мое, – обняла его бабушка, – это не лужа, это море.
Море было чудесное. Оно приветливо било лазурной волной, лизало их ноги и звало к себе. Маша взяла за руку внучонка и осторожно потянула его за собой. Малыш вошел по колено и дальше идти наотрез отказался.
Он присел в теплую воду и стал с наслаждением плескаться. Маша смотрела на свое маленькое сокровище и была на седьмом небе от счастья. Когда покупались в море, они пошли осматривать базу отдыха, на которой остановились. Дима, как взрослый, ходил по мощенным тротуарчикам и бегал по деревянным мостикам. Малыш садился на каждую скамейку, приглаживая ее рукой:
– Какая красивая, цветная, полосатая.
Внимательно осмотрел маленький бассейн с фонтанчиком, помочил ручки в воде. А на лице его было такое счастье, такое наслаждение. Он был такой спокойный и довольный, что Маша совсем не узнавала своего шумного и иногда капризного малыша. И остальные дни мальчик был так же спокоен и доволен жизнью. А Маша все свободное время изучала книжку, которую привезла с собой. Там она вычитала, что каждая уважающая себя девушка или женщина должна выйти замуж. Для этой цели все средства хороши. И приводилась масса всяческих ловушек для мужчин. Так как Маша уважающая себя дама, она не могла не воспользоваться этими советами. Но особенно она выделила и даже написала небольшой плакат и повесила на стене деревянного домика, в котором они остановились.
– Я могу выйти замуж без любви! – И она без конца повторяла эти слова, как аутотренинг.
– Я могу выйти замуж без любви, я могу выйти замуж без любви!
И к концу пляжного отдыха она почти уговорила себя:
– Я могу выйти замуж без любви!
Но как выяснилось позже, она забыла очень мудрую русскую поговорку: «Выйти замуж не напасть – лишь бы замужем не пропасть».
Но это будет потом, а сейчас она собиралась в Италию полная надежд. Она летела к доченьке и к новой жизни.
* * *
Самолет прилетел в Римини, когда уже стемнело. От Москвы летели всего три часа, но Маша измоталась. А Димочка, казалось, не устал совсем. Он был немного возбужден, но очень доволен. Он был в восторге от всего. От этого огромного самолета и от ужина, который им принесла молоденькая стюардесса. От неба, которое он трогал ручонкой через стекло и от высоченных гор, покрытых вечными снегами, которые сплошным массивом тянулись далеко внизу. И еще он очень радовался встрече с мамой. Но вот самолет, слегка наклонившись, стал заходить на посадку. Внизу сиял морем разноцветных огней огромный город.
– Маша, Маша! – кричал малыш, – посмотри, сколько лампочек горит внизу.
Когда самолет приземлился, и взяв чемодан, Маша с Димочкой вышли, дочка с зятем подскочили к ним. Даша схватила Диму на руки и расцеловала его:
– Солнышко мое! Как я соскучилась! Сладенький мой!
Марио протянул руку Маше:
– Я Марио.
Перед ней стоял симпатичный, крупный, улыбающийся мужчина. Вьющиеся темные, седеющие волосы были аккуратно подстрижены, а зеленые большие глаза с любопытством и смущением разглядывали Машу.
«Да, действительно, он не похож на иностранца», – подумала Маша и сказала:
– Маша – и, смутившись, добавила: – Мама.
Она подумала, что этот взрослый мужчина как-то не вписывается в понятие сына, зятя.
«Ну, ничего, что старше. Лишь бы человек был бы хороший».
Как впоследствии оказалось, человек Марио действительно хороший. У него не было своих детей, и он сразу привязался к Димочке. Он с малышом носился, как нянька. Он играл с ним, и рисовал, а по вечерам читал сказки на русском языке.
А еще они очень любили петь перед сном. Ложатся спать на одну кровать, Марио включает магнитофон с русскими песнями, и мужички поют все вместе. Потом слышится только пение Марио и магнитофона. А затем, когда поет лишь магнитофон Даша, переделав все домашние дела, выключает магнитофон и перекладывает сыночка в его кроватку.
– Мама, какая у меня хорошая нянька появилась, – говорила она.
И вообще Марио не расставался с Димочкой. Он прирос сердцем к этому ребенку и был вдвойне счастлив. Ему досталась такая прелестная жена и еще прелестный ребеночек.
Первые дни набегали родственники, познакомиться и посмотреть на русских. Они громко и много говорили. Ни Маша, ни Даша, ни Димочка ничего не понимали. Но малыш сориентировался очень быстро. Он услышал, что наиболее часто они повторяют слово «О, мама мия». Через два дня, когда пришли очередные родственники, он сложил ручонки лодочкой перед грудью, как делали итальянцы, и закричал:
– О, мама мия!
И уже через три месяца он как-то понимал, что говорят и сам как-то пытался говорить по-итальянски. А Маша только через год кое-как научилась говорить и едва понимать. С пониманием было труднее, потому что в итальянском языке много диалектов. Маша смеялась:
– Да у них здесь на каждой горе свой язык. В каждом населенном пункте свой диалект.
* * *
Маша погостила у зятя четыре дня и ее повезли знакомиться с женихом. Городок, где живет этот жених, находится в двадцати минутах езды от села, где обосновалась дочка. Это старинный, даже не старинный, а средневековый небольшой город. На площади стоит церковь огромная и высокая, сложенная из бело-серого камня. Недалеко возвышается древняя башня. Она была построена еще в четырнадцатом веке, но время ее не разрушило. Башня была такая высоченная, что Маша подумала:
– И как они ее строили в четырнадцатом веке без подъемного крана?
Подъехали к дому жениха. Дом находился в старом центре и выглядел снаружи тоже средневеково. Какой-то каменный, весь с маленькими окошками и решетчатыми ставнями. Ставни почему-то все закрыты.
«Дома нет, что ли?» – подумала Маша.
Но на звонок дверь открыли. Перед ними стоял мужчина.
– Вот это Лука, – представил Марио.
– А это Маша.
– Входите в дом, – сказал Лука.
Маша замешкалась:
«Боже, за что? – подумала она печально. – И за этого мужчинку мне нужно выйти замуж.
Перед ней стоял маленький, сухонький, старенький мужичок, одетый в какую-то облезлую, с вытянутыми коленями пижаму.
Они поднялись по крутой лестнице на второй этаж и вошли в комнату. Через закрытые решетчатые ставни едва пробивался солнечный свет. Лука поспешил включить свет. Маша увидела маленькую комнату: то ли кухня, то ли зал. Первое, что бросилось в глаза, это маленькое окошко, занавешаное какой-то выцветшей и помятой тряпкой. Посреди комнаты стоял огромный стол с шестью стульями вокруг. Стол занимал почти всю комнату. А возле стен, побелеными в белый цвет, жались небольшой сервант, холодильник, печка газовая и мойка для посуды и с другой стороны камин. Низенький
