[С. 55] В докладе Посольского приказа (который ведал всех приезжих в Москву иностранцев, в который последние обязательно являлись немедленно по прибытии в Москву и где они подвергались допросам) государю о приезде архимандрита Кирилла говорится, что патриарх Феофан просит государя о милостыне вообще и, кроме того, просит еще серебряную чашу для освящения воды «рублей в 200 и болши и иная потребная ко святыне сотворить, елико им, государем, Бог известит». Кроме того, Феофан просит у государыни инокини Марфы образ вроде того, какой она пожаловала ему, когда он был в Москве, а также елей серебряный, да на масло деревянное, как Бог известит.
По этому случаю сделана была в Приказе выписка о тех дачах, какие до сего времени уже получил от русского правительства Иерусалимский патриарх Феофан. Из этой выписки оказывается, что лично Феофану, когда он был в Москве, всего дано подарков от государя, патриарха и государыни инокини Марфы на 2236 руб. с полтиною. С нашим послом в Турции Кондыревым в 1622 году Феофану лично послано было соболей на 120 руб., да к Воскресению Христову ко Гробу Господню в дар 100 золотых; в придел Распятия, что на Голгофе, 30 золотых; саввинскому и вместе архангельскому игумену 3 золотых, келарю 2, двум человекам попам, да двум дьяконам по золотому человеку; на братью на 60 человек 30 золотых; вифлеемскому митрополиту 20 золотых. В 1624 году с послом Иваном Бегичевым патриарху Феофану было послано соболей на 120 руб., к Воскресению ко Гробу Господню 50 золотых, в придел Распятия на Голгофе 15 золотых, архангельскому [С. 56] игумену 2 золотых, келарю один золотой, двум попам да двум дьяконам по полузолотому человеку, да на братью на 60 человек по чети золотого на человека – итого 19 золотых с полузолотым; вифлеемскому митрополиту 10 золотых, церкви Рождества 10 золотых.
Теперь с архимандритом Кириллом Феофану послано было от государя и патриарха соболями на 350 руб., да от царицы Марфы лампада серебряная и сверх того 100 руб. на масло. Кроме того, государь послал Феофану «чашу серебряную с поддонником для освящения воды, а Филарет Никитич рукомойник да лахань серебряные позолоченные, ширинка сажена жемчуги с кистьми; в лахани весу 17 гривенок 34 золотника, а по цене деньгами 88 руб. 18 алтын; в рукомойнике весу 14 гривенок 6 золотников, а по цене деньгами 70 руб. 21 алтын; всего в лахани и рукомойнике весу 31 гривенка (т. е. около 16 фунтов) 40 золотников, а стоят на деньги 159 руб. 6 алтын; ширинка в счет не положена». С архимандритом Кириллом еще послано было: к Воскресению ко Гробу Господню 100 золотых, в предел к Распятью на Голгофе 30 золотых, архангельскому и вместе Саввинскому игумену 3 золотых, келарю 2 золотых, двум попам и двум дьяконам по золотому, на братью 60 человек 30 золотых, вифлеемскому митрополиту 20 золотых, в церковь Рождества 20 золотых. А послана эта милостыня для того, «что турские люди наложили на Церковь Христову и Святой Град Господень многую дань и многую тягость учинили».
Иерусалимское посольство было возвращено назад не обычным путем через Путивль и Польшу, а морем на Архангельск, через Англию, причем государь послал [С. 57] С НИМ к английскому королю особую грамоту, в которой объясняет, что иерусалимское посольство он велел отпустить «на ваше английское королевство для того, что им на иные государства в Иерусалим проехать не мочно: в польской и литовской земле греческой вере от латынь неистовство многое, и чрез польскую и литовскую землю не пропускают и тесноту им чинят многую», ввиду чего просит короля посодействовать им на корабле переправиться в Иерусалим, «а мы, великий государь, вам, брату нашему, потому ж будем воздавати нашею государскою любовью, где будет нам пригоже и возможно»[36].
Отправив в Москву своего племянника архимандрита Кирилла, Феофан, между тем, воспользовавшись случаем, снова писал государю и Филарету Никитичу от 15 сентября 1625 года с синайским архимандритом Малахиею, отправлявшимся в Москву, жалуясь на притеснения армян и латинян, почему и просил оказать милость посланному им в Москву архимандриту Кириллу. «Многие печали и тесноты в нынешних днех приимаем, – писал он государю, – и пребываем в нуждах и печалех от иноплеменных врагов – от армен и от латын, которые имеют у себя многое богатство и хотят у нас отнять Святые Места из рук наших на похуление православным хрестьяном. А мы в том надежды не имеем опричь вашие государские милости, и сего ради молим: да поможете нам и милостину пошлете с нашими людьми, которых послали есмя к вам преж сего (разумеет архимандрита Кирилла), а мы во дни и в нощи надежду и упование на святую державу твою имеем, да освободимся от врагов своих». В грамоте к Филарету [С. 58] Никитичу писал между прочим об отпуске из Москвы его архимандрита Кирилла с милостынею для того, «что Святой Гроб и иные многие Святые Места нужды принимают от еретик иноверных, и чтоб их латыня и армена своим богатством не обладали и благоверным христьяном позорища не было, потому что иные надежды и помощи, развее вашего царствия не имеем и сего ради молим: сотворите милость!»[37].
