— Ладно, пользуйся, пока никто не слышит. А есть что-нибудь, доступное моему примитивному армейскому мозгу?
— Ты что услышать-то хочешь? — Горо склонил голову к плечу и на мгновение стал пугающе похож на ксеноса. Добавляли сходства и чёрные непроницаемые глаза, только мимика у каплея от медицины гораздо беднее.
— Мне кажется, у него есть какие-то специфические способности к гипнозу, — предположила неуверенно. — А еще он умудряется становиться невидимым для систем наблюдения. Не маскируется под местность, а просто вдруг исчезает и появляется.
Врач сначала растерянно приподнял брови, потом медленно качнул головой.
— Никаких физиологических механизмов, позволяющих становиться невидимым, у него точно нет, — наконец, сказал он. — Я вообще таких механизмов ни у чего живого не знаю. И что ты понимаешь под «гипнозом»? И как это вообще должно проявляться в строении его организма?
— Ну не знаю, может, какие-нибудь особые мозговые излучения… Не смотри на меня так, сам же сказал — я ничего в этом не понимаю. Вот, пришла к тебе, умному человеку, за консультацией.
— Вообще, строение мозга у него действительно отличается, — задумчиво подтвердил Горо. — У меня не было возможности изучить подробно, ты же не дашь его вскрыть, но в общем и целом — разница есть. А что он такое сделал?
Пару секунд поколебавшись, я решила рассказать Горо всё в подробностях. Ольга ни за что не пошла бы к нему жаловаться на такие личные вещи, несмотря на то, что он врач и её начальник: мичман уважает его как профессионала, но как человека — сторонится. Ларюшина как раз из числа тех, кто совершенно не понимает юмора дока. Нет, он человек хороший, поэтому девочке жизнь не осложняет и при ней всегда сдержанно-деловит, общается только по служебным вопросам. Но сближению и доверию это, конечно, не способствует.
Да Ольга, несмотря на всю свою рассудочность и продуманность, вообще неуютно чувствует себя в мужском обществе. Не умеет она с мужчинами дружить, далека от этого. Её отчасти поэтому мне и отдали, Ларюшина очень просилась под женское командование. Не думаю, что у неё это последствия какой-то психологической травмы, иначе кто бы её на флот пустил, просто характер такой. Из всего экипажа она лучше всего общается со стрелками — Светой, стрелком-механиком «колотушки», одного из двух орудий ближнего боя, и Субирой, которая взяла младших девочек под своё широкое крыло.
— Как интересно, — подытожил мой рассказ Γоро. — И что, ты действительно чувствуешь себя потерявшейся маленькой девочкой?
— Я чувствую, что командование меня нагнуло, зафиксировало и интенсивно любит, — возразила ему мрачно. — А если начинать ещё про маленьких девочек, то это попахивает уголовщиной и извращениями, нельзя так плохо думать о родных старших офицерах!
— Странно, что к размножению потянуло именно Ольгу, а не тебя. С такими-то мыслями и ассоциациями, — укоризненно покачал головой врач. — Но вообще это непонятно. Почему на тебя он пытался давить именно так, через какие-то там детские страхи? Я серьёзно. Подумай, не было ли чего-нибудь такого? В твоей характеристике, среди того, что могли раскопать флотские психологи.
Я нахмурилась, неопределённо пожала плечами.
— Да нет, не могу припомнить, — сказала наконец. — Ну с чем обычно бывают связаны детские травмы? С родителями? Да всем бы таких отцов, как мой! И мама у нас замечательная, и сестёр я люблю.
— Так может ты не помнишь? Жаль, я не психиатр…
— Может, но тогда откуда бы это знать ксеносу, которого я знаю часов шесть? — возразила я логично. — Если бы наши мозгоправы нашли что серьёзное, они бы как минимум постарались вправить мне мозги на место, как думаешь? А если не нашли они и, значит, никто не мог этого хмыря заранее снабдить обо мне подробной информацией, то вдвойне непонятно, где бы ему добыть сведения?
— Вопрос интересный, — медленно кивнул Горо. — Товарищ командир, разрешите обратиться с личной просьбой?
— Мне уже страшно, но говори, — кивнула, впрочем, догадываясь, о чём Накамура может спросить в свете предыдущего разговора. И он не разочаровал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Можно я сам взгляну на этого ксеноса? Нет, я помню, что нельзя, но очень уж интересно…
— А знаешь, давай, — поколебавшись, махнула я рукой. — Только по-тихому.
