– С Патриком ты будешь счастлива! – вмешался кто-то из траджей.
– Он скоро станет таким же влиятельным, как муж твоей сестры! – голос еще одного траджа.
– Но ведь можно подыскать кандидатуру и получше! – кто-то из бульвайков.
– Патрик лучший из всех, кого ты встречала. Ты не должна находиться здесь!
– Ты никому ничем не обязана. Ты вольна делать то, что захочешь…
Голосов стало слишком много. Траджи и бульвайки наперебой пытались что-то доказать Полине. И если вначале она еще могла разобрать хоть что-то, потом все эти голоса превратились в шум, стучавший в висках. От этого не было спасения.
– Над тобой просто посмеялись! Выставили полной дурой. Только посмотри на себя! – наперебой звучали в голове голоса бульвайков.
– Сейчас же домой! У тебя и так уже все есть, зачем искать что-то большее? – вторили бульвайкам траджи, не в силах найти согласия даже между собой.
Спасаясь от этого гомона, Полина выбежала на улицу. Но голоса следовали за ней. Ничто не могло остановить их, заставить замолчать. Ничто, кроме них самих. Безликие существа разрывали сознание Полины противоречиями и с каждым новым словом, которое они произносили, все больше и больше блекли окутывавшие их безликие тела ореолы свечения. Неуступчивые траджи и бульвайки изживали друг друга в своей многовековой борьбе. И девушка, которую недавно они защищали, осталась одна. Голоса в голове стихали, принося тишину.
Недалеко от родительского дома Полина увидела знакомое черное купе. Дерек стоял возле машины и ждал ее. За его спиной стоял демон, ради борьбы с которым возле Полины собралось так много траджей и бульвайков. Но они снова проиграли. Проиграли, не успев вступить в сражение.
* * *
Полина не знала, почему не ушла, почему не послала Дерека к черту. Она хотела разозлиться, хотела высказать все, что думает о нем, но не могла. Все чувства, казалось, выгорели, истлели, а слова потеряли смысл.
– Ты хотя бы собирался прийти в тот отель или просто издевался? – устало спросила Полина.
– Я был там, – Дерек смотрел ей в глаза, изучал, ощупывал взглядом.
– Был? Интересно где?
– На балконе.
– Почему же не вышел?
– Я наблюдал за тобой. Разве тебе не нравится, когда люди смотрят на тебя?
– Нет.
– Значит, ты любишь наблюдать за другими?
– Я не знаю…
– Верно. Никто не знает, пока не попробует, – Дерек жестом предложил ей сесть в машину.
– Куда мы поедем? – спросила Полина.
– В этом городе есть одно место… Немного странное, но тебе, думаю, понравится.
– Снова хочешь меня разыграть?
– Нет. Никаких больше розыгрышей. Теперь все серьезно.
* * *
Дерек отвез Полину на закрытую свинг вечеринку. Полумрак скрывал детали, но Полина видела, как за японскими ширмами мелькают силуэты обнаженных людей. Пахло ладаном и потом. Слышались приглушенные голоса.
– Зачем ты привез меня сюда? – шепотом спросила Полина.
– Потому что никто другой не сможет сделать для тебя этого, – сказал Дерек.
– Откуда ты знаешь, что я этого хочу?
– Все этого хотят.
Он приоткрыл ближайшую ширму, позволяя Полине увидеть клубок сплетенных человеческих тел. Желтые языки десятка свечей дрожали, усиливая нереальность происходящего. Словно все это сон, забытый языческий ритуал, эхо которого долетело сюда из далекого прошлого. Мужчины и женщины ползали и извивались подобно змеям в гнезде, и Полине начинало казаться, еще мгновение и она увидит, как они сбрасывают кожу.
– Тебе нравится? – шепотом спросил Дерек.
Полина не ответила.
– Хочешь присоединиться к ним? – предложил он.
– Что?
– Тебе хочется оказаться среди них, или же тебе больше нравится наблюдать за ними?
– Я не знаю.
– Я бы хотел посмотреть на тебя среди них.
– А ты?
– Я останусь здесь.
– Могу я остаться с тобой?
– Тебе хочется наблюдать за ними?
– Я же сказала, что не знаю!
– Заставь ее смотреть, – велел Дереку его демон. – Только так ты сможешь убедить ее оказаться среди них. Только так она сможет стать одной из нас. Пусть смотрит. Пусть наслаждается тем, что видит. А потом… Потом ты отведешь ее к Борису… Мастер татуировки знает, что делать.