В конце 1629 года в Москву прибыло новое посольство из Иерусалима: вифлеемский митрополит Афанасий, иерусалимский архимандрит тоже Афанасий и монастыря Саввы Освященного архимандрит Исаия. С митрополитом Афанасием Феофан прислал государю грамоту, писанную от 28 июля 1629 года, в которой он извещает царя о получении милостыни и подарков, посланных к нему с архимандритом Кириллом, благодарит за них и затем пишет, «что злый недруг ныне, некоторый князь нечестивый тиран пришел и восприял Святой Град Иерусалим без указу и без изволения царскаго и великий убыток нам учинил, не только едино к нам, но и к природным своим нечестивым языком агаряном, боле штидесять тысяч ефимок нам учинил он – от Бога проклятый князь… два года держал Святой Град Иерусалим и нечего было нам ему сотворити и инде прибегну ти», ввиду чего и обращается к государю с просьбою о милостыне. В грамоте к государыне Евдокии Лукьяновне Феофан пишет, чтобы она, подобно святой царице Елене, соорудившей многие церкви и надзиравшей Святые Места, обновила церковь Воскресения. К государыне инокине Марфе Феофан между прочим пишет: «Сотвориши им милостыню, яко же и [С. 59] преже того нас миловала еси, аже тою святою иконою (которая дана была государынею Феофану в бытность его в Москве), что есть творит ныне многие чудеса и здравие подает и всяк, ее видя, честь и хвалу воздает, что есть даяние от рук царских». Привез митрополит Афанасий от Феофана и новую ставленную грамоту Филарету Никитичу. На этот раз милостыня к Феофану была послана не великая. Так как в 1629 году нашими послами в Турции, Яковлевым и Евдокимовым, дано было Феофану пять сороков соболей на 170 руб., то теперь (в 1630 г.) к Феофану послано было на милостыню с вифлеемским митрополитом только два сорока соболей на 100 руб., о чем царь и патриарх известили Феофана особою грамотою[38].
Посылая в Москву вифлеемского митрополита Афанасия, Феофан рассчитывал получить через него от русского правительства большую богатую милостыню, а получил только 100 руб., т. е. на наши деньги 1400 руб. Феофан был обижен, увидел в этом нерасположение к себе русского правительства, которое, по его мнению, поддалось зловредному влиянию некоего враждебного ему, проживавшего тогда в Москве, веррийского митрополита Аверкия, против которого и решился теперь ополчиться Феофан. Дело тут заключалось в следующем.
[С. 60] Феофан, уезжая из Москвы, после поставления в патриархи Филарета Никитича, оставил в Москве своего старца Иоанникия на вечное житье здесь. Этот Иоанникий стал называться у нас Новоспасским келарем, греком Иоанникием и пользовался особым расположением царя и патриарха. В лице Иоанникия Феофан хотел иметь при московском дворе преданного ему агента, который бы служил в Москве представителем и надежным истолкователем патриарших нужд и интересов и, что особенно важно, который бы направлял щедрую русскую милостыню главным образом в Иерусалим. Иоанникий действительно сделался в Москве радетелем интересов Иерусалимского патриарха, который не раз в своих письмах к Иоанникию просит его устроить то или другое дело и особенно, указывая на его влияние при дворе, просит похлопотать о милостыне Святому Гробу. Иоанникий, конечно, хлопочет об этом, хлопочет и по другим делам Феофана. И не только сам Феофан обращался к Иоанникию, прося его содействия при московском дворе по тому или другому случаю, но и разные просители милостыни, отправляясь в Москву, старались запастись рекомендацией к Иоанникию как сильному и влиятельному в Москве, от которого много зависит успех ходатайства просителя о милостыне. Действительно, Иоанникий успел приобрести в Москве сильное влияние на раздачу милостыни просителям, так как наше правительство обращалось к нему за сведениями относительно приезжавших в Москву просителей милостыни и относительно разных греческих монастырей. По просьбе Филарета Никитича Иоанникий даже написал особую докладную записку о монастырях, имеющихся в Цареграде, Иерусалиме и во всей греческой [С. 61] земле. Когда персидский шах прислал в дар Михаилу Феодоровичу ризу Господню, то в Москве остереглись сразу поверить в подлинность этой ризы и, между прочим, обратились за справками к келарю Иоанникию, не знает ли он чего про «Христову срачицу» и про иные святыни, где они и в котором государстве, не слыхал ли он чего об этом в Греции, когда был там[39].