— Мы никому не скажем, — уголками губ улыбнулся Горо и прагматично поинтересовался: — Будем выводить из строя камеры?
— А ты обстоятельно подходишь к нарушению приказов, уважаю! — восхитилась я. — Да ладно, еще корабль из-за этой ерунды калечить. Тем более самому-то ксеносу мы память не подчистим, захочет пожаловаться — мы его не остановим. Ну а в крайнем случае… Дальше передовой всё равно не пошлют. Так, зайдём для начала вместе, если он себя никак особо странно не поведёт — развлекайся.
Надолго визит решили не откладывать. Я сходила поесть, нагрузила поднос для пассажира и встретилась возле его каюты с Горо.
При моём появлении Нану, опять сидевший на койке со скрещёнными впереди ногами, оживился и заулыбался — понимающе, довольно.
— Здравствуй, Нина!
— Я принесла тебе еду, — сказала ровно, ставя поднос на стол и краем глаза следя за движениями ксеноса. — Это Горо, он врач, — отрекомендовала осторожно вошедшего Накамуру.
На появление мужчины Нану отреагировал без ожидаемой агрессии и даже без особого протеста. Смерил гостя взглядом, вздохнул, качнул головой и как-то странно посмотрел на меня. И я с удивлением поняла, что читаю в его взгляде слишком много эмоций, чтобы списать это на богатство мимики. Как будто он сам говорил мне, что именно ощущает. Понимание, сочувствие, насмешка, любопытство, необъяснимое предвкушение… Во мне в ответ на этот набор опять всколыхнулась злость, но я себя сдержала. Последнее дело дёргаться из-за того, кто на кого как посмотрел.
— Зачем, Нина? — мягко спросил ксенос.
— Горо интересно с тобой пообщаться. — В этом случае я решила, что лучше говорить правду. В основном. — Наша еда и атмосфера могут тебе навредить, а он может вовремя принять меры. Если ты против, он сейчас уйдёт.
— А он знает, что для меня нормально? — Нану опять широко улыбнулся.
— Вот заодно и узнает, — спокойно поддержал Горо.
— Нас предупреждали, что тебе подходит только женское общество, но если ты не против… — попробовала я развить успех. — Надеюсь, от мужской компании ты не звереешь и не превращаешься в чудовище?
Нану мотнул головой — не то отрицательно, не то насмешливо, — и ответил:
— Хорошо. Если ты хочешь так.
— Так — это как? — не удержалась я от уточнения.
— Коротким путём. — Нану опять улыбнулся. — Путь доверия трудно начать, но он легче и дольше. Путь отрицания сложнее, но я верю, ты справишься.
— А мы не можем просто спокойно долететь до цели? — мрачно спросила я, задумчиво поглядывая на Горо. Врач слушал ксеноса с большим вниманием, но прочитать его эмоции как всегда не получалось.
— Нет.
В чёрных глазах опять отчётливо заблестели искорки. Я раздражённо помянула старый анекдот про тараканов в голове, которые устроили салют, но смолчала об этом и спросила по делу:
— Почему?
— Потому что ты пришла ко мне. И потому что ты такая, какая есть.
— Так. Всё, — я протестующе вскинула руки. — Если ты не против поговорить с Горо, я вас, пожалуй, оставлю. От этого ведь никакой беды не случится?
— Не случится. — Продолжая улыбаться, Нану проводил меня всё тем же искрящимся весёлым взглядом. — До скорой встречи, Нина.
Я молча вышла, кивнув обоим мужчинам сразу, и решительно двинулась к себе, пытаясь отогнать сумбурные тревожные мысли. На сон оставалось чуть меньше пяти часов, и я намеревалась использовать их целиком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
ГЛАВА 3. Жизнь по плану
Мой оптимизм в очередной раз не оправдался. То есть до каюты добралась без проблем, никто не помешал раздеться и лечь, а вот дальше план полетел в чёрную дыру, потому что заснуть не получалось. Совсем. Привычный к рваному режиму сна мозг категорически отказывался использовать предоставленное время с пользой, вместо этого пытался анализировать прошедшие часы, а именно — встречи и короткие разговоры с ксеносом.
