— Неужели ты никогда не привыкнешь к этому, любовь моя?
— Нет, — ответил он ей угрюмым голосом.
Её смех был мягким и сексуальным, и она опустилась на колени рядом с ним, скользнув рукой по его напряжённым бёдрам.
— Бедный малыш.
— Михаил должен был взять кровь своей пары. Он просто упрямится, как обычно. Рано или поздно ему придётся принять её. Принять его проклятие. Он прожил более двухсот лет на крови Источника и мне это надоело. Пусть он получит своё.
— Совершенно верно, — она прижалась к нему. — В конце концов, она же богиня. Даже если она не бессмертна, она всё равно должна жить долго.
Слова повисли между ними, и наконец-то Разиэль заговорил:
— Мы не знаем, сколько ты проживёшь, Элли. Тебя это беспокоит? Почему ты разыскала Марту? Ты не постарела за последние десять лет. Я думаю, что моя кровь…
— Тише, — сказала она, поднимая руку и касаясь его твёрдости. — Не будем сейчас об этом говорить. Почему бы тебе не рассказать мне, что ты почувствовал, когда Михаил взял меня за запястье?
— Ты знаешь, что я почувствовал, — прорычал он. — Ярость. Ревность.
— Да, любовь моя, — она обхватила пальцами его член. — А что ещё?
Он попытался, не очень сильно, оттолкнуть её руку.
— Если ты думаешь, что я возбуждаюсь, когда вижу тебя с другим мужчиной, то ошибаешься. Я не настолько извращён.
— Ты удивительно порочен во всех отношениях, — поправила она его. — И нет, я думаю, что ты возбуждаешься, когда тебе напоминают о том, что нас связывает, и ты хочешь, чтобы я осталась одна и с глазу на глаз действовала, стирая все следы прикосновений другого мужчины.
Уголки его губ тронула улыбка.
— По-твоему, ты так хорошо меня знаешь.
— Я очень хорошо тебя знаю, — она откинула волосы с шеи и наклонила голову, предоставляя ему полный доступ. — Я чувствую то, что чувствуешь ты. Ты чувствуешь то, что чувствую я.
Его грубый смех усилил её возбуждение.
— Верно, если только ты не закрываешь от меня свои мысли, — сказал он, накрыв её руку своей и прижав её сильнее к своей эрекции. — Сейчас не самое подходящее время.
— Прекрасное время, — пробормотала она.
Он потянулся к ней, очень осторожно усадил её к себе на колени, и скользнул рукой под её волосы, притягивая ближе.
— Ты мудрая женщина.
— Да, — согласилась она, закрыв глаза и ожидая первого прикосновения его губ к своей шее, его зубов к её венам.
— Для этого мы должны быть в постели.
— Мы должны провести всю жизнь в постели, — сказала она. — Иногда нам просто приходится довольствоваться этим.
ГЛАВА 7
ПРИЗНАЮ, ЭТО БЫЛА ЯВНАЯ СЛАБОСТЬ. Мне следовало убраться отсюда к чёртовой матери, как только он меня оставил одну. Было совершенно очевидно, что в ближайшее время он не вернётся, и сейчас как никогда было идеальное время, чтобы уйти. Меня не привлекли ни к какой рутинной работе, поэтому моё отсутствие сложно будет заметить. Я могла бы просто уйти, и никто не прознает о моём бегстве, пока не станет слишком поздно.
Но куда идти? Вот в чём вопрос. Судя по словам женщины по имени Рейчел, я находилась где-то на западном побережье Северной Америки, что не сильно определяло, где именно я была. Если Михаил мог попасть в остальной мир, то проблема была в том, что на пути к спасению стоял полёт, а я не отрастила крылья. С другой стороны, ни у кого в толпе на церемонии, казалось, не было ничего выступающего под одеждой, включая Михаила. А это мне кое-что напомнило.
То, что я знала об ангелах, происходило главным образом из "Догмы". Вообще я не смотрела фантастические фильмы — у меня был ненасытный аппетит к реальной жизни, нормальным людям, повседневным событиям. Но я не могла устоять перед "Догмой". В том фильме у ангелов не было гениталий — может быть, и у этих тоже нет. Может быть, все эти разговоры о безбрачии объяснялись тем, что у них не было другого выбора.
