— И все-таки в следующий раз позаботьтесь, чтобы объект не удирал, когда ему вздумается, — сердито потребовал Стив Пэриш. — Конечно, если вы все же сумеете найти «белопузика»...
Удача пришла неожиданно. Билл Картер сначала даже не поверил, когда увидел впереди в свете прожекторов прижавшийся к ветке невысоко над землей коричневый комочек. Но забарабанивший по крыше Атертон подтвердил, что он не ошибся: мех на животе у зверька был белый.
Чтобы не спугнуть поссума, Картер остановил «лендровер» метрах в тридцати от дерева. Но как только он, Пэриш и Рассел вылезли из машины и, вооружившись заранее припасенными длинными шестами с капроновыми сачками на концах, стали осторожно подходить к «белопузику», тот немедленно перелез повыше.
— Ради бога, не дайте ему спрятаться в кроне, — свистящим шепотом взмолился Стив, ловя зверька в видоискатель.
Рассел бросился к стволу дерева и, подняв шест, преградил поссуму путь к отступлению.
— Оставайся на месте, а я попробую поймать его, — скомандовал Картер, медленно поднимая сачок к ветке, на которой настороженно застыл «белопузик».
Увы, поссум сразу же разгадал его намерение. Ни секунды не раздумывая, он встал на задние лапы, вцепился когтями передних в следующую ветвь и, подтянувшись, тут же очутился на ней. А поскольку «белопузик» явно не испытывал желания быть запечатленным на цветной пленке в качестве эмблемы Службы заповедников и охраны животного мира штата Квинсленд, то спрятал мордочку в листья, предоставив непрошеным гостям довольствоваться видом своего хвоста, цепко обвившегося вокруг мокро блестевшей ветки.
— Ну что вы наделали? — раздраженно бросил Стив, опуская фотоаппарат. — Теперь вообще ничего снять не удастся. Хвост у этогр милого создания, к сожалению, маловыразителен.
— Попробуйте стряхнуть его на землю! — крикнул Атертон.
Поскольку в создавшейся ситуации это был единственный выход, Картер и Рассел принялись шестами энергично трясти ветку с «белопузиком». На них обрушился настоящий водопад, но поссум лишь крепче прижимался к ветке, намертво вцепившись в кору когтями. Так продолжалось не менее получаса. Руки у Картера и Рассела настолько онемели, что они собирались уже прекратить свое бесперспективное занятие. И вдруг, словно сжалившись над ними, хвостатый упрямец сам спрыгнул в сачок Картера. Возможно, ему с непривычки надоели «качели» или он решил поискать более надежную опору, но главным было то, что в награду за упорство экспедиция все-таки заполучила прекрасный экземпляр редкого кольцехвостого поссума с плато Хербертон.
После того как Рассел осторожно вынул «белопузика» из сачка, взяв за загривок и кожу на спине, он повел себя так, словно только и мечтал быть пойманным. Поссум преспокойно устроился на руке Роба, привычно обвил ее своим пушистым хвостом и принялся с доверчивым любопытством разглядывать окруживших его людей. При этом зверек время от времени смешно морщил розовый носик и шевелил усами, переводя взгляд с Пэриша на Картера и обратно.
— Стив, по-моему, наш поссум явно намекает на то, что ты забыл о своих прямых обязанностях. Займись-ка делом, пока ему не наскучила наша компания. Ведь если он начнет вырываться, хорошего кадра не получится.
Напоминание шефа заставило фотографа поспешно схватиться за аппарат.
— Послушай, Билл, а моя вспышка не перепугает его? Пусть уж Роб держит поссума покрепче, чтобы тот, случаем, не удрал, — попросил Пэриш, наводя объектив на зверька.
— Не беспокойся, никуда он не денется. Не тяни время, а то я сам отпущу это милое существо обратно в лес. Он уже и так продрал и куртку и свитер, а теперь, кажется, собирается запустить когти мне в руку, — сердито проворчал Рассел.
К счастью, опасения Пэриша оказались напрасными. Поссум вообще никак не реагировал на вспышки блица, сохраняя невозмутимость кинозвезды, давно уставшей от назойливых фоторепортеров. Отщелкав три катушки пленки, Стив Пэриш предложил провести довольно рискованный эксперимент: посадить зверька на небольшое дерево у дороги, чтобы сфотографировать его в «домашней» обстановке.
— Если даже наш пленник и убежит, для выбора эмблемы у меня снимков хватит, — убеждал Пэриш. — Зато какие роскошные кадры можно будет сделать, когда он будет сидеть на ветке, а не на руке у Роба. Представьте только: «белопузик» принимает гостей. Это же настоящая сенсация!
В конце концов Билл Картер сдался. Рассел подошел к выбранному фотографом дереву и поднес поссума к нижней ветке. Зверек без долгих раздумий перебрался на нее, минуту-другую постоял, как бы решая, что делать дальше, а затем принялся тщательно причесывать шерсть, действуя когтями как гребенкой. Пэриш внизу чуть ли не подпрыгивал от восторга, лихорадочно снимая один уникальный кадр за другим.
