На эту обвинительную против Аверкия грамоту Феофана отвечал ему оправдательной грамотой Филарет Никитич. В ней, дословно повторив всю грамоту Феофана, он затем пишет: «Аз же, Филарет патриарх, отвеща убо о сем нашим писанием о том митрополите Аверкие: ей! ей! глаголю о Христе, не лжу, по своему святительству в правду, не слыхал есми от Аверкия про ваше святительство, великаго господина, брата нашего и сослужебника, никакого зла, развее хвалился твоим благословением и духовною о Христе любовью. А о малой милостыни, что прислана к тебе от царскаго величества и от нас, патриарха, с вифлеемским митрополитом, и о том ни царь, ни аз, патриарх, воистину от Аверкия, митрополита Веррийскаго, не слыхали ничего, а [С. 68] учинилася та от нас малая милостина по самой нужде, что недруг наш и супостат польской король, по умышленью папы Римскаго, хочет царства нашего доступить и до конца его погубить, и веру нашу истинную христианскую православную, греческого закона, разорить и свою папежскую еретическую веру ввесть и утвердить. И мы готовимся против недругов своих, и казну многую роздали многим ратным людям и ты, господине-брате, на нас о том не подиви, бесхитростно учинилось, а не от Аверкия. А про большую милостыну, которая послана от царя и от нас с архимандритом Кириллом вашим и с келарем Акакием, и будто тот же Аверкий, ссориваючи нас, патриархов, говорил про тое большую милостыню, что будто ты, патриарх, той милостыни большой в предыдущие годы в свою казну сохранно не доложил и ныне-де тое большой милостыни в вашей казне нет, и мы от Аверкия того не слыхали же, и ни от кого того не слыхали же, и верим тому, что та большая милостыня, посланная от нас к животворящему Господню Гробу, в вашей казне и ныне цела, айв предыдущие годы будет сохранена цела. А что писано от тебя про Аверкия, что он изгнан из своей Веррийской митрополии от нищеты его и от лукавства его двадцать лет, а того именно не написано: от мирских людей или от духовнаго Собора за его недостойное житие изгнан. А что Аверкий извещал нам на Гречин, на двух Григорьев архимандритов и на Константина Ларева, да и иные гречане нам извещали, что они нашему царству не доброхоты и многую хотели смуту чинить и похвалялись всяким лихом; и мы, сыскав их воровство, рассылали по городам, ни в заточенье, ни в тюрьму, развее для [С. 69] смиренья… И аз, патриарх Филарет, мню себе, что общий наш враг диавол между нас смуту учинил, возненавидев нашу духовную любовь и аз, господине-брате, о том вельми оскорбляюсь…»[42]
Очевидно, Аверкий пользовался в это время таким большим доверием Филарета Никитича, что даже донос на него самого Феофана не произвел в Москве ожидаемого впечатления; Филарет Никитич оправдывает Аверкия от всех возводимых на него обвинений. Но Аверкий продолжал злоупотреблять своим влиятельным положением в Москве, так что Филарет Никитич принужден был, наконец, неизвестно по какому частному случаю, предпринять против него самые решительные меры, именно: снять с него митрополичий сан и в качестве простого чернеца сослать на житье в костромской Ипатьевский монастырь, откуда, по ходатайству Константинопольского патриарха Кирилла Веррийского, он был взят и отправлен за границу.
Вмешательство Феофана в дело Аверкия едва ли могло произвести в Москве благоприятное впечатление, так как побуждения, руководившие в этом случае Феофаном, были не особенно высокие – это подозрение, что ему под влиянием Аверкия прислана скудная милостыня, тогда как он рассчитывал на получение большей. По этому только побуждению Феофан решается раскрыть Московскому патриарху глаза на Аверкия и все его проделки, о которых он знал ранее, но о которых умалчивал, пока не счел себя обиженным Аверкием. Впрочем, этот случай не оказал никакого заметного влияния на дальнейшие сношения Феофана с русским правительством.
[С. 70] 7 июля 1682 года Феофан извещает государя, что посланная с русскими послами в Турции Прончищевым и Бормосовым от царя и патриарха милостыня 6 сороков соболей им получена, причем благодарит царя, что он не забывает святых мест и посылает ему разные благожелания[43].
29 июня 1638 года Феофан писал Филарету Никитичу: «Буди ведомо, что в нынешних временех от великих теснот невозможно человеку в здешних странах в покои пребывати, и подобает всякими делы и покорным сердцем просити помощи и облегчения от тяготы своея… А в здешних странах наших до сего дни погибают, аки в огни горяще от вседневнаго насильства и налогов от нечестивых агарян и от их гонения, и не имеем где главы своея приклонити»[44].
