Отличный набор для ухода за клинками[21]. Я успел влюбиться в свое оружие и старался ухаживать за ним. Да и как у военного человека, уход за оружием был вбит в меня «на генном уровне».
Килограмм серебряного лома 999 пробы, купленный в виде толстой проволоки и заранее порубленный на небольшие кусочки граммов по двадцать каждый. Мне хотелось, чтобы хотя бы по весу отрубленные кусочки соответствовали одному сиклу[22]. Проще будет рассчитываться там, куда я собрался. К заплечному мешку были привязаны топорик и малая пехотная лопатка.
— Тяжело тебе идти будет, — тяжело вздохнул Мирослав Александрович, закончив осмотр мешков. — Но действительно, что-то трудно отсюда убрать. Ничего, на месте сориентируешься. Станет невмоготу, что-то выкинешь, или припрячешь.
— Нормально. Я взвешивал. Всего выходит тридцать четыре с половиной килограмма. У меня в пехоте при полной выкладке было порядка тридцати двух. Так что, ничего необычного. Я привык. Кстати, не боишься все-таки, что я там научно-техническую революцию устрою? Я так понял, что это мягко говоря «не приветствуется». Тебя не накажут? Или, может, меня зачистят? — я ненатурально усмехнулся. Все-таки, хотелось как-то помочь себе «послезнанием». Не НТР конечно делать, а так, по мелочи.
— Опять двадцать пять! Какая научно-техническая революция? Что ты сможешь там сделать? Вот ТЫ, именно ТЫ?! Что ТЫ там сделаешь без современного инструмента, подготовленных помощников, лично ТВОИХ знаний, и практических навыков? Ты обычный средний человек. Военный. Пускай хороший. Я тебя не обидеть хочу. Пусть бы ты даже гением был в естественных науках. Что бы ты мог сделать даже тогда? Вот-вот, молчишь…
— Чтобы в обществе произошла НТР, целый ряд условий должен быть выполнен. А там пока — болото! Вот представь, что ты в это болото бросил камень. Ну, поднимешь волну? Через несколько секунд там будет полный покой. Был бы гением, ну, стал бы камнем большего размера и веса. Волну бы больше поднял. Но результат был бы абсолютно тот же. Через минуту — мертвая тишина.
— А ваши античные греки? Гераклид Понтийский в четвертом веке до нашей эры сообщал о вращении Земли вокруг своей оси и выяснил, что Меркурий и Венера — спутники Солнца. Аристарх Самосский в третьем веке до нашей эры предположил, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца. Это за 1800 лет до Коперника и Галилея! Кстати, о шарообразности земли говорили пифагорейцы, Платон, а Аристотель даже сформулировал несколько доказательств этого утверждения.
— Эратосфен также в третьем веке до нашей эры рассчитал длину окружности Земли и не сильно ошибся относительно современных данных! Он же разработал систему параллелей и меридианов. Сильно это помогло в последующие столетия??? Так что, нет. Не боюсь я твоего воображаемого прогрессорства, — Смотритель досадливо махнул рукой и «упал» в кресло.
— Да не обижаюсь я. Думал, правда, я много над этим и пришел примерно к тем же самым выводам. А, самое главное, ведь я сам не хочу никакого прогресса. Исключая только медицину. Ее я бы развивал по максимуму, если бы мог. И, по-моему мнению, лучший вариант для «попаданца», это быть хорошим медиком. Но увы и ах, я не врач и не фармацевт. И за четыре месяца им бы не стал. К большому моему сожалению. А в остальном, что хорошего дал прогресс человечеству? Если хорошо подумать, то минусов больше, чем плюсов. Но честно скажу, чтобы устроиться в новом мире, я буду делать все, что могу и пользоваться любыми знаниями, какими смогу.
— Да ради всего святого, — махнул рукой Мирослав Александрович. — Я только порадуюсь за тебя. Для чего тебе и сделал это предложение. Возможностей хорошо устроится на Этерре у тебя будет намного больше, чем у местного сверстника из простолюдинов. Но не забывай, что это только потенциально. Этот потенциал надо будет еще реализовать. Так что, все в твоих руках.
— Я уж постараюсь, — заверил его я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну что, сынок, пора, — сказал старик. — Я верю, что все будет нормально. Ты готов?
