч в праздник, День Конституции? Разминаюсь, а у самого руки-ноги дрожат. Тут наши забили гол, и торпедовский капитан Саша Ермольцев говорит:
– Пусть Курицын достоит.
Затем у Сергея Ивановича сломалась клюшка, и ему отдали мою. А я свою тонко обстругивал, чтобы легче была. Он и ее сломал, меня заругал. Дали ему какую-то тяжелую. В общем, клюшки меняли, а не вратаря. Так и досидел я эту игру на скамейке, но устал, как будто сам стоял в воротах, – наволновался. Проиграли мы новосибирцам – 5:9. Опять не пришлось мне выйти на лед.
Короче говоря, почти весь свой первый сезон в команде мастеров я только мысленно стоял в воротах. Но, как мне казалось, многое понял за это время.
Однако предстояло понять и постичь еще гораздо больше.
День моей первой игры все-таки наступил. Это было 11 марта 1957 года. День моего рождения. Играли в Горьком против ленинградских армейцев. Такой подарок сделал мне Богинов.
Из той игры в памяти осталось только, что мне впервые бросали буллит. Бросал Бекяшев. Идет, помню, на меня на скорости, делает взмах влево, я – туда. А он переложил клюшку вправо – и в пустой угол ворот влетела шайба. Решающая. Я тогда клял себя: думать надо!
Мы проиграли, но Богинов поставил меня и на другую встречу с этой же командой. Видно, не хотел меня битым оставлять. И я был благодарен ему за это.
Из того первого сезона еще очень важным для меня испытанием стала встреча с ЦСКА в Сокольниках. Чем рисковал тренер, решив поставить меня на эту игру? «Торпедо» занимало последнюю строчку в таблице, и проигрыш ничего не менял. А для меня сыграть против Сологубова, Трегубова, Черепанова была большая честь и ответственный экзамен. Если бы меня сильно «побили» – мог бы я надломиться духом? Думаю, что Богинов верил в меня, потому что, наверное, за сезон уже немного раскусил мой характер. И я – по общей оценке – выстоял. Хотя мы и проиграли – 1:4. Меня поздравляли, даже ребята из ЦСКА говорили: «Здорово стоял ваш новенький!» Сам я об этой игре ничего не помню, стоял как во сне.
Таков был мой первый спортивный сезон, когда, можно сказать, определилась моя дальнейшая судьба: она была связана с хоккеем, с родным клубом «Торпедо». Я понял, что Богинов – серьезный тренер, и раз он специально со мной занимается, значит, вратарь – особая должность в хоккее и место вратаря в команде – особое.
Не буду столь же подробно описывать последующие сезоны – так или иначе, мне придется вернуться к ним, когда я буду рассказывать о своих товарищах и тренерах. Перейду сразу к той счастливой для нашей команды зиме, когда мы завоевали серебряные медали чемпионата страны.
Сейчас, по прошествии стольких лет – четверть века, – кому-то это событие покажется ничего, в общем-го, не значащим для истории советского хоккея. Но я не соглашусь со скептиками. И вот почему.
Советскому хоккею – 40 лет1. За эти годы наш вид спорта стал не только любим и почитаем у нас в стране, но и завоевал непререкаемый авторитет в мире. Не хочу приводить все выкладки наших побед – они и так известны. Но за все эти сорок лет лишь однажды немосковская команда поднялась на вторую ступень пьедестала почета в чемпионате страны. И эта команда – горьковское «Торпедо».
Не одно поколение игроков сменилось с той поры, многие клубы штурмовали пьедестал почета. Трижды добивался бронзовых медалей воскресенский «Химик», становились «бронзовыми» ленинградские армейцы, «Сокол» из Киева и «Трактор» из Челябинска. Большего никто сделать не мог.
В чем же секрет успеха горьковчан? Случай? Везение? Улыбка фортуны?.. Сильным всегда везет. А мы были сильны тогда. Духом, смелостью, молодостью. Наконец, единством цели и товариществом. Наверное, это одна из самых счастливых страниц моей спортивной жизни. Во всяком случае самая безоблачная.
Как начинался тот «серебряный» сезон?
Как всегда, он начинался в Москве – в других городах в то время не было искусственного льда. Увертюра – приз газеты «Советский спорт». Интереснейший и очень нужный турнир. Именно тут выясняется после летних каникул, кто есть кто.