Но вот «белопузик», видимо, счел, что достаточно привел себя в порядок и может еще немного попозировать, но теперь уже так, чтобы фотографии не выглядели искусственными, постановочными. Для начала он выгнул спину на манер рассерженного кота и мечтательно устремил взгляд своих глаз-пуговок куда-то вверх. Дав Стиву возможность отснять десятка два кадров, поссум ожил и стал обнюхивать листья вокруг себя. В этот момент он удивительно походил на привередливую хозяйку, пришедшую на рынок за покупками. Наконец зверек остановил свой выбор на одном из листочков и принялся с удовольствием жевать его, изредка поглядывая на суетившегося внизу фотографа, словно проверяя, правильные ли точки для съемки находит тот.
Если туалет занял у поссума минут десять-пятнадцать, то показательная трапеза продолжалась больше получаса. Но рано или поздно всему приходит конец: на сей раз терпение у зверька и запас пленки у Пэриша кончились почти одновременно, иначе съемка могла бы затянуться на несколько часов. Оба они прервали свои занятия и стали в упор разглядывать друг друга.
— И кто только выдумал, что «белопузики» с плато Хербертон панически боятся людей да к тому же драчливы, — с широкой улыбкой произнес довольный Стив. — Во всяком случае, к нашему это не относится.
Фотограф протянул руку, намереваясь погладить милого зверька, и в ту же секунду с воплем, как ужаленный, отпрянул назад. На тыльной стороне ладони остались пять глубоких царапин. Поссум удовлетворенно фыркнул и с иронией посмотрел на Пэриша, как бы желая сказать: «Раз уж моя фотография нужна в качестве эмблемы Службы заповедников и охраны животного мира, так и быть, снимайте меня. Но фамильярности я не потерплю».
Убедившись, что люди поняли его и не собираются больше отрывать от неотложных дел, «белопузик» лениво потянулся, а затем полез по веткам в густую крону дерева. Последнее, что видели участники экспедиции, был его пушистый хвост, которым зверек дружески помахал на прощанье, очевидно, приглашая приезжать в следующий раз, когда у него будет больше свободного времени.
По материалам иностранной печати подготовила А. Левина
Наш трудный берег
Окончание. Начало в № 7 за 1978 г.
По берегам — серые снежинки. В них впаялись старые листья, кедровые шишки, ветки. За лето снег так и не успел растаять. Рядом — частокол отцветающего иван-чая, маслянистые заросли брусничника, из которого проглядывает бордовая, с ноготь величиной, ягода. Дальше — разлапистые ветлы, а за ними горы и горы. И еще небо — сегодня золотисто-синее, солнечное, спокойное, какое бывает при тихом расставании с летом.
Все это отражается на поверхности заводи, скопившей песок на дне, который почему-то привлекает Бориса. Всегда неторопливый, обстоятельный, надежный, мой напарник Боря Доля топчется вокруг этой заводи, кружит, как пес, который забыл, где зарыл кость. Мы так много дней провели вместе, что я знаю даже ход его мыслей. На этом ручье мы уже взяли все шлихи, что задала нам наша начальница, геолог Лида Павлова. У нас мокры спины от невысыхающего лотка, который таскаем в рюкзаке от шлиха к шлиху. Комары вдосталь напились нашей крови, да и вообще все уже надоело до чертиков. Надо ли брать еще один шлих? Надо ли снова «распоясываться» — сбрасывать рюкзаки, складывать в сторону ружья, собирать саперную лопатку, дробить каменистый бортик ручья, промывать породу?.. Эти пустяковые движения сейчас, когда голова гудит от перенапряжения, кажутся слишком обременительными.
И в то же время пройти мимо этого места со спокойным сердцем Боря не может. Ручей скатывается с горы, где Лида нашла кварц. Здесь он делает крутой зигзаг, вся муть, каменная крошка, песок оседают в заводи, и, конечно, что-то может попасть в лоток.
Наконец Боря столкнул в заводь камень.
— Давай шлиханем...
Бью лопаткой под самый бортик, где скопились многолетние отложения. Пальцами выковыриваю крупную гальку, стараюсь набрать побольше земли. Но горка в объемистом лотке растет медленно. Черт возьми! Как же такая земля может держать деревья, рожать столько травы? Где носком лопатки, где нагребая пальцами, все же наполняю лоток до краев. Весит он килограммов двадцать, не больше, но, когда поднимаю, позвоночник будто переламывается. Пошатываясь, тащу лоток к ручью, где поток не так быстр, опускаю в воду. Земля пузырится, отдавая воздух. Осторожно двигаю лотком туда-сюда. Муть уносится, оголяются мелкие окатыши. Их сгребаю рукой. На дне лотка остается все меньше и меньше породы. Теперь лоток покачиваю, смывая слой за слоем. А в кожу уже тычут иголки. От того, что руки все время в воде, кожа потрескалась, на сгибах пальцев лопнула, болит, особенно по ночам.
