Эмма выпрямилась и прямо и открыто посмотрела старой даме в глаза.
— Это так, мэм, — сказала она. — Чем дольше я здесь, тем мне яснее, как мало я знаю и как многому надо мне научиться. Простите, что я так говорю. Просто я совсем не умею лгать.
Миссис Кейн кивнула.
— Я на вас не сержусь, милая. Напротив, меня радует ваша жажда знаний. Я верю, что она направлена лишь на добро, и хотела бы вам помочь. Постепенно, со временем вы получше узнаете Лондон. Вы были хоть раз в театре?
Эмма покраснела.
— Ни разу, мэм. Но некоторые из моих соучениц в школе миссис Баркер нередко бывали в Честерском театре и рассказывали потом всякие чудеса. Но по-настоящему я даже не могу себе его представить.
— Ну, а тогда не хотите ли вы пойти со мной сегодня вечером в театр Друри-Лейн? Мистер Шеридан, его директор, знаменитый писатель и друг моего мужа, прислал нам два билета в ложу. А мистер Кейн занят. Сегодня идет «Ромео и Джульетта» Шекспира. Вы знаете, кто такой Шекспир? Это величайший писатель, не только английский, но и всего мира, а «Ромео и Джульетта» — один из его шедевров. Гаррик, наш лучший актер, играет Ромео, а Джульетту — миссис Сиддонс, молодая актриса, которой пророчат большое будущее. Спектакль начинается в семь Часов. Было бы хорошо, если бы вы предварительно прочитали пьесу, чтобы вам было легче следить за действием. Я дам вам книгу. Возьмите ее к себе в комнату, после обеда можете не работать.
С бьющимся сердцем взяла Эмма книгу. После обеда она поднялась к себе в мансарду и принялась за чтение бессмертной трагедии любви.
Глава четвертая
Просторное здание показалось Эмме дворцом королевы фей. Золотой орнамент венчал, подобно диадемам, барьеры лож, возвышавшихся над темно-красными рядами партера. В слепящем море света вспыхивали разноцветными огнями драгоценные камни. С белых дамских плеч струилось нежное благоухание цветов, которое, казалось, смешивалось с мерцанием огней и обволакивало все кругом прозрачной душистой пеленой. Шум открывающихся дверей, шелест одежды, рокот голосов сливались в странную тихую гамму, над которой парил нежный щебет скрипок, далекие звуки рожков, волшебная жалоба кларнетов, — и все это было как единая мелодия тоски и любви.
Пока не поднялся занавес и перед глазами Эммы не открылся неведомый сказочный мир.
Италия. Верона.
Поди узнай-ка. Если он женат.Пусть для венчанья саван мне кроят[5].
Жар охватил Эмму, когда Джульетта произносила слова любви, обращенные к Ромео. Она невольно представила себя на месте этой девушки. Если б она встретила когда-нибудь Ромео, она тоже полюбила бы его, как любила Джульетта, — пламенно, безоглядно, до полного самозабвения.
Ромео… Внезапно она вспомнила Тома и с улыбкой сострадания отодвинула это воспоминание. Нет, Том не Ромео и никогда не стал бы им. Из всех тех мужчин, которые ей встречались, ни одного не могла она представить себе в роли возлюбленного Джульетты. В том числе и Ромни. Ромни — старый и утомленный человек, а Ромео должен быть молод полон сил, горд, он — победитель.
Подавшись вперед, затаив дыхание, следила Эмма за происходившим на сцене. В антрактах она сидела, погруженная в себя, не видя и не слыша ничего вокруг. Она прислушивалась к поэтическим строкам, продолжавшим звучать в ее ушах. То, что вершилось там, на сцене, не было для нее вымыслом; в ее сознании это было явью, воплощенной действительностью. Все сильные чувства, бушевавшие в Джульетте, боролись и в ней: любовь, благочестие, страх.
Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео,Мой день, мой снег, светящийся во тьме.Как иней на вороньем оперенье!Приди, святая, любящая ночь!Приди и приведи ко мне Ромео!Дай мне его. Когда же он умрет.Изрежь его на маленькие звезды,И все так влюбятся в ночную твердь.Что бросят без вниманья день и солнце.
Она жадно внимала страстным словам Джульетты и, как Джульетта, слышала она удары своего счастливого сердца. С горящими глазами, прижав руки к волнующейся груди, пережила она восторг обеих сцен на балконе. Как и Джульетта, она хотела удержать возлюбленного в своих объятиях, длить этот тихий, прекрасны, бесконечный любовный диалог — и все же прервать его, все же велеть Ромео уйти, в страхе перед подступающим предателем — рассветом.
А потом, когда Джульетта, принимая снотворное зелье, рисует в своем воображении пробуждение в родовом склепе:
А если и останусь я жива,Смогу ль я целым сохранить рассудокСредь царства смерти и полночной тьмыВ соединенье с ужасами места.Под сводами, где долгие векаПокоятся останки наших предковИ труп Тибальта начинает гнить,Едва зарытый в свежую могилу?
Весь ужас, светившийся в широко раскрытых глазах Джульетты, отражался и в глазах Эммы. Она уже была не в силах оставаться на месте. Вскочив, подошла она вплотную к барьеру ложи бледная, с дрожащими губами и прерывистым дыханием. Она не почувствовала, как миссис Кейн схватила ее за руку и пытается вернуть на место. Она не слышала ее увещеваний, не видела лица мужчины в соседней ложе, который, наклонившись к ней, не спускал с нее глаз. Для нее никто здесь не существовал. Было лишь одно — то невероятное, что совершалось там внизу, на сцене. Она и сама была там… Это она была Джульеттой, ее объял невыразимый ужас. Приближалась смерть.
Стремясь усилить трагизм произведения, доведя его до высшей точки, Гаррик изменил сцену смерти. У Шекспира Ромео умирает, не зная, что Джульетта лишь погружена в сон, а она просыпается после того, как Ромео испустил последний вздох. Гаррик же заставил Джульетту очнуться как раз в тот момент, когда Ромео только что принял яд.
Слишком поздно узнают они оба о чудовищной ошибке, жертвами которой стали. Ужас придает им силы. Спасаясь от него, они бросаются к выходу. Но у Ромео подгибаются колени — яд начинает оказывать свое действие. Сжимая Джульетту в объятиях и шепча ей слова любви, он умирает. Она целует его в губы и хватает кинжал…
Отчаяние влюбленных, их несчастная судьба, невероятный трагизм того, что совершалось на сцене, разрывали Эмме сердце. И когда Джульетта вонзила себе в грудь кинжал, Эмма упала, как мертвая, к ногам миссис Кейн.
* * *
Как будто издалека до нее донесся чей-то голос. С глубоким вздохом открыла она глаза и увидала озабоченное лицо миссис Кейн.
Что произошло? Разве не умер только что Ромео в ее объятиях? И разве она не чувствовала до сих пор колющую боль, с которой вошел в ее грудь холодный металл?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
