Я ожидал этого, ожидал войны, когда поймал ее и заключил в свои объятия.
Я планировал быть дальше от линии деревьев, стремясь подольше поиграть с ней, дать возможность одержать маленькие победы, которые сделают нашу битву еще более приятной. Особенно когда я, в конце концов, повалил бы ее на себя, разорвал ночную рубашку по центру и оттрахал в грязи.
Мой член затвердел от этой мысли, подергиваясь в брюках. Это тело так давно не испытывало наслаждения от женщины. Даже если бы оно насытилось вчера, моя потребность в Уиллоу пересилила бы ее.
Она завела руку за голову, ткнув костяшками двух согнутых пальцев мне в глаз и заставив меня слегка отступить назад. Ее тело изогнулось подо мной, когда ее торс освободился, она оскалила зубы, глядя на меня и покачивая бедрами.
Обхватив ее за талию одной рукой, я заставил ее слегка прогнуться. Подтянув так, что ее задница оказалась приподнятой, я прижался к ней, когда черная ночная рубашка сползла по бедрам и обнажила ее изгибы.
— Отпусти меня! — кричала она, продолжая бороться. Но она лишь сдвинула ночную рубашку повыше, пока вся ее попка не оказалась обнаженной.
— Мы же договорились, Ведьмочка, — с усмешкой напомнил я ей. Я поймал ее, заключив в свои объятия, хотя она уже почти вырвалась из них. — А теперь не шевелись, чтобы я мог тебя трахнуть.
— Я оторву твой член, пока ты спишь, и скормлю его Вельзевулу, ты, козел, — прорычала она, извиваясь всем телом, пытаясь освободиться от моей железной хватки на ее бедре.
Я позволил пальцам скользнуть ниже, к той части ее тела, которая была обнажена. Она вздрогнула, когда кончики моих пальцев коснулись верхней части ее киски, погрузились внутрь и обвели клитор, а затем опустились ниже и стали дразнить. Непроизвольное движение бедер, последовавшее за этим, приблизило ее к твердому члену в моих брюках, а не отдалило, и она стала искать удовольствие, которое мог дать только я.
Первое прикосновение ее влажного жара к моей коже — и я нашел дом. Я буду жить в ее киске, жить в гавани ее тела до конца своих дней.
— Ты можешь кричать, вопить и проклинать меня сколько угодно, но ничто не изменит того факта, что ты согласилась на это. Ты выбрала это, а теперь? — я сделал паузу, собирая влагу с ее киски, чтобы приложить свои пальцы к клитору. Наклонившись, я прошептал осуждающие слова, которые показали, насколько хорошо она подходила мне. Насколько темной и развратной была ее извращенная маленькая душа, которую я присвоил себе. — Теперь мы оба поняли, насколько тебе это понравится.
— Если бы только остальные части тебя были такими же приятными, как твой член, — прорычала она, вызвав у меня усмешку.
У нее никогда не было этого члена, она была со мной только в форме Сосуда. Мне казалось неестественным ревновать ее к моей другой форме, испытывать ярость от того, что в ней была другая версия меня.
Если бы он не был сейчас бесполезной кучей грязи, я бы убил его за то, что он знал, как она чувствуется изнутри.
Я опустил руку к брюкам, освобождая себя, пока Уиллоу извивалась подо мной. Она замерла, когда я проник между ее бедрами, скользя по ним, пока она плотно сжимала их. Я позволил ей почувствовать всего себя, проникая в нее, касаясь ее киски и скользя по ее влажности, пока не наткнулся на ее клитор.
Моя рука потянулась к ее ночной рубашке, и я стал неглубоко входить в нее, мучая ее тем, что должно было произойти. Даже она не могла отрицать, как сильно она этого хотела, и крошечные импульсы ее движений вместе со мной были ярким напоминанием о том, что даже если она сопротивлялась, она знала это так же хорошо, как и я.
Я разорвал ночную рубашку на спине, желая провести пальцами по ее обнаженной коже. Я провел ими по ее позвоночнику, получая слишком большое удовольствие от мурашек, которые покрывали ее кожу в ответ на мои прикосновения.
— Если мой член — мое единственное достоинство, — сказал я, убирая с дороги ее волосы, чтобы обхватить пальцами ее шею. Прижав ее к земле, я позволил ей повернуть голову, чтобы увидеть свой профиль. Я прижал ее к себе, удерживая в полной неподвижности, пока двигал бедрами и отступал назад. — Тогда я ожидаю, что большую часть времени ты будешь проводить, сидя на нем, жена.