* * *
Несмотря на глубокую ночь, в тату-салоне Бориса было людно. Полина не знала, почему согласилась прийти сюда. Возможно, после пропахшей афродизиаком свинг вечеринки она все еще с трудом могла отличить реальность от вымысла. Не смущали даже покрытые татуировками и пирсингом полуобнаженные люди, которые сновали вокруг. Прямо перед ней на столе лицом вниз лежала девушка. Звуки тяжелой музыки поглощали звук работающей машинки в умелых руках мастера татуировки. С неспешной неизбежностью на бронзовой коже девушки появлялся еще один рисунок. Он разрастался, становился все больше и больше, обретая форму, наливаясь пунцовыми красками. Работа медленно подходила к концу. Полина стояла рядом с Дереком, крепко держа его за руку, ожидая своей очереди.
– Как думаешь, мне будет очень больно? – спросила она, видя, как по бронзовой коже лежавшей на столе девушки скатилось несколько капель крови.
– Борис говорит, хорошая татуировка – это всегда больно, – Дерек сухо улыбнулся. – Но Борис хороший мастер.
Полина кивнула. Мимо них прошел раздетый по пояс худощавый мужчина. Его тело напоминало один сплошной узор разноцветных цветов. Остановившись возле девушки за соседним столом, он небрежно начал массировать ей левый сосок.
– Что он делает? – спросила Полина Дерека.
– Сосок онемеет, и ей будет почти не больно, когда он проколет его.
– Это как прокалывать уши, да?
– Почти.
– А мужчины прокалывают себе соски?
– Некоторые.
– А ты?
– Нет.
– Почему?
– Не было повода.
– У меня тоже не было. – Полина увидела, что девушка, которой делали татуировку, одевается. – Если честно, я немного боюсь, – призналась она. – Как думаешь, на какой ноге лучше сделать?
– Думаю, на бедре будет лучше всего.
– Я надеялась ограничиться маленьким ободком возле ступни.
– К черту ободок.
Дерек развернул Полину к себе спиной и начал раздраженно расстегивать пуговицы ее платья.
* * *
Он привез ее домой ранним утром.
– Я думала, между нами сегодня что-то будет, – призналась Полина.
– Не сегодня. – Дерек прикоснулся к ее бедру. – Татуировка болит?
– Не очень, – Полина затаила дыхание.
– Я хочу, чтобы ты до утра не снимала пластырь.
– Почему? Мне же интересно, что у меня там.
– Посмотришь утром.
– Может быть, посмотрим вместе?
– Нет. Если захочешь, покажешь потом.
– Захочу, – заверила его Полина.
Она вернулась домой, закрылась в своей комнате и проспала до обеда. Потом долго лежала в кровати, вспоминая минувшую ночь. Может быть, все это было сном? Но нет, бедро болело, напоминая о татуировке. Полина сняла повязку, желая увидеть рисунок. Но рисунка не было. Только слово. «Шлюха».
– Дура! – разозлилась на себя Полина. – Какая же я дура!
Не зная, что делать дальше, она продолжала стоять перед зеркалом, тупо разглядывая огромную, уродливую надпись на воспаленной коже бедра.
Глава четвертая
Лизавета Степченко боялась этой встречи, избегала ее, откладывала, но знала, что она все равно состоится. Дерек, такой желанный и такой непредсказуемый, стоял напротив, приводя в волнение каждую клетку ее естества. Сколько бессонных ночей прошло в размышлении поддаться желанию тела, и сколько твердых решений было принято о том, что этому не бывать. Связь с Дереком была слишком опасной. Лизавета понимала, стоит только поддаться искушению, вкусить этот желанный, но запретный плод, и она уже вряд ли остановится. В свои почти сорок ей хватало ума, чтобы понять это. Возможно, именно по этой причине Лизавета позволяла себе редкие встречи с Глебом Гуровом. Она понимала, что рано или поздно привяжется к нему, что в случае их разрыва ей будет не хватать его неловкой нежности и утрата будет весьма болезненной, но это было лучше, чем пустить все под откос.
Семь долгих лет Лизавета жила, каждый день борясь с искушением. Оно то затухало, то вспыхивало с новой силой. Это не было платонической любовью. Лизавета знала, что такое любить. Чувства, которые она испытывала к Дереку, можно было сравнить лишь с необузданной страстью. Лизавета хотела его с их первой встречи, с момента, когда она впервые поймала на себе взгляд его темных глаз.
Это случилось на одном из приемов, где иностранцев было так много, что у Лизаветы начала болеть голова от многообразия лиц и языков. Дерек пришел с немолодой бизнес-леди из Британии. Женщина подошла поздороваться с мужем Лизаветы. Они разговаривали на английском, и Лизавета не понимала почти не слова. Да и не до этого ей было в тот момент. Молодой спутник британской бизнес-леди пялился на нее так откровенно, что на щеках невольно начинал появляться румянец. Но будь она проклята, если ей не нравился этот взгляд. Мальчишка очаровал ее, не сказав ни слова.