В конце концов, я не видела тут ни одного ребёнка. Может быть, мне не о чем беспокоиться. Хотя то, что кто-то должен был пить мою кровь, трудно было игнорировать, но он даже не смотрел в мою сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Надо было уходить прямо сейчас. Но я была голодна, измучена и совершенно потрясена. Если сбегу в таком состоянии, то далеко не уйду. Я поступила так, как предложил Михаил — проверила холодильник и нашла сыр, фрукты, йогурт, все мои любимые продукты. В дверце холодильника стояли бутылки с норвежской и шотландской водой и банки диетической колы.
Я никогда её не пробовала. Я часто видела её в кино, они называли это рекламой. Но содовая в монастырской школе была запрещена, а в Кастелло ничего подобного никогда не появлялось.
Понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, как открывается крышка. Послышалось шипение, и коричневая жидкость выплеснулась из маленькой дырочки, которую я создала. Я сделала крошечный глоток.
И в ужасе выплюнула её. Неужели людям действительно нравилось это дерьмо?
Но это был мой новый мир. Не только Шеол, но и мир за его пределами, где я твёрдо намеревалась оказаться, и все, казалось, пили это вместо воды. Я сделала ещё глоток, позволив пузырькам обжечь язык, а потом проглотила. Не намного лучше.
Я вытащила сыр и крекеры, надеясь перебить вкус, и уселась на белый диван перед раздвижными стеклянными дверями, выходящими на океан. Еда не совсем убила вкус, но сделала его чуть более приятным, и я с трудом проглотила банку, затем заставила себя взять ещё одну.
Наступали сумерки. Сколько сейчас было времени в Италии? Знала ли графиня, что Педерсен мёртв и что именно я убила его? Да и имело ли это значение?
Подул морской бриз, и я чувствовала вкус соли на губах. Какая-то часть меня жаждала того, чтобы ощутить воду на своих ногах, на своей коже. Но я была измучена всем, что мне пришлось пережить.
Я с тоской посмотрела на кровать. Причин незамедлительно сбегать не было. Будет лучше сначала акклиматизироваться в этом странном месте. Кроме того, я никогда в жизни так не уставала.
Я взяла третью банку содовой и подошла к кровати. Она была больше, чем моя узкая кровать в Италии, но меньше, чем кровати в кино. Для меня одной она была вполне большой, и я растянулась на ней, поставив открытую банку содовой на боковой столик.
Это было греховно и божественно удобно. Могло ли что-то быть и тем, и другим? С другой стороны, это прекрасно описывало бы падшего ангела. Греховный и божественный. Захватывающее противоречие, и если бы всё было иначе, я была бы более чем счастлива остаться здесь и исследовать всё. Михаил не представлял для меня никакой угрозы — этот брак был фиктивным, не более того. Он продолжал настаивать, что соблюдает целибат, и его не интересовали ни моё тело, ни моя кровь. Не было никакой веской причины так спешить.
Вот только мне было трудно поверить в безбрачие, если предположить, что у него есть всё необходимое оборудование. Было что-то в нём, в его напряжённости, в том, как он двигался, как он смотрел на вещи, на меня, что казалось… сексуальным. Не то чтобы у меня был большой опыт в этом вопросе, но я знала разницу между существами, которые демонстрировали бесполое присутствие, и теми, кто излучал сексуальность. Михаил, несмотря на все свои протесты, определённо был последним.
Нравилось мне это или нет, но, когда я смотрела на него, я что-то чувствовала. Я не могла определить, что именно, да и не хотела выяснять, но это вызывало у меня беспокойство, раздражение, волнение. Как будто я чего-то от него хотела, но не знала, чего именно.
Он совсем не в моём вкусе. Мне нравились милые, нежные мужчины, которые не пытались указывать мне, что делать. Мне по горло хватило графини и Педерсена. Меньше всего мне хотелось, чтобы мной командовал суровый, холодный мужчина.
Но сейчас наши планы совпали. Он велел мне оставаться на месте и лечь спать, а я была измучена, и подо мной была удобная кровать. Я вытянулась, скинула сандалии, которые дала мне Элли, и пошевелила пальцами ног. Мне нужно было выяснить, что они сделали с моей одеждой и наличными, которые я спрятала в кармане джинсов. Мне нужно было найти банк, где я могла бы обменять их, но это с этим явно не должно возникнуть проблем, как только я достигну цивилизации. В зависимости от того, как далеко находится цивилизация.
