поняли свою задачу, как сообщение сведений типа curriculum vitae, другие свели его на записи характера ничего не говорящих протоколов, но это не так уже часто. Все же приближенно можно сказать, что чистые воспоминания принадлежат по преимуществу мальчикам
младшего возраста и девушкам
вообще. Юноши дают очень много картин боевых эпизодов, и даже с чужих слов, как самое яркое, «необыкновенное», что они видели и слышали, головокружительных приключений типа (не по их вине) уголовных романов, часто – тонкие и глубокие психологические этюды, страшные и кровавые рассказы; есть, понятно, и сочинения непреодоленного гимназического типа. Характерно, что в сочинениях покаянного характера, принадлежащих вообще юношам, изредка еще встречаются упоминания о разврате, но воспоминания и юношей, и девушек совершенно лишены любовного элемента [28]. В общем можно сказать, что ценность сочинений старших в том,
о чем они пишут, – в их
содержании, в том, что их воспоминания суть свидетельские показания, и притом что свидетели рассказывают о преступлениях, совершенных на их глазах или даже с ними самими, когда они были еще маленькими детьми. Дети видели, знают и рассказывают столько, сколько видели и могли бы рассказать разве только их мучители. Благодаря своему возрасту они часто проникали в такие места, куда не пробраться взрослому, и фотографически запечатлевали виденное. Кроме того, часто, избив и надругавшись над ними, их «все-таки» выпускают оттуда, откуда взрослые, испытав для начала то же, живыми уже не выходят, и поэтому это как бы свидетели, пришедшие с того света, как бы мертвецы, вставшие из гроба, чтобы обличить своих убийц.
Ниже будут приведены примеры их свидетельств.
Сочинения старших – это история о том, что видели и испытали русские дети с 1917 г. по 1921 г. в России, написанная ими самими, и в этом, и, пожалуй, только в этом, их исключительное значение, поскольку мы говорим о самих сочинениях детей, а не о тех выводах, которые можно из них сделать.
Совершенно иное надо сказать о сочинениях младших. Эти сочинения, хотя также заключают в себе «богатый» и страшный фактический материал о пережитом детьми, но центр их значения не в этом. Их не только значение, но и прелесть не в том, о чем, а в том, как они пишут. Непередаваемое очарование их воспоминаний в той прозрачной безыскусственности, ясной и открытой непосредственности, с которой они повествуют о своем горе и о своих испытаниях. Неожиданность, смелость и яркость образов, чистота языка, искренность чувства, нелукавство мысли – в этом извечном моменте детскости – главное обаяние и несравнимая убедительность сочинений. Благодаря тому, что дети не негодуют там, где взрослый не удержался бы от этого, обвинения их, отзывы и замечания еще сильнее, т. к. совершенно лишены какой-либо преднамеренности.
«Сделали обыск и взяли маму в тюрьму, но после 3 недель отвезли маму в Екатеринодар, я подошел попрощаться, а красноармеец ударил меня по лицу прикладом – я и не успел».
«Мы занимали одну маленькую комнату, она была, вероятно, богатых хозяев, так как в ней было очень много дырок от снарядов».
Желая наглядно определить, чем отличались так называемые «первые большевики» от вторых, мальчик пишет:
«Через месяц большевики заняли Киев, тогда не было чрезвычайки, а расстреливали на улицах».
Короткая фраза сразу открывает способ «путешествий» за последние годы:
«Когда я ехал в Новый Сад [29], мы ехали не на паровозе, а на извозчике».
Естественно, что фактического материала в них меньше, ибо и память-то у них короче захватывает; но от этого они не становятся менее интересными и значительными, ибо относительная со старшими «скудость» фактического материала в полной мере окупается их неустранимой внутренней достоверностью. И хотя в них гораздо меньше специфически современного и гораздо больше общедетского, но и в отношении современности их свидетельства приобретают особый смысл, давая жуткое и нестерпимое сочетание: первозданной детской чистоты и всей той грязи, крови и предела человеческого падения, которые дети не только видели, но в которые их судьба и безжалостно погружала. Это фон, на котором особенно режуще выступают события памятных лет. Некоторые начала сочинений детей, их определения, их слова и образы запоминаются как формулы; сочинения перемежаются описаниями замечательной художественности, словесная беспомощность некоторых искупается передачей внутренней музыки событий. Большое количество приводимых ниже, по преимуществу коротких цитат, выбранных из сочинений детей, как нам кажется, подтвердят и иллюстрируют наши утверждения. Благодаря большому их количеству и разнообразию тем они не только дадут возможность познакомиться с тем, как дети пишут, но и попутно «познакомиться» с самими детьми и с их жизнью. Подбор цитат – почему данное выражение, а не другое обратило внимание пишущего эти строки, – понятно, субъективен и не может быть обоснован. Так как суть их все же не в содержании, то их очень трудно классифицировать, и рамки, в которые они только для удобства чтения вставляются, рубрики и заголовки, совершенно условны. Приводятся здесь также и слова старших юношей и девушек, но их здесь относительно немного и их легко можно отличить по языку. В оправдание цитирования последних приведу очень меткое замечание подростка в качестве вступления:
«Я пишу теми словами, какими мне все это казалось».
Вот несколько «начал» сочинений:
«Вдруг совершенно неожиданно для меня Государь отрекся от престола».
«Когда на Хасаф-Юрт наступали чеченцы».
«Один раз, когда папа был на войне, и мама служила на службе, и няня была дома, вдруг совсем неожиданно вошли к нам большевики».
«Как-то раз, когда я поссорился с сестрою и вместо обыкновенного “спокойной ночи” я сказал “неспокойной ночи”, так и было: ночью меня разбудили дедушка и мама, слышались выстрелы… Ночь была холодная. Мы вышли из дома, войдя в какой-то подвал».
Вот окончания:
«Мне было тогда пять лет, я помню, как меня все любили и баловали, но я к этим ласкам относилась очень равнодушно и даже не любила, когда меня осыпали поцелуями и теснили объятиями; и вот после долгих собираньев, мы, наконец, собрались ехать за границу. В каких удобствах мы ехали, описывать я не стану, потому что я думаю, что каждый поймет и, наверное, знает, как и что».
«Когда мы приехали в Петроград, то первым долгом к нам пришел какой-то комиссар и стал искать оружия, залез в сундук и нашел там маленькую коробочку от колец и брошек, взял ее и стал смотреть. Тогда мама сказала: “Что вы в таких маленьких коробочках ищете оружия”, – тогда комиссар строго сказал:
