Я наблюдал за ней, долго сдерживая собственное удовольствие, чтобы позволить жене использовать меня так, как я никогда не думал.
Но я наслаждался всем, что приносило удовольствие Уиллоу.
— Вот так, любимая, — пробормотал я, когда она откинула голову назад.
Ее соски напряглись, умоляя взять их в рот и любить их так, как того заслуживала каждая частичка ее тела.
Потом.
У нас были столетия вместе — целая вечность, чтобы я мог поклоняться каждой ее частичке.
Она искала разрядки, движения ее бедер становились все менее ритмичными и контролируемыми. Ее тело превратилось в хаос, когда он поглотил ее, хныканье угрожало заставить меня кончить. Она замолчала, когда оргазм охватил ее, ее рот раскрылся в беззвучном крике, а центр моей груди горел.
Черный цвет заполнил мое зрение, тени окружали ее руки, которыми она касалась меня, когда кончала. Жжение было таким, какого я никогда не испытывал, жарче, чем пламя самого Ада. Белая рубцовая ткань под ее руками сдвинулась, образовав нечто совершенно новое — нечто уникальное.
Она, черт возьми, пометила меня.
Осознание того, что она взяла меня в мужья, принесло мне больше радости, чем следовало. И хотя я знал, что это не было преднамеренным, я не смог сдержать ухмылку, которая появилась на моем лице, когда я потянулся к ней и притянул ее к себе. Прижавшись губами к ее губам, я впился в ее рот, перевернул ее на спину и высоко задрал одну из ее ног, чтобы иметь возможность трахать ее.
— Злобная маленькая ведьма, — сказал я со смехом, чувствуя, как ее киска сжимается вокруг меня с каждым толчком. Она все еще находилась в затяжных муках оргазма, ее тело билось в судорогах, когда я входил в нее так сильно и быстро, как только мог.
— Блять! — закричала она, и этот звук заполнил оглушительную тишину леса, когда я довел ее до второго оргазма вслед за первым.
Ее киска прижалась ко мне, удерживая меня в плену и высасывая сперму из моих яиц. Я наполнял ее неглубокими толчками, с ревом освобождаясь, наклонился к ней и укусил ее за плечо. Клыков не было, чтобы пустить кровь, и я скучал по ощущению ее части во мне.
Когда я отстранился, взгляд Ведьмочки метнулся к круговому лабиринту, который она запечатлела на моей груди.
Лабиринт Гекаты омрачал мою кожу; метка моей жены-некроманта горело на моей плоти, как клеймо.
Уиллоу сглотнула и уставилась на меня, подыскивая слова.
— Теперь ты моя, Уиллоу Утренняя Звезда.
8
УИЛЛОУ
![]()
Эта метка на его груди захватила меня в плен, а в горле пульсировало, пока я пыталась смириться с тем, что сделала. Я не собиралась и даже не хотела каким-либо образом завладеть им, но магия, пульсирующая в моих венах, теперь казалась мне дикой и неконтролируемой.
— Что ты со мной сделал? — спросила я, не позволяя ему увидеть эмоции, от которых у меня перехватило горло. Моя связь с землей всегда была сильной, наши отношения были глубокими, поскольку я любила ее больше, чем все остальное в себе.
Но сейчас…
Сейчас мне казалось, что сама магия жива во мне, она как будто извивалась под моей кожей. В ней появился темный оттенок, как будто тени следовали за светом. Свет, который, как я могла предположить, я унаследовала от Шарлотты и костей, висевших у меня на шее. Больше всего меня пугала эта пульсирующая угроза, жаждущая смерти и разложения, цикл жизни, требующий расплаты.
Я не могла быть той, кто ее принесет. Я не могла быть той, кто делает выбор между жизнью и смертью.
— Я знаю, что раньше ты была девственницей, но теперь мы занимались этим уже достаточно много раз, чтобы я знал, что ты в курсе, что такое оргазм, любовь моя, — ответил Грэй, вскинув бровь, пытаясь с помощью своей раздражающей ухмылки разрядить обстановку. Как будто он не перевернул весь мой мир с ног на голову.
