Это почти… отвращение.
Я всего лишь Рыба-лев...
Что он и говорил мне в Хантингтоне. Просто привлекательная девочка с ядовитыми шипами, которые способны больно ранить. Ничего более.
Вот, как он видит меня. По-настоящему. И теперь я знаю, что он здесь по одной из двух причин: либо, чтобы отправить меня обратно к отцу, либо, чтобы оставить меня около себя, как простую игрушку для секса. И я не уверена, что мне нравятся обе эти идеи. Потому что у него ко мне нет искренних чувств, которые, к сожалению, есть у меня к нему.
Скорее всего, я его способ отомстить.
Я мысленно возвращаюсь к сообщению от Ника. Там было сказано, что мы скоро поговорим. Ник единственный, кому я доверяю. Не Джеймс. И к тому же Ник знает, где я нахожусь, поэтому мне ничего не угрожает. Ник бы не позволил мне остаться там, где мне могут причинить вред. Он всегда предоставляет мне инструкции, которым необходимо следовать. Поэтому, если он не дал мне инструкции, как мне следует убраться отсюда, значит, я должна остаться тут.
Я убираю маленький блокнот в свой карман. Я не хочу разговаривать об этом с Джеймсом. Вообще не хочу разговаривать с ним. Не желаю слушать его жалкие оправдания. Я не желаю слушать лживые обещания, которыми он готов напичкать меня, мне следует перестать быть такой покладистой. Я не желаю смотреть в его лицо, когда он будет мне лгать.
А он будет лгать. Наверное, я всегда знала в глубине души, что он лгал мне. Я всегда чувствовала это.
А когда он будет лгать в этот раз.....
Я тянусь и достаю пистолет из-за пояса шорт.
Я буду готова.
Глава 5
Джеймс
Я ненавижу этого ребенка.
Большую часть времени я нормально схожусь с детьми. Мне они даже нравятся. Если бы я не был киллером, и мои дети в будущем не могли достаться Организации, как я в свое время, у меня бы обязательно они были.
Но к этой девочке... у меня не было никаких чувств. И это ощущалось довольно странно, потому что еще пару часов назад я ощущал к ней жалость. Я купил ей одежду. Убрал листву из ее волос. Как будто мне было до нее дело или как будто меня трогала ее судьба, если судить по шкале, чуть больше нуля. Но уже нет. Все прошло.
Потому что она лжет.
Она лжет, и хотя я могу догадаться, в чем заключается ее ложь, я не люблю строить догадки. Мне нравится, когда все идет по плану. Поэтому меня очень разозлило ее вранье — и, к тому же, она выстрелила в меня стрелой. И по этому поводу я тоже зол.
— Гребаный ребенок.
— Вонючий убийца, — огрызается она в ответ.
— Ты ведешь себя словно тебе десять лет. Никаких матов.
— Четырнадцать.
— Ладно, двенадцать.
— Тринадцать.
Теперь она провоцировала меня специально, сидя в кресле напротив меня. Это всего пятиместный самолет, и она находится не так далеко от меня. Всего в паре шагов. Но пропасть ненависти и презрения между нами выглядит непреодолимой. Ее глаза распахнуты и заполнены беспокойством, ее тело напряжено и готово к нападению. И я совершенно не виню ее за это, потому что если бы мы были не на самолете, я бы душил ее до тех пор, пока бы она не рассказала мне каждый свой секрет. Но мне нужен Харрисон. У меня нет времени искать такого же опытного пилота, как он. Особенно с того момента, как Мерк занят.
— Почти на месте, народ! — кричит Харрисон из кабины.
«Просто сохраняй спокойствие, Тет. Просто будь спокоен, пока вы не останетесь один на один». Затем можно не думать о прошлых обещаниях. Я, возможно, еще не убивал маленьких девочек до этого, но все когда-нибудь происходит в первый раз. Я щелкаю костяшками.
— Я буду сопротивляться, — говорит она достаточно громко, чтобы было слышно мне, но не Харрисону. — Я не позволю тебе достать меня.
Я киваю, но мой взгляд прикован к стеклу иллюминатора, чтобы не встречаться с ней взглядом.
— Я уже дрожу. Так боюсь, что прямо не могу.
— Тебе следовало бы.
Я смеюсь над ее самонадеянностью.
— Они всегда сначала смеются.
Я бросаю на нее взгляд, когда она произносит тот комментарий и победно улыбается.
— Ты думаешь, что сможешь одолеть меня? Полагаешь, что полупрофессиональное обучение твоего отца хоть наполовину равно моему? Девочка, тогда ты совершенно ничего не понимаешь. — Ее лицо искажается, когда я упоминаю ее отца. — Саша, ты — ничто. Не больше, чем просто еще одна девочка, которую хочет выгодно обменять или продать Организация. Ты чья-то будущая собственность. Твой отец убил себя в тот день, потому что его поймали за то, что он делал...
Она бросается ко мне через проход и пытается схватить меня за горло.
— Заткнись! — кричит она. — Заткнись, заткнись, заткнись!
Я пытаюсь оттолкнуть ее от себя, когда внезапно Харрисон оттягивает ее от меня и толкает на ее место.
— Ты, — говорит он зло, направляя на нее дуло пистолета, — сиди ровно на своей маленькой заднице, пока я не посажу самолет, или я тебя свяжу.
— Гребаный ребенок, — бормочу я.
— А ты, — Харрисон указывает на меня, и я приподнимаю бровь. Он не двигается. — Я прекрасно знаю, кто ты. Но ты просто подохнешь без моей помощи, если я не посажу самолет. Поэтому держи свое дерьмо при себе, пока я его не посадил.
Он прав. Если мы с Сашей хотим убить друга, нам, прежде всего, нужно сначала выбраться отсюда и ступить на землю.
Я бросаю на нее взгляд, она в свою очередь смотрит в иллюминатор и беззвучно рыдает. Я могу это сказать по тому, как слышится ее дыхание и как вздымается ее грудь.
Я тоже поворачиваюсь и смотрю в иллюминатор, и то, что я вижу там, заставляет мое сердце трепетать от радости. Пустыня. Это именно то, куда мы направляемся. Я знаю, что у Мерка есть пару домов в пустыне. Там очень жарко. Вообще, люди не любят пустыню, черт, я и сам от нее не в восторге Я больше, как и Харпер, люблю воду и пляж. Но пустыня освежает после множества убийств, у многих киллеров Организации имеются тут дома. Своим жаром она помогает уничтожать кровь, которая еще пульсирует жаждой убийства.
Мы приземляемся в аэропорту Джин, не в Лас-Вегасе. Это примерно тридцать миль к югу. Мы постоянно останавливаемся тут. Здесь можно дешево заправиться, также отсюда можно попасть в Сан-Диего и в Лос-Анджелес, затем опять сделать остановку, перед тем как попасть в Колорадо. Я бы хотел сказать, что этим маршрутом я пользуюсь не так часто, но за последний год он стал мне практически родным и знакомым.
Мне не нравится думать о том, что произошло в этом году. Этот год запомнится мне надолго бесконечной чередой убийств от моих рук. Одно сменяло другое, одно сменяло другое.
И все эти люди были знакомы мне.
— Пристегните ремни, — кричит нам Харрисон из кабины. — Мы приземлимся через три минуты.