Я подался вперед, погружаясь в нее быстрым, жестким толчком. Она задыхалась, звук становился все громче, когда ее губы раскрылись, а глаза закрылись. Из меня вырвался стон, когда ее вздох перерос в резкое хныканье от удовольствия, и я еще сильнее захотел заставить ее кричать.
Чтобы весь лес сотрясся от звука ее чистого, неослабевающего наслаждения. Чтобы она почувствовала то же самое, что и я, когда она запульсировала во мне, скользя по головке моего члена и вверх по позвоночнику, наполняя меня ощущением ее тепла. Она была такой чертовски мокрой, когда я отстранился и вошел в нее глубже, раздвигая ее для себя. Магия наших супружеских уз сработала, наконец-то завершившись по-настоящему, это тепло стало всепоглощающим.
Глаза Уиллоу распахнулись, вспышка черноты поглотила их, накрыв полностью. Взгляд метнулся к моему, шок и недоверие скрывались под черным пятном, обозначавшим ее как мою. В конце концов, он потускнел, вернув ее глазам тот непонимающий взгляд, в который я влюбился, когда магия проникла во все уголки ее души и тела.
Тем не менее, она продолжала держать меня в напряжении, в ее взгляде был вызов, а тело было напряжено. Я отстранился, подался вперед и стал быстро трахать ее. Не потому, что хотел торопить время, а потому, что не мог представить себе ничего другого.
Моя потребность наполнить ее своей спермой была неоспоримой. Мне хотелось смотреть, как она вытекает из ее набухшей киски, как будто я никогда не знал этого. И когда я верну ее в нашу комнату, я трахну ее снова и почувствую, какая она мокрая, когда она уже заполнена мной.
— Грэй, — сказала она, и ее хныканье было музыкой для моей души.
Это была мольба женщины, находящейся на грани беспамятства, женщины, которая не могла отказать себе в оргазме, стремящемся утащить ее под воду. Я отпустил ее и вышел из нее, когда она окинула меня пристальным взглядом.
— Возьми все, что тебе нужно, любимая, — сказал я, опускаясь на колени и ожидая, когда она начнет двигаться.
Я хотел, чтобы у нее не осталось сомнений в том, что она хотела этого. Я не хотел, чтобы она могла переписать историю и сказать, что не хотела, когда я брал ее, и я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она будет пытаться отрицать самую темную часть себя, с которой она не хотела смириться.
Она не была готова танцевать с чудовищем под своей кожей. Признать, что, хотя я и являюсь дьяволом, она поселилась в моей душе и чувствует себя там комфортно.
Она опустилась на колени, глубоко дыша и сосредоточенно глядя на меня. Я все еще был полностью одет, если не считать расстегнутой ширинки, и ее бесстрастный взгляд прошелся по мне, прежде чем впервые остановился на моем члене. Она протянула одну руку и толкнула меня назад с силой, которая успела опрокинуть меня. Я упал на спину на лесную подстилку, переставляя ноги под естественным углом, пока Уиллоу снимала с себя порванную ночную рубашку и вставала. Она подошла ко мне и уставилась на меня сверху вниз, открывая мне идеальный, безупречный вид на себя во всей своей красе.
Она быстро опустилась на колени, слишком быстро для человека, и, похоже, поняла это, медленно опустившись на мои бедра. Она приподнялась ровно настолько, чтобы просунуть руку между нами, подставив мой член под нужный угол, чтобы она могла опуститься на него, когда ее глаза закрылись.
— Черт возьми, — простонал я, схватив ее за бедра, когда она начала двигаться.
То, как она скакала на мне, было похоже на танец: плавные движения бедер назад и резкий рывок вперед, чтобы глубоко вобрать меня в себя, при каждом движении она терлась об меня своим клитором.
Она схватилась каждой рукой за края рубашки, дернула их в стороны, так что пуговицы полетели в воздух, и для устойчивости прикоснулась голыми руками к моей груди. Она замешкалась лишь на мгновение, когда в поле зрения попал отпечаток руки на моей груди, и опустила руки поверх него, чтобы закрыть от посторонних глаз. Он уже немного зажил, ярко-красный шрам превратился в белый. Я надеялся, что он никогда не заживет, что он останется со мной навсегда.
