Гнев был безопаснее.
Грэй засмеялся, звук был тихим и мягким, когда я убрала пальцы с дерева. Я искала, что сказать. Ждала, что он продолжит разговор, чтобы застать его врасплох. Но он лишь наблюдал за мной, засунув руки в карманы брюк, с раздражающей ухмылкой на лице, как будто знал каждую мысль в моей голове.
— У меня нет ни единого шанса, не так ли? — спросила я, скрежеща зубами.
Я знала, что вероятность побега ничтожно мала, когда заключала сделку, но от его уверенности и непринужденности у меня в животе образовалась яма.
— Только дурак осмелится недооценить тебя, любовь моя, — сказал он, наклоняясь ко мне, когда я, оттолкнувшись от дерева, побежала в лесную чащу.
Я не осмеливалась оглянуться, чтобы проверить, не последовал ли он за мной, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца и отчаяния, наполнявшего мои вены. Я бежала, ожидая знакомого звука его шагов, перепрыгивая через корень дерева и не останавливаясь.
Обогнув поваленное дерево, я на короткую секунду окинула взглядом просеку позади себя, а затем повернулась вперед и сосредоточилась на пути к бегству.
Там, где когда-то стоял дьявол, было пусто.
Грэй исчез.
7
ГРЭЙ
![]()
Уиллоу бежала, продираясь сквозь деревья. Ощущение ее магии захлестнуло меня, ее связь с землей пульсировала в лесу с такой силой, какой я не чувствовал уже много веков. Дочь Сюзанны обладала подобной магией, этой глубокой связью, которая шла дальше, чем все, что я мог предложить.
Это была магия любви. Взаимного уважения, возникающего от тесной связи, которым невозможно научить. Уиллоу была едина с землей, которая ее окружала, и отнять ее было бы трагедией.
Именно поэтому я никогда не стал бы действовать, если бы она решила отказаться от нашей сделки.
Я мог бы запереть ее в комнате на верхних этажах Холлоу Гроув и заколотить все окна, чтобы она не смогла сбежать, но я не смог бы лишить ее этой части.
Не зная, как сильно это ее сломало бы. Там, где другие хотели контролировать огонь в ее жилах, я хотел лишь наблюдать за тем, как она принимает то, что значит гореть.
Я прогуливался по лесу, не торопясь, чтобы дать ей шанс на борьбу — или иллюзию такового. Ее ярость достигала апогея, когда она думала, что у нее все получится.
Когда победа оказывалась совсем рядом, я вырывал ее у нее.
Уиллоу должна была знать, что я — ее единственный дом. Что ее будущее начинается и заканчивается со мной. Я не потерплю ничего, кроме вечности, когда она будет рядом со мной, ведя ее по пути, который ей всегда был предначертан.
Я слушал, как трещит каждая ветка, по которой она бежит. Слушал, как шуршат листья под ногами, и по ним определял местонахождение. Проклятые держались на расстоянии, когда я шел среди них, — они уже получили урок, когда наткнулись на трупы. Ведьма была моей, и я не позволил бы им причинить ей вред за преступления ее предка.
Погрузившись в то место, где Уиллоу чувствовала себя как дома, я попытался почувствовать ту часть магии, которую разделил с ее предком. Даже признавая зов магии, любовь, которую Уиллоу испытывала к земле, была не тем, что жило во мне. Та любовь, которую испытывала она, отсутствовала в моем существе.
Возможно, это было связано с тем, что я провел столько веков в разлуке с ней, не имея возможности прикоснуться к магии. Но для меня она была лишь инструментом, который нужно было использовать.
Для Уиллоу же это была часть ее самой — часть, по которой она будет скучать каждый день своей жизни, если потеряет ее.
Улыбка промелькнула на моем лице, когда я продолжил свой путь. Я провел пальцами по листу, чувствуя, как он сминается под моими пальцами, пока я ждал Ведьмочку, которая должна была ощутить эту потерю как свою собственную.
