Этот танк был вооружен мощнейшей для того времени танковой пушкой L44 калибра сто двадцать миллиметров, мощнее ее была только британская пушка такого же калибра, но нарезная. Стандартом для танков в те времена была британская пушка L7 калибра 105 миллиметров, она стала самой распространенной пушкой в истории, лицензию на ее производство закупали все кому не лень, и так получилось, что в семидесятых годах этой пушкой, или ее лицензионными копиями оснащались танки Британии, Австро-Венгрии, Германии, САСШ и Японии. Только русская конструкторская школа не пошла по этому пути, приняв за основной калибр сначала морской 107 миллиметров, а потом установила на танк мощнейшую 130 миллиметровую морскую пушку[18]. Как бы то ни было — германская пушка L44 стала настоящим прорывом в области противотанкового вооружения и сохранилась до сих пор на самоходках-истребителях, лицензию на нее купили САСШ и Япония.
И вот все это, пушку, пулеметы, приборы — предстояло освоить четверым казакам и одному сербскому пареньку меньше чем за час. Да какое там час… полчаса, не больше.
Танк стоял в перелеске, работала только вспомогательная силовая установка, дававшая напряжение в бортовую сеть танка. Оба люка были открыты, пулеметы уже снарядили, оставалась только пушка…
— Открывай и доставай.
— Какой?
— Да любой! Первый попавшийся!
Божедар, выполняющий роль заряжающего открыл заслонку — там, донцем гильзы в нему ждали своего часа снаряды. Они лежали не в отдельных ячейках, как делают на некоторых танках — а штабелем. На штабеле были какие-то заметки, но что они означали понять было невозможно — отдельные буквы и все.
— Тяжелый…
— Не урони!
От окрика серб чуть и в самом деле не уронил…
— Да что ты делаешь, сюда клади!
— Да положил я, положил…
Чебак мрачно смотрел на снаряд, лежащий на лотке.
— И что теперь делать? Певец?
— А?
Самое простое взял себе Певец — механиком-водителем. Знай себе на педали дави, да руль крути — как на тракторе. Обзор… так перископы есть, проще простого. Или люк по-походному откинул и рули.
— Как эту дуру заряжать?
— Как-как… Ты снаряд положил?
— Положил.
— Теперь досылатель. Досылай и затвор закрывай.
— А где тут досылатель то…
Певец выругался
— Сейчас…
Он попытался с места механика-водителя пролезть сразу в башню, не получилось. Механик-водитель сидит в танке низко, как в гоночной машине — полез, короче через люк…
— Пусти…
— Да куда пусти, зараз и без тебя тесно.
— Ты так покажи… — сказал Велехов, примеряясь к пулемету. В отличие от германцев, австро-венгры не только заказали крупнокалиберный пулемет вместо обычного на башне — но и хорошо защитили пулеметчика. Само по себе очень показательно — значит, готовили танк к бою не с себе подобными, а с инсургентами, и к городским боям…
Казаки не знали, что снаряды в танке были только двух типов — осколочно-фугасные и флашеты, потому что для охраны Пожареваца другие были не нужны. И точно такое-же снаряжение было у оставшихся в городе танков. Захваченный ими танк был практически неуязвим для всех типов оружия, что имелись в Пожареваце.
— Вон, видишь?
— Что?
— Да нажимай ты! Вот так!
Снаряд скользнул в казенник пушки.
— Понял?
— Да. А стрелять как?
Велехов, освоившийся на месте командира указал на кнопку.
— Это, наверное.
— А почему эта?
— Красная…
Чебак потянулся рукой
— Э, э! Ты тут не пальни…
— Да не пальну я… А если не научимся палить — то как?
— Из пулеметов. И гусеницами. Понятно? Вообще — светает, двигаться надо…
Певец выпрямился — и увидел пожилую женщину, стоящую в нескольких метрах от танка и смотрящую на них со страхом.
— Иисусе!
Увидев, что танкист смотрит на ее — она повернулась и опрометью бросилась бежать, куда глаза глядят.
