Здесь кто-то есть?
Я неслышно прикрываю дверь позади себя. Насколько тяжело будет стрелять из пистолета Джеймса? Ведь ничего сложного, так? Просто нажать на курок? Я набираю полные легкие воздуха и кричу:
— Я застрелю тебя, кем бы ты ни был!
Я быстро передвигаюсь на кухню, она оснащена по последнему слову техники. Затем проскальзываю в зону столовой и гостиную, в которой только пара предметов мебели, поэтому я точно вижу, что тут никого нет, кроме меня.
Я заглядываю в каждую спальню, проверяя все, каждый шкаф. Осматриваю ванные комнаты, кухонные шкафы для продуктов, больше напоминающие небольшие кладовки, крыльцо перед домом и маленький шкаф для одежды.
Никого. Я одна.
С чувством облегчения я возвращаюсь обратно к телефону, который лежит на столе, нажимаю кнопку разблокировки экрана, и он загорается светом. Кто-то был здесь.
Мигающий значок показывает о наличии нового входящего сообщения.
Я нажимаю на значок, и сообщение открывается:
МЫ СКОРО ПОГОВОРИМ. НЕ ЗАБУДЬ, РАДИ ЧЕГО ЭТО ВСЕ ЗАТЕВАЛОСЬ.
В конце сообщения стоит маленький значок похожий на гриб. И это все.
Я беру телефон и прижимаю его к своей груди. Это мой брат? Это же написал Ник? Кто-то оставил тут этот телефон. О, как же я рада. Я бегу к передней двери и открываю ее. Я хочу закричать его имя. Знаю, что он не вернется ко мне сейчас, потому что в противном случае он бы не оставлял сообщение, но я все равно хочу кричать, как сильно я его люблю и скучаю по нему.
Но я вовремя останавливаю себя и просто стою молча. Мне нужно собраться. Потому что все скоро закончится — самый ужасный год в моей жизни закончится. Мне просто нужно продержаться чуть дольше. Поэтому я поднимаю руку и притворяюсь, что машу своему воображаемому брату, который как будто уходит по подъездной дорожке.
Затем я захожу обратно, закрываю дверь, опускаюсь на холодный плиточный пол и позволяю слезам катиться по моим щекам.
После почти года отсутствия, он вновь здесь.
Я читаю сообщение снова и снова. Перечитываю его раз тридцать не меньше. Боже, я улыбаюсь широкой улыбкой, настолько это сообщение делает меня счастливой. И хотя я хочу сохранить его, чтобы перечитывать снова и снова, я удаляю его и начинаю просматривать телефон. В нем нет ни номеров, ни входящих звонков. Но в альбоме есть одна картинка. И это заставляет мое сердце забиться быстрее, но не от радости.
На первый взгляд это простая фотография нас с Ником, где мы играем на пляже. Я узнаю этот пляж, не помню точно его название, но я знаю, где это находится. Карибские острова. Это означает, что фото было снято на наш день рождения, потому что именно там мы каждый год праздновали их до шестнадцати лет.
Но на этой фотографии мы еще очень маленькие. Нам тут по шесть. Потому что на заднем плане воздушные шары привязаны к тростниковой крыше коттеджа и на них на всех написана цифра «шесть».
Шесть.
Что очень даже забавно, почти. Если бы, конечно, не молодой Джеймс, который сидит со мной на песке, держа блокнот Hello Kitty в своей руке, пока я закапываю его ноги в песок.
Я поднимаюсь и бегу на кухню, туда, где оставила дневник. Пару минут не могу отвести от него глаз, потому что воспоминания заполняют мою память.
Как ради всего святого я не смогла его узнать?
— Тебе нравится твой подарок?
Он держит в руках розовый дневник для девочек, чтобы песок не попал на него.
Я просто улыбаюсь и киваю, пока продолжаю засыпать песком его ноги.
— Как твое имя? — спрашивает парень.
Я смотрю на него и смеюсь.
— Тебе придется угадать. Это правило не может быть нарушено.
— Джейн, — говорит он.
Я смеюсь.
— Пит?
На тот раз я смеюсь от неловкости:
— Пит? Это имя для мальчика, а не для девочки!
— Просто скажи мне, никто не узнает.
Я качаю головой. Я знаю, какие правила можно нарушать, а какие — нет, потому о том, чтобы сказать ему мое имя, нет и речи.
— Адмирал сказал, что мы можем быть друзьями.
Мой папа и правда сказал так. Я это слышала. Но этого недостаточно, чтобы нарушить правила. Никаких имен. Это первое правило в числе многочисленных. Только кодовые имена. Но кодовые имена еще более секретны, чем обычные имена. Меня отшлепают, если узнают, что я сказала свое кодовое имя кому бы то ни было. Но если никто не может знать мое кодовое имя, зачем они тогда вообще нужны?
— Это мой праздник, — говорю я парню и тем самым меняю тему разговора. Он внимательно смотрит на меня, и его глаза такие зеленые. Мы оба ведем себя немного невоспитанно, но я не могу ничего поделать. Словно я вижу красивую рыбу, когда плаваю под водой с дыхательной трубкой. Красивая рыба может вас ужалить — как говорит мне Ник. Мне непозволительно трогать ничего красивого под водой. Но я не могу ничего поделать, эти рыбы-львы такие прекрасные, я не могу не прикасаться к ним.
— Меня жалили прежде, — говорю я парню.
Он хмурится.
— Кто?
— В основном медузы. По ногам. Я иногда наступаю на них. А, — я указываю ему на кончик пальца, и он искоса смотрит на него, — рыба-лев ужалила меня сюда. — Я улыбаюсь, но он не улыбается в ответ. — Я трогаю их. — Его глаза такие же красивые, как и те рыбы.
— Зачем ты вообще их тро..
— Мне сегодня исполняется шесть, — говорю я ему, чтобы он больше не думал про этих рыб. Мне просто нравится прикасаться к ним. Я хочу чувствовать их. И их жала не всегда ранят меня. Они жалили меня примерно четыре раза, но я трогала много таких рыб. Они не всегда меня жалили, и сейчас я знаю за какие места их можно трогать.
— Я знаю, — отвечает он грубым голосом. Его тело немного расслабляется. — Сегодня мне тоже Шесть (прим. ред. — Джеймс имеет в виду, что в этот день его посвящают в киллеры, он становится номером Шесть), ты понимаешь, о чем я?
— Да, — я склоняю голову к плечу и смотрю в его зеленые глаза, в то время как продолжаю посыпать песком его ноги. Большинство взрослых не хотят играть со мной, и я никогда не удостаивалась, чтобы на меня смотрел киллер. Но он пока неполноценный киллер, сегодня, можно так сказать, его день рождения, день посвящения. Именно после этого дня он станет убийцей.
Я поднимаюсь и бегу, чтобы взять палку, которая лежит рядом с моим полотенцем, а после опускаюсь на влажный песок. Морская волна отступает и это лучшее время, чтобы начать рисовать. Когда приходит волна, она смывает мои рисунки. Но когда волна отступает, они остаются на влажном песке до того момента, пока солнце не иссушит их и ветер не разнесет сухие песчинки, оставив после себя лишь легкий намек на рисунок.
