Какое-то мгновение Эмма стояла оглушенная выпавшей ей удачей.
— Как вы добры, мэм! — воскликнула она и наклонилась, чтобы поцеловать руку миссис Кейн. — Я приложу все силы, чтобы вам никогда не пришлось раскаяться в своей доброте.
С тонкой улыбкой миссис Кейн ответила:
— Не надо преувеличивать, детка. Если бы вы были уродливы, я не смогла бы вам помочь. Наши покупатели любят смотреть на красивые лица, и мы, купцы, вынуждены с этим считаться. Так что мое предложение не совсем бескорыстно. Ну, как, можем мы сразу же пойти, чтобы договориться обо всем с мистером Кейном? Или у вас есть еще другие дела?
— Никаких, мэм, никаких! Я ведь никого здесь, в Лондоне, не знаю. Ах, если бы только мистер Кейн одобрил ваше предложение!
Старая дама снова улыбнулась.
— Мистер Кейн всегда одобряет мои предложения. Но что вы делаете? Я ведь вам сказала, что у нас бывают люди из высшего света. Вы должны быть всегда элегантны. Так что оставайтесь в этом платье, мы сочтемся при случае. А мадам Больё придется дать нам еще кое-какие мелочи в дополнение к вашему туалету: белье, обувь и все необходимое. Мистер Кейн должен сразу убедиться, что я сделала удачное приобретение.
* * *
Раздеваясь вечером в мансарде дома мистера Кейна, которая отныне стала ее жилищем, она долго рассматривала в зеркале свое отражение и удовлетворенно улыбалась.
Первый день в Лондоне. Первый шаг на ее новом пути к счастью.
Она тщательно сложила старую одежду. Когда-нибудь, когда она превратится в леди, ее грубое крестьянское платье станет свидетельством ее триумфа.
Но лицо Эммы помрачнело, гневно сверкнули ее глаза и скрипнули зубы, когда она вынула из кошелька бумажку и, развернув ее, достала одну-единственную монету. С помощью гвоздя она с трудом проделала в серебре дырочку и повесила монету на шнурке себе на шею. Шиллинг Джейн Миддлтон.
* * *
Неделя за неделей текла спокойная жизнь в доме ювелира. В большом зале на первом этаже Эмма встречала покупателей и предлагала им драгоценности этого прославленного магазина. Ее пальцы перебирали сокровища, собранные здесь со всего света, ее глаза впитывали блеск камней, который, казалось, заполнял разноцветными огнями полумрак зала.
Светлые, как вода, алмазы из Бразилии и Индии сверкали рядом с небесно-голубой персидской бирюзою и лиловыми аметистами с Урала. Желтые топазы из Саксонии, кроваво-красные рубины из Бирмы, синие, как васильки, сапфиры с Гималаев состязались с темно-зелеными изумрудами из Колумбии и индийскими золотисто-красными сердоликами. Ультрамариновая ляпис-лазурь из Афганистана и с Байкала вспыхивала золотыми искрами.
Теперь она знала все камни, это волшебство сияния и красок. Торговля собрала их здесь со всех концов земли, чтобы украсить жен тех нескольких тысяч знатных господ, которые вознеслись над миллионами, над толпой. Она научилась оценивать по достоинству каждый камень, так что мистер Кейн, опытнейший ювелир, нередко недоумевал, откуда у этой простой девушки из народа такое чувство подлинно прекрасного. А ее вела врожденная любовь к прекрасному, усиленная стремлением во что бы то ни стало добиться знатности и богатства.
В ней вспыхнуло страстное желание иметь эти сокровища. Когда ей приходилось продать камень необычной окраски и особого блеска, ею овладевал приступ болезненного гнева. Будто у нее отнимали ее собственное достояние, будто лишь она одна имела право на эти королевские сокровища, и ей казалось, что ее грабят, даже когда их просто разглядывали.
Но ни разу не возникло у нее искушения присвоить хоть один из этих камней, которые она так страстно желала иметь. С тайной усмешкой следила она за мерами предосторожности, которые принимал мистер Кейн против своих продавщиц. Что касается ее, то он мог бы все оставить незапертым. Ради камешка она не стала бы рисковать своим будущим.
Будущее… Настанет день, когда эта самая Эмма Лайен, которая стояла сейчас за прилавком и исполняла чьи-то прихоти, подъедет в собственном экипаже к магазину и войдет в него в сопровождении ливрейного лакея. Ее встретят низкие поклоны мистера Кейна и изумленное перешептывание бедных продавщиц. И ей будут принадлежать все те сокровища, которые она пожелает иметь. Так будет, она твердо знала это.
Однако пока она не видела пути к этому будущему. Господа, заходившие в магазин, восхищались ее красотой, бросали на нее тайком пламенные взоры, нашептывали на ухо дерзкие слова. Но ни один из них не отнесся к ней серьезно. Они покупали диадемы, чтобы украсить ими не ее волосы; колье, которые будут сверкать не на ее шее; кольца, чтобы надеть их не на ее пальцы. Ей казалось, что она умирает от жажды, стоя по шею в журчащем ручье. Как только она нагибалась, чтобы напиться, вода отступала.
Ее охватывали гнев и нетерпение: счастье слишком медлило. Что проку от того, что она жила среди этого блеска, если в нем не было ее доли? В этом магазине она была как бы отделена от шумного, многолюдного Лондона, от бушевавшего по ту сторону витрин мира, полного неведомых ей удовольствий и искушений. Шуршащие шелками дамы и элегантные мужчины, заходившие в магазин, казались ей волнами, которые море забрасывает на берег, чтобы после недолгой игры вновь увлечь за собой. Совсем как у залива Ди, где можно было только смотреть на далекую светлую полосу моря, но нельзя было погрузиться в глубокие рокочущие волны.
Однажды рано утром, когда Эмма еще только открывала магазин, миссис Кейн спустилась из своей квартиры.
— Знаете ли вы, дитя мое, — сказала она ласково, ответив на приветствие Эммы, — что сегодня ровно месяц, как вы у нас работаете?
Эмма попыталась улыбнуться.
— Правда, мэм? Надеюсь, вы не раскаиваетесь в том, что взяли меня на службу.
Миссис Кейн испытующе посмотрела ей в глаза.
— Мы довольны вами, мисс Эмма. Весь вопрос в том, довольны ли вы нами.
— О, мэм, я вам так благодарна!
— Тихо, тихо! Мне кажется, я знаю, что происходит в этой красивой своенравной головке. Вы — из тех, кто хочет все видеть и все слышать. В первое время все было вам внове: видеть, как появляются элегантные леди и джентльмены, слушать их разговоры. Потом стало ясно, что, в сущности, это всегда одно и то же. И тогда юное существо почувствовало себя в магазине мистера Кейна не вполне довольным. Разве это не так, дитя мое?
Эмма выпрямилась и прямо и открыто посмотрела старой даме в глаза.
— Это так, мэм, — сказала она. — Чем дольше я здесь, тем мне яснее, как мало я знаю и как многому надо мне научиться. Простите, что я так говорю. Просто я совсем не умею лгать.
Миссис Кейн кивнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