— Что там? — спросил Велехов
— Что, что… Ехать надо, вот что…
Марко Стадник, офицер специального подразделения охранной полиции в эту ночь был дежурным. Дежурили по очереди и с дежурства сменялись почему то в десять ноль-ноль. Время, когда уже совсем рассвело, и потемну не заснешь. А дежурили — день через два…
Должность в Пожареваце считалась довольно престижной, это тебе не по лесам за повстанческими отрядами шастать, там никаких дежурств, несколько дней в то в сырость, то в жару, то в холод. Лежишь часами, а то и днями на земле, высматриваешь что происходит в очередной деревне, населенной никак не желающими угомониться сербами, или у кладбища — на кладбищах почему то они любили проводить сходки и прятать оружие. Так можно и простатит заработать! И почти — ни выходных, ни проходных, ни отпусков — не то что здесь…
На должность в комендатуру Пожареваца, Стадник попал не случайно. Расценки он знал — пятьдесят тысяч хорватских марок за место. Деньги он конечно же копил, как и все остальные офицеры, обирая выявленных террористов, и их пособников — но рассчитывал перевестись на "непыльную" должность примерно через год. Судьба распорядилась иначе — попался на глаза цыганский табор, а у цыган золотишко всегда поприпрятано. Они как раз сидели в засаде, поджидали связника с территории Польши, когда заметили цыган. Цыгане оказались не "пустые" — в мешке обнаружили около трех килограммов героина, тащили через границу. Через день к нему явилась делегация во главе с цыганским бароном, и вопрос был улажен, а генералу Войко Вучетичу он преподнес не только требуемые пятьдесят тысяч марок — но и массивный мужской браслет из золота, стребованный с цыган. Расчувствовавшийся генерал в долгу не остался — дал направление не куда-нибудь, а в Пожаревац, благо такие понятливые подчиненные попадались редко, их надо было беречь и продвигать по службе. Стадник естественно генерала не подвел.
Работа в комендатуре Пожареваца предполагала немалый дополнительный доход. Город был обнесен колючкой, в самом городе было больше трехсот тысяч жителей и несколько промышленных предприятий. Такса была на все — жители платили за право выйти из города, за свидание, за передачу (это все же была тюрьма, хоть и огромная), за перевод на легкие работы — денежки капали, а собирал и передавал их наверх дежурный офицер. Себе кусочек малый отламывал — но учитывая масштабы денежного потока… Платили местные купцы, деловары — все заводы показывали минимальную прибыль, а то и убыток, на самом же деле они работали на полный ход, занимались "левыми" заказами большую часть рабочего времени. Мало кто знал — что Пожаревац производил нелегального оружия едва ли не больше, чем Загорье[19]. И за все — за въехавшую машину, за выехавшую машину — за все капали денежки…
Времени было уже девять с лишним, деньги майор Стадник уже собрал и поместил их в сейф, сменяясь с дежурства он вывезет их и встретится с "инкассаторами" — тоже офицерами специальной полиции, группой из Загреба — примерно в километре от Пожареваца. Деньги он собирал за предыдущий день, на разводе постов, причем делал это в открытую. По сути, он и занимался то днем и ночью только тем, что караулил собранные деньги, с остальным управлялись офицеры секторов…
Марко Стадник открыл ящик стола, с тоской посмотрел на лежащую там фляжку — в ней была сливовица. Нельзя… нельзя, он еще не сменился, он отвечает за деньги, пока деньги не переданы — он отвечает за них головой, и не только он. Все помнили историю с Борисичем, он сначала брал то, что ему не предназначалось по праву, наглел, а потом, когда понял что все его махинации раскрыты и загребские генералы знают о его гешефтах — вместо того, чтобы передать очередную сумму по назначению — смазал пятки салом и… В итоге семью его через несколько дней подчистую вырезали сербские террористы, забросали дом зажигательными бомбами, предварительно подперев двери, а самого Борисича нашли через полгода в Австралии. Без головы.
Надо же, куда сумел убежать… Обычно бежали в Италию, совсем рядом, там даже образовалось что-то типа хорватской общины. А этот до Австралии добежал… но и там достали…
А сливовицы хочется…
Сглотнув слюну, майор Стадник начал готовить кофе.
Вот что он не понимал, просто хоть застрели не понимал — так это что не хватает в жизни сербам. Разве им не дали возможность уехать всем, кто желает уехать? Дали… даже унижение немалое претерпели из-за этого. Разве им не дали все права… даже право голосовать на местных выборах? Дали[20]. Их ведь сейчас даже не расстреливают, кроме тех, кто непосредственно виновен в терактах — дают возможность перевоспитаться работой, социализироваться. Проволока, которая окружает город, охрана — она скорее для того, чтобы сербские террористы не проникли сюда извне, а не для того, чтобы держать сербов здесь как заключенных.