— Что я такое? Я не должна была обжигать твою кожу. Я не огненная ведьма…
— Ты все еще моя ведьмочка, — сказал он, его лицо смягчилось, и следы его высокомерного веселья исчезли. Он смотрел на меня так, словно я была на расстоянии двух слов от срыва, и, возможно, так оно и было.
Обычно срывы означали, что я плачу в душе, где меня никто не видит. Но здесь, в окружении природы и естественного течения жизни…
Я не знала, что произойдет. Не так сразу.
— Ты моя жена, — добавил он, коснувшись одним пальцем нижней части моего подбородка.
— Человек ли я вообще? Ведьма ли я? — спросила я, глядя на окружающий меня лес. Я все еще чувствовала гудение деревьев в своей крови, громче, чем когда-либо, поэтому я не думала, что моя связь с этой частью меня пострадала.
Но что-то явно изменилось.
— Ты никогда не была человеком, — ответил Грэй, констатируя факт, с которым я никак не могла примириться. Может, в моих жилах и текла магия, но кровь во мне текла та же, что и в человеке. Я испытывала боль и голод, и все части меня, которые имели значение, ощущались словно человеческие.
Младший брат, которого я любила, тоже чувствовал себя человеком, поскольку оставался бессильным до своего шестнадцатилетия. Именно его глазами я видела мир, его жизнь, которую, как я знала, он проживет без меня, я видела то, что хотела бы иметь.
Однако я не была достаточно сильна, чтобы остаться одной в своем теле без моей магии, чтобы попасть туда. Я не была достаточно сильна, чтобы встретиться с пустотой, которую создала моя жизнь, с впадинами, где должна была быть любовь, а были только обида, боль и злость.
— Ведьма ли я? — спросила я, наблюдая за тем, как он потянулся к одному из ближайших к нам деревьев.
Оно откликнулось на его призыв, качнув веткой в его сторону, чтобы он мог взять лист между пальцами. Он уставился на него, как на диковинку. Он как будто не мог понять, почему меня так волнует что-то такое… обычное.
— Это сложно, — сказал он, и его золотистый взгляд наконец встретился с моим.
Я сглотнула, пытаясь побороть дрожь в нижней губе. Мне было невыносимо думать о том, что я могу потерять все, что знала.
— Как? — прошептала я, в моем голосе прозвучала напряженность, свидетельствующая о том, что мое терпение иссякает.
Он вернул меня к жизни, когда я об этом не просила; самое меньшее, что он мог сделать, — это объяснить, что он со мной сделал.
— Чтобы вернуть тебя, мне пришлось отдать тебе много своей крови. Больше, чем сейчас, когда ты согласилась на брачные узы. В прошлом я давал столько своей крови только одному человеку, и то совсем для других целей, но последствия, похоже, были похожи.
— Шарлотта? — с насмешкой спросила я. Разумеется, таким человеком мог быть только мой предок. Похоже, я была обречена повторить историю ее жизни. — Вы двое…
— Нет. У нас с Шарлоттой были отношения, основанные на взаимном уважении, но дальше предварительной дружбы дело не шло. Она не доверяла мне, а я не доверял ей, но я уважал ее упорство, — ответил Грэй, бросив взгляд в сторону леса, и его тело напряглось. — Кроме того, я отдал свою кровь не только ей, хотя это было сделано по ее просьбе.
— Кому? — спросила я, нахмурив брови, когда осознание единственного варианта поразило меня. — Ковенант? — спросила я, чувствуя, как слова рвутся из горла.
— Да, любовь моя. Дар моей крови воскресил Сюзанну и Джорджа из могил. Даже магия Шарлотты не могла оживить человека до того момента, когда она повелела ему. Как только она отпустила свою магию, они вернулись в свое естественное состояние, — сказал он, заставив мою кровь похолодеть. Я посмотрела в сторону леса на звук хрустящей листвы, пытаясь подавить нарастающую панику.
— Значит ли это, что…
— Это значит, что ты стала тем, кем всегда должна была быть. У наших людей есть возможность жить в истинной гармонии: ты поведешь ведьм по старому пути, а я — архидемонов и Сосудов к новому образу жизни, — сказал он, и в его золотистых глазах появилось что-то светящееся надеждой. — Мы можем построить здесь дом.