— Да. Еще раз прошу за сына. Я очень рассчитываю на тебя. Я уже понял, что портал в квартире и никуда ехать не надо. Куда мне подойти?
— Экий ты выдержанный. Сколько терпел, не выспрашивал ничего, — засмеялся Мирослав Александрович. — Иди вон в коридор к зеркалу. Да очки сними, брось вон в прихожке. Не нужны они тебе больше.
— Ясно, — я отбросил очки, затем близоруко щурясь накинул заплечный мешок и подошел к зеркалу.
Старик вынес в коридор свой «ноутбук» и присел на пуфик. Пальцы привычно забегали по клавиатуре. Через минуту от зеркала пошел гул. На таком низком уровне, что у меня заболели зубы. Да меня и самого колотило от волнения, как перед дракой в детстве. Зеркало тоже мелко задрожало. Вдруг, раздался щелчок, гул прекратился. Зеркало перестало вибрировать, но поверхность покрылась странной рябью и стала непрозрачной. Как будто по вибрирующему стеклу разлили ртуть.
— Сейчас закроешь глаза и одним махом впрыгиваешь в зеркало. Осторожно при приземлении. Можешь оказаться до полуметра над поверхностью. Не подверни ногу. Сразу открывай глаза и осматривайся, — инструктировал старик. — Хрен знает, что там будет. Тебя немного помутит. Не переживай, это нормально. Сразу вколи себе укол. Все. Я верю в тебя и желаю удачи. Пошел!
— Спасибо, отец, — я пригнулся, закрыл глаза и прыгнул в зеркало.
Подспудно ожидал удара о стену и выставил руки перед собой. Но никакого удара не было. Через долю секунды почувствовал, что как будто замер в пространстве. Я не мог пошевелиться. Даже пальцем. Даже веком. Было потеряно ощущение веса, верха и низа. Показалось, что все мысли исчезли. Просто звенящая пустота. И абсолютно никаких ощущений. За исключением одного: несильное покалывание по всему телу. Как бывает, когда заснешь в неудобном положении. Не было ясно сколько прошло времени, но, неожиданно очень ярко полыхнула вспышка за зажмуренными веками. Пришло ощущение полета, свободной волной хлынули звуки, и я почувствовал, как ступни мягко ударились о поверхность. По инерции сделал шаг вперед, но удержал равновесие и открыл глаза.
Яркое солнце било прямо в лицо. И действительно, сильно мутило. Да и тело болело. Как будто долго и на износ занимался физической подготовкой давая нагрузку на все группы мышц. Я взял себя в руки и быстро осмотрелся. Никакой стены сзади не было. Вообще ничего не было от квартиры Мирослава Александровича. И зрение! Я уже забыл, как это здорово — хорошее зрение! Великолепная резкость и четкость окружающего мира, возможность рассмотреть все, что хочешь, не обращая внимание на расстояние. Это было великолепно!
Я стоял в центре лесной полянки. Трава с редкими вкраплениями мелких синих цветков доходила до колен. Лиственный лес окружал поляну со всех сторон и начинался от меня метрах в тридцати. Воздух… О! Воздух был чист и сладок. Таких ощущений я никогда не испытывал. Я чутко прислушался, потом внимательно огляделся по сторонам, бросил взгляд на солнце. Ничего, кроме птиц, не слышно и никого и ничего, кроме леса, не видно. Похоже, сейчас вторая половина дня, причем ближе к полудню. Время года — лето. Неплохо. С ходу никто не сожрал и не воткнул в драгоценный организм какой-нибудь посторонний предмет.
![]()
«Стоп! Возраст! Какой у меня возраст!?» — я оглядел себя, но ничего не понял. — «А, черт! Надо быстро отойти к лесу, а то стою здесь, как хрен в стакане». Медленно, настороженно вглядываясь в лес, я прошел к краю поляны. Все было спокойно. Сбросил на траву заплечный мешок и достал зеркальце. Затаив дыхание раскрыл металлический корпус… В зеркале я увидел молодое, чуть смуглое лицо «средней красивости», короткие черные волосы и ошарашенные светло-голубые глаза. Прямо, как одна из фотографий из детского альбома. Старшеклассник Серега Камышев собственной персоной! «Вот это да!» — внутри все ликовало. — «Получилось!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