Почувствовав, что она приближается к центру леса, я побежал вперед. С той же скоростью, что и в тот день в лесу у дома ее детства, я легко пронесся сквозь деревья. Я быстро обогнал Уиллоу, встав на пути, который она должна была пересечь, если хотела обрести свободу.
Свободы, которой для нее не существовало.
Прислонившись спиной к дереву, я ждал, пока Ведьмочка доберется до меня. На мгновение ее надежда рассеялась в ничто. Она не знала, что пришла на идеальное место для нашей последней битвы — на поляну, где солнце проникало сквозь полог деревьев и освещало землю мягким солнечным светом и теплом. Мне было приятно ощущать его на своей коже, комфортное тепло, которое так противоречило тому, что помнило это тело в Аду.
Как давно я не чувствовал солнца?
Вдалеке показалась фигура, которая медленно шла ко мне, словно не желая, чтобы я ее услышал. Она знала, насколько острый слух у Сосуда, но Уиллоу не понимала моих способностей в этой форме. Она была ведьмой, которая любила знать своего противника перед битвой, но в этом случае она не знала ничего, и это проявлялось в ее неловкой походке. Она издавала слишком много шума, спотыкаясь об осенние листья на лесной подстилке и шаркая ко мне. Изменения в ее теле были очевидны по тому, как она боролась, и я знал, что ей потребуется некоторое время, чтобы научиться контролировать свою обретенную силу и то, что это означает для выполнения самых простых задач.
Если она не была осторожной, то могла сломать зубы, пытаясь их почистить. Она могла сломать ручку, когда просто пыталась ее взять.
Только когда она вышла на солнце, светившее сквозь деревья, я понял, что сделала эта маленькая хитрая ведьма.
Существо, которое не было моей женой, было сделано из упавших веток, и она как-то умудрилась связать их вместе, заклинанием заставив их шаркать вперед на двух обрубках, служивших ногами. К голове она привязала траву, которая издалека имитировала ее волосы, но, когда на них падало солнце, они не имели ни малейшего блеска ее глубоких вороных локонов.
Судя по звукам, которые я слышал, эта тварь бродила по лесу без глаз, движимая только кровью, которую она размазывала по коре, чтобы поделиться своей магией.
— Уиллоу! — крикнул я, вращаясь в лесу и прислушиваясь, нет ли ее, когда я провел рукой по лесному существу и заставил его рухнуть на землю. Я ожидал, что она потеряет дар речи от гнева, будет отбиваться в панике и ярости.
Но она встретила меня со спокойным, смертоносным коварством.
Она вела себя как королева, в то время как я ожидал увидеть девочку.
Не отвлекаясь на более громкое существо, я услышал гораздо более тихие звуки ее передвижения по лесу. Она обошла меня, приближаясь к краю леса на противоположном конце гораздо быстрее, чем я считал допустимым.
Я бросился вперед, мчась по лесу, и сердце бешено колотилось. Кровь бежала по венам быстрее, чем я когда-либо, что так противоречило тому, что мое тело не имело таких функций, когда я был Сосудом. Но сердце колотилось не от физической нагрузки, а от ослепляющей паники по поводу того, что я буду делать, если Уиллоу уйдет.
Если она выберется, у меня не будет другого выбора, кроме как выполнить свою часть сделки. У меня не будет другого выбора, кроме как позволить ей покинуть Кристальную Лощину — позволить ей покинуть меня.
Вернуться к одиночеству в таком виде было немыслимо.
Я бросился вперед, столкнулся с ней спиной и повалил на землю. Свет пробивался сквозь деревья, которые образовывали линию леса прямо впереди, и ее свобода была так близка, что я практически ощущал ее вкус.
Уиллоу зарычала, ударившись о землю, и с криком разочарования откинула голову назад, к моему лицу. Я почувствовал, как эта боль, эта ярость отозвалась в моих костях.
Она была так близко. Слишком близко.
В носу запульсировало от удара, который для человека или даже для Сосуда был бы сокрушительным. Покалывание боли дало мне понять, насколько сильный удар она нанесла. Ее тело дрожало в моей хватке, ярость заставляла напрягаться каждый ее мускул, готовясь к схватке, которая, как мы оба знали, была неизбежна.
