Интересно, что ссуда выдавалась не в денежном виде, и не женщине, а только на имя мужа специальными чеками на обзаведение: покупку мебели, бытовых приборов и т. п. в определенных магазинах. Ежемесячно должен был погашаться всего лишь 1 % от общей суммы. При рождении каждого ребенка погашалась сразу четверть ссуды и несложная арифметика показывает, что при самом благоприятном, но маловероятном варианте — ежегодном появлении детей — молодая семья должна была вернуть государству лишь около трети выданной суммы, а с рождением четвертого ребенка ссуда считалась погашенной полностью. До 1941 г. было выдано около 1,8 млн. ссуд всего около миллиарда рейхсмарок, т. е. не менее трети новых семейных пар воспользовались щедростью государства, получив в среднем сумму в размере 600 рейхсмарок[59]. Финансировалась эта мера в основном за счет специального налога …на бессемейных, чьи доходы достигали не менее 75 рейхсмарок в месяц. Женившись они переставали его платить и приобретали право на ссуду — двойной стимул для брака!
Средства, возвращаемые государству, поступали в специальный фонд «Особого имущества рейха для выплаты семейных ссуд и детских пособий», позже в него были перечислены суммы ставших ненужными пособий безработным. В сентябре 1935 г. были введены единовременные пособия при рождении детей в бедных семьях, а с апреля 1936 г. — ежемесячные выплаты многодетным[60]. С сентября 1938 г. эти положения были распространены и на семьи служащих со средним достатком, за первого ребенка семья получала 10 рейхсмарок, начиная с четвертого — по 30 рейхсмарок[61]. Многодетным семьям (4 ребенка и более) оказывалась помощь при получении детьми образования, в том числе для приобретения учебной литературы, им частично компенсировались транспортные расходы, плата за посещение культурных учреждений и даже расходы на питание[62].
Налоговая реформа октября 1934 г.[63] принесла многодетным семьям серьезные положительные перемены. После рождения шестого ребенка налог с заработной платы отменялся, были введены и послабления в налоге на имущество. Все эти меры распространялись в основном на многодетные семьи с невысоким уровнем дохода, где единственным кормильцем был мужчина.
Можно сказать, что национал-социалистический режим весьма активно пытался решить накопившиеся демографические проблемы, проводя в жизнь комплексную программу стимулирования рождаемости. И это дало свои результаты вкупе с реализацией надежд «отложенного рождения» по аналогии с экономическим законом «отложенного спроса»: наметившийся и без мероприятий нацистов рост числа новорожденных уже в 1933 г. (971 тыс.) был перекрыт в 1939 г. в полтора раза, когда на свет появились 1 млн. 407 тыс. детей[64]. Единовременные детские пособия размером 325 млн. рейхсмарок получили до 1941 г. 1,1 млн. семей, а 2,5 млн. — регулярную помощь на детей общей суммой 600 млн. рейхсмарок за год[65]. Создавались специальные учреждения для координации всех социальных мер, прежде всего организация «Мать и дитя» («Hilfswerk Mutter und Kind», март 1934 г.). В рамках ее деятельности проводились разнообразные мероприятия по просвещению беременных женщин и молодых матерей («материнские школы»), им оказывалась помощь вне государственного законодательства (комплекты белья для новорожденных, отдых в специальных «материнских пансионатах» за мизерную цену, направление в многодетные семьи помощниц по хозяйству и т. п.). Отцам семейства могли оказать содействие в поиске работы. В декабре 1937 г. в дополнение к существующим общественным организациям создается «Имперский союз многодетных семей», в ведении которого находятся все те же вопросы помощи «германским матерям», занимался он и организацией детского отдыха. Союз вел «Почетную книгу германских семей», мечтать попасть в которую могли однако не все многодетные семьи, а лишь те, которые «во всех отношениях являются примером для германского народа»[66].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Национал-социалисты неоднократно возвращались к брачно-семейному законодательству. Наряду с материальными мерами поощрительного характера для решения демографических вопросов, распространявшимися всегда только на «полноценные» семьи, они приняли целый ряд жестких указов и распоряжений расово-биологического характера. Одним из первых был закон от 14 июля 1933 г. «О предотвращении наследственных болезней»[67], в соответствии с которым лица, страдающие какой-либо патологией из приложенного неоднозначного списка (в том числе эпилепсией, наследственной слепотой, глухотой или хроническим алкоголизмом), должны были предстать перед «судами наследственного здоровья» и по их решению подвергнуться принудительной стерилизации. Врачебная тайна в этих случаях отменялась, напротив, врачи должны были сообщать в суды о таких пациентах. При общем строгом запрете на аборты (май 1933 г.) больным людям разрешалась производить прерывание беременности вплоть до 6-го месяца вместе со стерилизацией.
В октябре 1935 г. по «Закону о защите наследственного здоровья немецкого народа» запрещаются браки со страдающими наследственными, психическими и заразными (туберкулез) болезнями[68]. Вводятся специальные справки-свидетельства для заключения брака, без которых оно становится невозможным[69], где жених и невеста заявляют об отсутствии у них болезней, а врач заверяет эти сведения. Создаются специальные консультации для разъяснения положений о наследственном здоровье и расовой чистоте. Впоследствии именно эти акты станут базой для начала политики не только ограничения в правах, но и физического устранения — эвтаназии — тяжелобольных (октябрь 1939). Самое страшное, что о рождении такого ребенка сами родители, а для подстраховки и врач, были обязаны сообщить в соответствующие органы, производившие «изъятие» больных малышей…
Нюрнбергские расовые законы сентября 1935 г. были знаком перехода антисемитской политики государства на новый уровень[70]. В частности, «Закон об охране германской крови и германской чести» запрещал не только браки, но и внебрачные связи немцев с евреями. В соответствии с концепциями расовой чистоты и полноценности, а также с нацистской теорией сакральной связи «крови и почвы»[71] отныне такие «преступные» связи преследовались в судебном порядке[72].
Вершиной семейного законодательства стал новый «Закон о браке», принятый 6 июля 1938 г. после аншлюса Австрии в целях унификации и модернизации германского гражданского права[73]. «Увеличение народонаселения» как задача брака было записано еще в конституции Веймарской республики, однако теперь оно дополнялось рождением «здорового и расово полноценного потомства»[74]. Жених по-прежнему должен был быть не моложе 21 года (т. е. жениться можно было после получения профессионального образования или службы в вермахте, обязательной с марта 1935 г.), а невесте теперь могло быть только 16 лет, что ориентировало на раннее деторождение. Принципиальное новшество состояло в том, что «отказ от продолжения рода» (даже только посредством несогласованного с супругом применения противозачаточных средств!) отныне мог стать единственно достаточным поводом для развода. Наряду с ним добрачная половая жизнь женщины (не мужчины!) давала мужу основание расторгнуть брак, супружеская измена — на этот раз как мужа, так и жены, само собой разумеется, тоже была серьезнейшей причиной. В случае измены с евреем или еврейкой закон даже не устанавливал «срока давности» для подобной «противоестественной и преступной» связи, суд в этом случае мог применить к виновному еще и положения Нюрнбергских законов. Все те же наследственные, психические или просто «заразные» болезни также давали полное право на развод. Вершиной всего было последнее неопределенное положение о «разрушении брака» как возможной причине его расторжения, которое фактически являлось основанием для развода без всяких иных причин, например, в случае раздельного проживания. Муж обладал также полным правом распоряжаться имуществом своей жены, его разрешение требовалось даже на любую работу женщины вне дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
