очень хотелось, что-нибудь купить на память, но ее опять за руку потянул Лука. Уже был обед. Если учесть, что они выехали из дома в шесть часов утра, не позавтракав, уже страшно хотелось есть. На пути попадались лотки с булочками и пиццей. Маша задержалась возле одного, давая понять, что она голодна. Но Лука снова взял ее за руку и потащил в сторону. Маша уже выбилась из сил, она хотела есть, у нее болели ноги, а они все ходили и ходили по этим развалинам. Наконец-то в два часа дня пошли в ресторан пообедать. Ресторан – это громко сказано. Это обычная столовая. В Италии нет слова «столовая» и место, где можно пообедать или поужинать называют рестораном. В этом ресторане цены, как объяснил Марио, пониже, чем в других и, поэтому они ждали, когда он откроется. Маша только вздохнула:
– Да, не очень щедрые мужики.
На первое взяли макароны, на второе что-то типа русского гуляша с зеленым горошком. Поев и отдохнув, Маша немного повеселела.
«Ну ладно, не дал сфотографироваться, может у них не положено. Ну ладно, не купил сувенир, переживу».
Но когда они возвращались назад и во втором классе вагонов не было мест и они все два часа ехали в коридоре стоя, потому что в первом классе билеты дороже, Маша поняла, что ни ей, ни ее дочке не повезло. Эти два мужчины были два конченых жмота. Лука подошел к Маше, положил свою руку ей на талию. Она зло откинула его руку. Ей хотелось плакать. Мимо проходили пассажиры, они шли в первый класс вагона. Они толкали Машу, задевали сумками и чемоданами и она, сжавшись в комочек от жалости к себе, шептала:
– Домой, домой, в Россию.
Но пока шли от вокзала к дому, Маша немного успокоилась.
– Ну, куда я поеду? Знаю ведь, что ни за какие деньги не уеду от своих детей. Ну что я понапрасну расстраиваюсь. Надо взять себя в руки и не обращать ни на что внимания, – уговаривала она себя.
Марио не заходя в дом, помахал рукой на прощанье, вскочил в свою машину и уехал домой. Маша с Лукой поужинали салатом и одной малюсенькой баночкой тушеной говядины и пошли спать. Маша специально надела закрытую пижаму и подумала:
– Может он устал? Все же старый уже, а день был трудный. Но Лука лег близко возле нее и тихо протянул:
– Да-а-а-а-й.
«Ой, мамочка, как я не хочу его. Боже мой, как не хочу!» – сжалась Маша.
Он, кашляя ужасным воняющим дымом от постоянного курения, накрыл ртом ее губы. Она оттолкнула его и сказала:
– Нон пьяче, – не нравится, значит.
Он перестал целовать в губы, но продолжал чмокать и елозить шею. Царапая колючим подбородком, спускался вниз. Все ниже и ниже. Маше было ужасно стыдно. Она, прожив уже пятьдесят лет, еще ни разу не знала такой ласки. Вообще русские женщины не очень просвещены в сексе. Это всегда было чем-то стыдным и ненужным. Раньше даже в газетах писали «Секса у нас нет». Девушкам, выходящим замуж, негде было даже почитать, как это делается. Как она должна вести себя в постели с любимым человеком? Хорошо, если ее муж до свадьбы уже имел опыт. А если не имел? Занимались любовью кто как мог. Это сейчас молодежь более раскрепощена. Появились разные журналы, кассеты. А вот Машины ровесницы были очень закомплексованы. Да и нельзя как-то в постели с мужем сильно резвиться. Замуж они выходили девственницами и как докажешь мужу что ты не была уже с кем-то, если что-то умеешь в постели делать. Маша попыталась сбросить с себя Луку, но он быстро и больно взял ее. Лука стонал, сгорал от страсти, с него катился градом пот и он прыгал на ней как юноша.
Маше было противно, тошно. Она ненавидела его, ненавидела себя. Но что делать? Ей нужно выйти замуж. Ей жизненно необходимо остаться здесь со своими детьми. И она, молча, терпела это издевательство над своим телом, еще таким молодым и красивым. Когда наконец-то он слез с нее, Лука закричал:
– Аморэ! – любовь, значит.
Он с первого дня, как только увидел Машу, влюбился в нее. Итальянец видел по фотографии, что она очень милая женщина, но когда впервые увидел Машу, он был восхищен. У него еще никогда не было такой шикарной женщины. Он работал строителем, и круг его общения был соответствующий. Он сразу понял, что Маша из интеллигенции и что она гораздо красивее и моложе него, и что она птичка не его полета. Но отказаться он от нее просто не смог. Он уже пять лет жил с дочкой, с тех пор как умерла его жена. У него была куча любовниц, но таких же старых и некрасивых, как и он сам. А здесь вдруг такая необыкновенная женщина. Он уже не собирался больше связывать свою жизнь ни с кем. Но когда Марио сказал, что если Лука не женится на Маше в течение месяца, то она уедет в Россию или ей найдут другого жениха, Лука сразу согласился жениться. Он совсем сошел с ума. Он не думал, получится у него жизнь с нею или нет. Он не мог ни о чем думать, он сгорал от страсти и не мог упустить эту птицу, не попользовавшись ею.
«Будь что будет! – думал он. – Хоть день да моя, а потом хоть потоп».
Его отговаривали родственники и две взрослые дочери, его отговаривали друзья.
– Ты что, с ума сошел, жениться на старости лет? – Но он не слушал никого.
Через две недели они поженились. Свадьбы не было. Просто пошли в коммуну и расписались. Здание коммуны находилось на центральной площади и занимало всю правую часть. Это старинное, средневековое здание, выложенное из серого камня, выделялось своей мощью. Толстенные, из бревен, двери, мощные старинные решетки на окнах, стертые за века каменные ступени. В коридоре по стенам висели почерневшие от времени картины шестнадцатого века. Итальянцы народ бережливый не выбрасывают ничего. У них рядом с компьютером может стоять какой-нибудь средневековый шкаф или старинный стул. В небольшом зале стоял длинный старинный стол, за которым и проходила церемония. Синдако – это мэр города, молодой и симпатичный, зачитал свидетельство о браке и торжественно вручил его Маше, пожав обеим руки. Так как Маша еще совсем ничего не понимала по-итальянски, то служители конторы пригласили русскую замужнюю женщину, которая здесь жила уже много лет и хорошо знала итальянский язык. Тогда Маша и познакомилась с Леной. Лена