В грамоте к государю от 25 января 1634 года, присланной с подьячим Лазаревым, Феофан пишет: «Буди ведомо, державный царю и христолюбезный сыну нашего смирения, что мы случилися пребывати в Константинополе для неких причин: учинилися во Святых Местех от немец, роду латинского, многие беды и споры с ними для ради святые пещеры святаго Вифлиома, где Иисус Христос родися для нашего спасения, и хотели нас совсем оттоле отставить, и денежные многие протори учинились нам с ними. Только Божие просвещение далося в сердце многолетному царю салтан Мурату, учинил нам крестьяном праведно, а немец много опозорил и к царствию твоему многую помощь и любовь оказует, а полякам весьма страх воздал. А послы царствия вашего, Яков Оксентьевич да Матвей Михаилович, [С. 71] разумно живут здесь и досужи и царь в доброй чести имеет, и, скончавши дела царствия вашего, поедут по Божией милости, и мы с ними пошлем наших людей и тогда отпишем, что над нами учинилось». К Филарету Никитичу от 1 февраля Феофан писал: «Буди ведомо, святейший владыко, что беды и нужи чинятца и терпим всегда от недругов веры нашея святаго ради Гроба и святаго Вифлиома, и болши от гордых еретиков роду папежскаго, похваляются и надеются на богатство свое, а мы всегда прибегаем к Божией силе, и к надежде, и к помощи, и к благочестивому самодержцу Михаилу Феодоровичу всея Руси… А здесь видим царство Турецкое добро вам помогает: Абазу-пашу послал и великую страсть поляком воздал с воеводами с волоским и с мултянским, и шел большой посол литовской и послал воротить ево назад, и то есть помочь царствию вашему. А с которыми с великими людьми знаемся, и мы всегда их понужаем на помощь царствию вашему, и видим, что в доброту пошло дело»[45].
Особой грамотой от 28 февраля 1634 года государь извещал патриарха Феофана о кончине отца своего патриарха Филарета Никитича 1 октября 1633 года, о поставлении на его место в Московские патриархи Псковского архиепископа Иоасафа, причем пишет, чтобы имя Филарета Никитича было записано во все синодики для вечного поминовения, «донеже его святительство бысть в жизни своей к вашему крайнему святительству о Христе и по духу во всем присный собеседник, и всем Святым Местам великия Палестины твоея святыя паствы бысть незабытный и щедрый назирател». Эта известительная царская грамота отправлена [С. 72] была с послами Коробьиным и Матвеевым, с которыми отправлена была и царская милостыня: к Воскресению Христову ко Гробу Господню в дар 50 золотых, да в придел к Распятью Господню 15 золотых, да на помин по Филарете Никитиче 25 золотых; в иерусалимские монастыри (13) 88 ½ золотых, в Вифлеем к пещере Рождества Христова 10 золотых, да митрополиту 10 золотых, в четыре монастыря около Вифлеема 21 ½ золотой, архиепископу Лидскому 8 золотых, газскому митрополиту 8 золотых, в Синайскую гору 34 ½ золотых; да столько же было роздано указанным лицам и местам на помин Филарета Никитича. Самому патриарху Феофану послано по душе Филарета Никитича соболями на 500 руб., да на милостыню 150 руб. соболями[46].
Между тем в начале 1635 года в Москву прибыл ранее уже бывший в ней племянник Феофана архимандрит Кирилл. С ним Феофан прислал грамоту государю, в которой писал, что «учинилась у них в Иерусалиме великая смута и изтязание меж православных христиан и латин, тамо живущих, о божественной, святой и великой Пещере, в ней же плотью родися Господь наш Иисус Христос, и о иных же Святых Местех, и видя-де они то, что не мочно тех дел там докончати, приехали в Царьгород и многажды с латыни и иными роды в царском диване судились, а то-де и государевы первые послы – Афонасий Прончищев да дьяк Тихон Бормосов и другие послы – Яков Дашков да дьяк Матвей Сомов, видели. И Мурат-салтан посылал в Иерусалим людей своих, и велел ключи святой Пещеры у врагов их взять и привести в Царьгород; [С. 73] и теде ключи в Царьгород привезены и отданы ему, патриарху, в руки, и во всем-де они врагов своих одолели. А учинились-де в Иерусалиме и в Царьграде им в том многие и великие протори и убытки, а помогали-де им в те протори христиане, которые там живут, кто ж по своей силе. Да они ж-де заняли для тех же дел 25 000 рублев у иноплеменных иудеев в великие росты, а заплатить-де им того долгу нечем, и для того послал он, патриарх, к государю бити челом о освобождении Гроба Господня и Святой Пещеры и иных Святых Мест для милостыни архимандрита Кирилла… И государь бы пожаловал к тем Святым Местом велел дати милостыню, чтоб им освободиться от долгу, и был бы в тех местах новый соорудитель, яко же св. царь Константин и мати его царица Елена, которые те Святые Места сооружали». О том же Феофан писал и к Филарету Никитичу, но его уже не было в живых. Государь указал послать Феофану с архимандритом Кириллом милостыни на 150 руб., да на освобождение Гроба Господня соболями на 1000 руб.[47]
